«Единственное оружие кидалы — его мозг»: как Фрэнк Абигнейл в 20 лет заработал $2,5 млн на фальшивых чеках

Отрывок из автобиографии Абигнейла «Поймай меня, если сможешь. Реальная история самого неуловимого мошенника за всю историю преступлений», которую выпустило издательство «Бомбора».

Как только я занялся подделкой чеков, стало понятно, что точка невозврата пройдена. Я сделал лохотрон своей профессией, своим средством пропитания, и, избрав нечестивое занятие, вознамерился отточить рабочие навыки. В последующие недели и месяцы я изучал чековые транзакции и банковские процедуры столь же усердно, как всякий инвестор изучает доступные ему рынки, и свое домашнее задание выполнял, стараясь не бросаться в глаза окружающим.

Я встречался с кассиршами, прощупывая их мозги, пока оглаживал их тела. Ходил в библиотеки и штудировал банковские газеты, журналы и профессиональную литературу. Читал финансовые публикации и изыскивал случаи потолковать с банковскими работниками. Одним словом, навел на свои противоправные техники лоск реальным воском

Конечно, как некто однажды заметил, нет праведного способа содеять кривду, но на стороне самых удачливых чековых мошенников выступают три фактора, и любой из них или хотя бы скудная комбинация всех трех могут окупиться, как три слитка в игровом автомате.

Первый — это личность, и я воспринимал наружность как часть личности. Аферисты экстра-класса, впаривают ли они паленые бумажки или втюхивают липовые договоры аренды нефтеносных участков, одеты с иголочки и источают уверенность и силу. При том они обычно обаятельны, куртуазны и с виду искренни, как политик, добивающийся выборов на второй срок, хотя порой могут обдавать холодным высокомерием финансовых воротил.

Второй — наблюдательность. Наблюдательность — навык, поддающийся развитию, но я с рождения был благословлен (или проклят) способностью ухватывать детали и частности, от внимания обычных людей ускользающие. Наблюдательность, как я продемонстрирую ниже, — единственное, что необходимо для успешного новаторского воровства.

Газетчик, писавший обо мне статью, отметил: «Хороший лохотронщик читает приметы, как индеец, а на фоне Фрэнка Абигнейла лучший следопыт пауни в пограничных землях выглядел бы подслеповатым новобранцем».

Третьим фактором выступают исследования, проводящие широченную межевую черту между отпетым уголовником и суперлохотронщиком. Головорез, планирующий банковское ограбление, может вызнать рудиментарные факты о его хранилище, но в конечном счете будет полагаться на свой ствол.

Единственное оружие кидалы — его мозг. Лохотронщик, решивший нагрянуть в тот же самый банк с фиктивным чеком или хитроумным чековым мошенничеством, выверяет каждую грань предстоящего налета. В зените своей славы всучителя паленых бумаг я знал о чеках ничуть не меньше, чем любой банковский кассир на свете, и уж наверняка больше, чем большинство из них. Сомневаюсь даже, что нашлось бы много крупных банкиров, располагавших такими же обширными знаниями о чеках, как я.

Вот ряд примеров того, что я знал о чеках, а большинство кассиров нет — мелочи, позволявшие мне кидать их, как желторотых птенцов.

Например, все законные чеки имеют перфорированные (зубчатые) края. Если чек из личной чековой книжки, перфорация будет сверху, а если из деловой чековой книги, то с двух или трех сторон. Некоторые компетентные фирмы даже перфорируют свои чеки со всех четырех сторон.
Хитроумный поддельщик чеков, конечно, воспроизведет такие финансовые документы, но только вложив никак не менее $40 тысяч в перфорационный пресс, а если он так поступит, то вряд ли он так уж хитроумен. Такую штуковину в дипломате с собой не увезешь.

Разумеется, есть ничего не стоящие чеки с перфорированным краем, но сами они отнюдь не фальшивки. Фальшивка — счет. В каждом случае, когда я сбывал персональные чеки, на самом деле я выдавал необеспеченные чеки. И выходя на собственную касательную впаривания персональных чеков, сперва открывал легальный счет на вымышленное имя, чтобы получить от пятидесяти до ста персонализированных бланков. И, как я упоминал раньше, первые один или два из них обычно были вполне действительными. А после этого я пускал бумажных голубков.

Раньше я уже говорил, что хороший чековый мошенник играет в арифметические игры, и это действительно так. На всех чеках, будь они персональные или деловые, в нижнем левом углу, чуть выше края, идут ряды цифр. Возьмем персональный чек с цифрами 1130 0119 546 085 в нижнем левом углу. В эпоху моего царствования на троне кидал ни один из сотен кассиров не обращал на подобные числа внимания, и я убежден, что лишь немногие из тех, кто работал с чеками, знали, что эти ряды цифр означают.

Я их для вас расшифрую.

