«Пионеры Кремниевой долины»: как Степан Пачиков создал первый российский стартап, который стал успешен на Западе Статьи редакции

Отрывок из книги Максима Котина «Пионеры Кремниевой долины», которая выходит в феврале в издательстве «Манн, Иванов и Фербер».

Степан Пачиков основал свою первую компанию «ПараГраф» в 1988 году, а в 1991 году подписал контракт с Apple по разработке системы распознавания рукописного текста Newton.

В 1992 году Пачиков открыл представительство «Параграф» в Кремниевой долине — разработчики его компании стали практически первыми советскими представителями в долине. В 1997 году он продал «Параграф» компании Silicon Graphics (SGI).

А в 2002 году он основал Evernote — сервис для создания и хранения заметок.

Сейчас это имя уже забылось, но в 1980-х и 1990-х три буквы SGI производили на американцев такое же впечатление, как бренды Microsoft или Apple, а в пантеоне богов Кремниевой долины основатель компании Джеймс Кларк занимал одно из самых почетных мест.

В свое время Кларка выгнали из школы за неоднократные нарушения дисциплины: он взрывал бомбочки на школьном автобусе и мог во всеуслышание послать любого учителя на фиг. Исключение из школы, однако, не помешало ему потом получить PhD — американский эквивалент степени кандидата — по компьютерным наукам. Кларк пошел служить во флот, там быстро распознали его математические таланты и дали возможность закончить образование.

Впрочем, нельзя сказать, что жизнь Джеймса Кларка первое время складывалась как-то особенно удачно. Получив PhD, он начал научную карьеру, но не только не создал ничего выдающегося, но и был через несколько лет уволен из института — опять же за нарушение субординации. Отчасти его судьба напоминала путь Степана Пачикова: основатель «ПараГрафа» тоже вышел из научной среды, также не смог с ходу реализовать свой потенциал и, как и Джеймс Кларк, мог в какой-то момент посчитать, что пора провести ревизию своих амбиций и смириться с тем, что его жизнь не будет представлять ничего особенно выдающегося.

Дело уже шло к сорока годам, и Кларк не только не построил впечатляющей научной карьеры, но и потерпел поражение на личном фронте, оставив за спиной два неудачных брака. Все изменилось, когда он перешел в Стэнфордский университет и взялся за разработку нового компьютерного чипа: ему удалось создать микропроцессор, который мог быстрее и эффективнее, чем аналоги, работать с трехмерными моделями.

Кларк пытался продать лицензию на чип IBM и HewlettPackard, однако в то время перспективы трехмерной графики казались их менеджерам слишком далекими. Джеймсу стоило немалых усилий найти инвесторов, готовых поставить на то, что в его изобретении заложен огромный потенциал.

Silicon Graphics появилась на свет в 1982 году. Компания выпускала дорогие, но высокопроизводительные рабочие станции — самые дешевые модели стоили семьдесят тысяч долларов. Именно на них Голливуд начал создавать такие фильмы, как «Терминатор», «Парк Юрского периода» и «Звездные войны». И, видимо, без Джеймса Кларка мир не узнал бы ни Стивена Спилберга, ни Джорджа Лукаса.

К концу 1980-х SGI вошла в число ведущих технологических компаний Кремниевой долины. Silicon Graphics сделала на трехмерных технологиях не миллионный, а миллиардный бизнес. Среди дизайнеров ее чуть более доступные компьютеры почитались даже больше, чем творения Apple.

Сложно было выбрать более подходящий момент, чтобы заговорить с SGI о сделке. К середине 1990-х, спустя пятнадцать лет после основания, компания стала терять рынок из-за появления новых сильных конкурентов — с каждым годом домашние компьютеры становились всё мощнее. Компания искала возможности для укрепления своих позиций на рынке трехмерной графики и созрела для того, чтобы не только делать железо, но и создавать софт для него. Надеясь на рост рынка трехмерного интернета, в компании сформировали подразделение Cosmo Software, которое занималось по сути тем же, чем и «ПараГраф». Возглавлял его выходец из Apple Кай-Фу Ли.

Грегори Слейтон удачно разыграл доставшиеся ему карты. Silicon Graphics быстро перешла от обсуждения покупки доли в «ПараГрафе» к предложению объединить Cosmo Software и российско-американскую фирму, выкупив весь бизнес с командой как в Долине, так и в Москве, с патентами и даже с проектом по распознаванию рукописного текста в придачу.

Выходить из бизнеса совершенно не входило в планы Степана. На такие переговоры у Грегори Слейтона не было «мандата». Однако неожиданно Пачиков обнаружил, что является чуть ли не единственным человеком, который выступает против сделки. Поскольку он одарил почти всех ключевых сотрудников долями в компании, сделка позволяла каждому получить весьма серьезную сумму. Кто-то мог бы купить дом или квартиру. А кто-то — даже обеспечить себе безбедное существование до конца дней.