Число 11 означает, что чек был напечатан в одиннадцатом округе федерального резервного банка. В Соединенных Штатах двенадцать, и только двенадцать округов федерального резервного банка. В одиннадцатый входит Техас, где этот чек был напечатан.
Цифра 3 после 11 сообщает, что этот чек был напечатан в Хьюстоне, потому что третье окружное отделение ОФРД находится в этом городе.
А 0 указывает, что по этому чеку допускается немедленное перечисление денег.
В средней серии цифр 0 означает клиринговый центр (Хьюстон), а 119 — идентификационный номер банка в этом округе.
546 085 — номер счета, присвоенный владельцу банком.

Если у него мешок капусты в закромах и хороший отрыв на старте, то вот какой. Скажем, такой человек представляет зарплатный чек кассиру для погашения. С виду это вполне доброкачественный чек, выданный большой и респектабельной хьюстонской фирмой для оплаты в банке Хьюстона — во всяком случае, так утверждается на лицевой стороне этой цидульки. При этом ряды цифр в нижнем левом углу начинаются с числа 12, но кассир(ша) не замечает этого, а если замечает, то не ведает значения этих цифр.

Компьютер — дело другое. Когда чек попадет в банковский клиринговый центр, скорее всего, в тот же вечер компьютер выбросит его, потому что хотя на чеке сказано, что он подлежит оплате в Хьюстоне, цифры возражают, что он оплачивается в Сан-Франциско, а банковские компьютеры считывают только цифирь. Следовательно, чек отбраковывается в стопку бумаг, отправляющихся для инкассации в двенадцатый округ, в данном случае Сан-Франциско.

В Сан-Франциско другой компьютер отбракует чек, потому что не согласуется идентификационный номер банка, и на сей раз он попадет в руки банковского клерка клирингового центра. В большинстве случаев клерк обратит внимание только на текст чека, увидит, что тот подлежит оплате в банке Хьюстона, и отошлет его обратно, списав прибытие чека в Сан-Франциско на компьютерную ошибку.

Как бы то ни было, пройдет от пяти до семи дней, прежде чем лицо, обналичившее чек, узнает, что его или ее кинули, а кидала уже давным-давно накивал пятками.

Я обогатился на невежестве банковского персонала в отношении собственных числовых кодов и нехватке знаний о чеках со стороны людей, выплачивавших по ним наличные. В Сан-Франциско, где я пребывал несколько недель после поспешного бегства из Юрики, я сфабриковал несколько дюжин липовых депозитных чеков «Пан-Ам» и слил их в банки Сан-Франциско, в аэропорты и банки или отели окружающих населенных пунктов, кодируя бланки так, чтобы они отправились в столь отдаленные края, как Бостон, Филадельфия, Кливленд и Ричмонд.

Ни один из старателей во времена золотой лихорадки не обогатился в калифорнийских холмах больше, чем я. Сфабрикованный конверт по-прежнему верой и правдой служил мне при обналичивании поддельных платежных поручений, но я так попользовался им в области Залива, что он начал разваливаться по сгибам. Мне требовался новый.

«А почему бы не настоящий? — рассуждал я. — Сан-Франциско — одна из баз «Пан-Ам», а я ведь пилот «Пан-Ам», не так ли? Черт я с рогами, а не пилот, но кто в административном отделе «Пан-Ам» об этом знает?» Я отправился в аэропорт и нагло профланировал в административный комплекс «Пан-Ам».

— Скажите, где я могу раздобыть писчую бумагу и конверты? Я тут впервые, — осведомился я у первого встречного — радиста.

— В кладовой вон там за углом, — указал тот. — Берите, не церемоньтесь.

Что я и сделал, поскольку за кладовой никто не присматривал. Я сграбастал пачку конвертов, стопку писчей бумаги с шапкой «Пан-Ам», сунул их в свой дипломат, и тут мое внимание привлекла еще стопка формуляров. «Авторизация чеков» — гласила надпись жирными буквами во главе верхнего бланка.

Взяв эту пачку, я изучил верхний. Формуляры представляли собой требования на возмещение понесенных расходов, уполномочивающие кассира компании выдать чек названному предъявителю, если требование подписано руководителем отделения «Пан-Ам» в Сан-Франциско. Стопку формуляров я тоже сунул в дипломат. Когда я уходил, никто со мной даже не заговорил. По-моему, никто из встретившихся мне не обратил на меня ни малейшего внимания.

Формуляр авторизации чека оказался чудесным помощником. Я оборачивал его вокруг очередного ублюдочного детища своих трудов, прежде чем сунуть чек в подлинный конверт «Пан-Ам». И всегда старался, чтобы бланк авторизации, заполненный по правилам, хоть и не по закону, и конверт прямо-таки бросались в глаза, когда я обналичивал одно из своих чековых творений.

Однажды, вернувшись с фуражной вылазки по денежным домам Беркли, я вдруг обнаружил, что ни в моем чемодане, ни в дорожной сумке для одежды уже нет места. Они были битком набиты купюрами, наваленными россыпью. Я крал быстрее, чем успевал тратить. Взяв $25 тысяч, я отправился в банк в Сан-Хосе, снял депозитную ячейку на имя Джона Калкени, уплатив за три года авансом, и спрятал наличные в ней. Назавтра я отправился в банк в Окленде и повторил ту же процедуру, воспользовавшись именем Питер Морелли.

#библиотека #мошенничество