Всем также казалось, что под крылом могущественной корпорации их будущему уж точно ничего не будет угрожать. Если кто и может действительно воплотить в реальность грандиозный замысел «Альтер Эго», то это Silicon Graphics — и уж никак не «ПараГраф», маленький стартап, основанный в Долине советскими эмигрантами.

Пачиков пробовал спорить и уговаривать, но его упорство ни у кого не находило понимания. Хотя поначалу несговорчивость Пачикова даже была на руку Слейтону: она только разогревала интерес Silicon Graphics и позволяла выторговать для «ПараГрафа» условия получше. Корпорация предложила основателю фирмы почетную должность вице-президента — со всеми причитающимися привилегиями. После нескольких месяцев переговоров настал момент, когда Степан понял, что дальше отпираться уже невозможно.

Степан Пачиков всегда старался следовать этому принципу. Отказаться от сделки и оставить все как есть было легко. Продать компанию, стать сотрудником большой корпорации и начать совершенно новую жизнь — сложно.

А значит, видимо, именно так и следовало поступить.

Когда в мае 1997 года Степан Пачиков подписал документы о продаже «ПараГрафа», он заперся в своем кабинете, сел за стол и заплакал. Он оплакивал не свою компанию — он оплакивал свою жизнь.

В этой жизни он создал успешную американскую фирму. В этой жизни он был окружен друзьями и единомышленниками. В этой жизни вместе с ними он реализовывал самые фантастические и самые безнадежные идеи. В этой жизни он был знаменит. Эта жизнь осталась в прошлом.

В будущем же бывшего вахтера общежития и сотрудника советской Академии наук Степана Пачикова ждала жизнь почти настоящего американца, у которого было бы все, что ему нужно для счастья: семья, дом с лужайкой и престижная работа в большой корпорации. И еще — довольно много денег.

Конечно, до Билла Гейтса ему все еще было далеко. Однако благодаря искусным манипуляциям Грегори Слейтона Silicon Graphics в итоге выложила за «ПараГраф» собственными акциями несколько десятков миллионов долларов. Любая подобная сделка оформляется несколько месяцев, за это время цена акций меняется, но на пике полученные командой доли SGI стоили восемьдесят миллионов.

Пачиков пополнил многочисленные ряды простых американских миллионеров — в 1997 году их в США насчитывалось свыше пяти миллионов.

Вдобавок к этому теперь ему как вице-президенту Silicon Graphics полагалась зарплата, которая казалась ему просто чудовищной. И он не очень понимал, какую роль будет играть в корпорации, чтобы столь чудовищную зарплату оправдать.

Впрочем, должность в то же время оказалась и ловушкой, которая мешала свободно распоряжаться полученными акциями. Американская налоговая система и так не сильно поощряла нуворишей: чем быстрее ты продавал акции после получения, тем больше налогов платил. А топменеджмент публичных компаний и вовсе сталкивался с драконовскими ограничениями: сбрасывать доли в своей компании управленцы высшего звена могли только в определенные дни. Далеко не всегда получалось продавать акции по выгодной цене.

Неожиданным и еще более неприятным побочным эффектом продажи стало ухудшение отношений с командой «ПараГрафа».

Все эти годы большинству сотрудников доли в компании, которыми их одаривал Степан Пачиков, были до лампочки. Как бы ни расписывал он им, что рано или поздно эти доли обернутся большими деньгами, мало кто воспринимал его слова всерьез. Впрочем, и неудивительно. Людям, родившимся в СССР, c трудом верилось в ценность акций. Ведь многие из них впервые услышали это слово уже в зрелом возрасте, когда новое российское правительство в начале 1990-х объявило массовую приватизацию и обещало справедливо поделить советскую государственную собственность между гражданами.

Степан Пачиков раздавал акции фирмы ключевым сотрудникам в знак признания их заслуг — и в качестве инструмента долгосрочной мотивации. Он читал в западной прессе, что так поступали стартаперы Кремниевой долины. Однако сотрудники «ПараГрафа», наученные горьким опытом с ваучерами и инвестициями в МММ — если не своим, так друзей или родственников, — все благодушные обещания доходов от акций фирмы пропускали мимо ушей.

Спустя восемь лет после основания «ПараГрафа» акции обрели реальную ценность, да какую! Кто-то получил за них сотни тысяч долларов, а кто-то и миллион. В этом и заключалась проблема: кто-то получил за акции сотни тысяч долларов, в то время как кто-то — миллион. И кто сколько получил, стало известно каждому, ведь SGI была публичной компанией, ее акции торговались на бирже, и закон обязывал ее открыто отчитаться о сделке и перечислить акционеров «ПараГрафа» поименно. Благодаря конвертации акций они становились совладельцами SGI.

Распределяя доли в компании, Пачиков таким образом оценивал вклад каждого в успех «ПараГрафа». И нашлось немало тех, кто посчитал свою оценку заниженной.

Со стороны распределение акций и вправду могло казаться довольно произвольным. Например, Степан одарил ими тех, кто помогал основать компанию или выступал советником. При этом Эстер Дайсон и Гарри Каспаров получили втрое меньше, чем Абел Аганбегян или Реджис Маккена. На долю многих сотрудников, положивших несколько лет жизни на «ПараГраф», пришлось и того меньше.

Выиграв сотню-другую тысяч долларов в лотерею или получив миллион в наследство от неизвестного родственника, каждый из совладельцев «ПараГрафа», наверное, был бы несказанно рад. Но это ведь не лотерея и не наследство. В итоге с кем-то у основателя фирмы отношения сильно испортились, а с кем-то прекратились навсегда.

Так Степан понял, что людям недостаточно просто жить хорошо. Доступные им блага сами по себе не так важны. Куда важнее жить не хуже тех, кого они считают равными себе сегодня: бывших одноклассников, однокурсников, сослуживцев, соседей и родственников. А желательно жить хоть немного лучше людей своего круга: иметь дом чуть побольше, машину чуть поновее, есть, одеваться и отдыхать чуть подороже. Вот это счастье.

Ему никогда не было все равно, что о нем думают люди. И, несмотря на прожитые годы и пройденный предпринимательский путь, Степан так и не избавился от этой ненужной щепетильности. Поэтому первые месяцы после продажи «ПараГрафа» давались ему непросто.

Окунувшись в работу с головой, он мог бы отвлечься от всех этих склок. Однако, к сожалению, Степан Пачиков оказался в такой организации, в которой сделать это было совсем не просто.

Глядя на огромные офисные корпуса, в которых трудились тысячи сотрудников Silicon Graphics, Пачиков порой не мог поверить, что этой компании немногим больше пятнадцати лет. Еще непостижимее казался тот факт, что этой равнодушной, но впечатляющей корпоративной машинерии дал жизнь такой нонконформист и бунтарь, как Джеймс Кларк. Сам он не слишком-то был доволен тем, как все обернулось.

Развитие технологического бизнеса постоянно требует привлечения инвестиций. В результате основатель нередко теряет контроль над своей компанией — особенно если он не слишком искушен в бизнесе. Именно это и произошло с Джеймсом Кларком.

В середине 1980-х инвесторы посчитали, что во главе растущей Silicon Graphics должен стоять не инженер и предприниматель, а менеджер, — и передали бразды правления Эду Маккракену, оставив основателя фирмы в роли свадебного генерала. Маккракен сделал Silicon Graphics одной из самых успешных компаний Долины. За следующие шесть лет штат SGI увеличился с двухсот сотрудников до шести тысяч человек, а капитализация фирмы выросла в десять раз.

Кларк, конечно, считал, что бизнесом должны управлять не менеджеры и финансисты, а инженеры. За глаза он и называл своего преемника не иначе как «fucking Ed McCracken» — чертов Эд Маккракен. С точки зрения основателя SGI, человек, сменивший его на посту СЕО, просто-напросто убивал компанию, не замечая изменений, которые происходят в мире. Рост производительности персональных компьютеров и расширение влияния Microsoft грозили полностью уничтожить рынок профессиональных рабочих станций. Кларк много лет пытался убедить чертового Маккракена наконец проснуться и производить дешевые компьютеры, но компания начала меняться слишком поздно.

Раздосадованный Джеймс Кларк покинул SGI в 1994 году на пике ее успеха, полный решимости создать еще более крутой бизнес и утереть нос всем этим венчурным инвесторам, финансистам и адвокатишкам. И утер, да еще как. Вскоре его следующее детище — Netscape — представило миру одноименный интернет-браузер нового поколения, который дал пользователям тот простой и интуитивно понятный доступ к информации в интернете, который сейчас уже стал чем-то само собой разумеющимся.

Когда Пачиков и компания в 1997 году влились в Silicon Graphics, эта корпорация, давно покинутая своим создателем, олицетворяла все, что ненавидел Джеймс Кларк в большом бизнесе Кремниевой долины, которым управляют адвокаты и финансисты.

Американскую команду «ПараГрафа» разместили на втором этаже десятого корпуса. В общей сложности там работало около трехсот инженеров. Однако весь первый этаж в этом же здании занимали юристы. Деятельность Степана как вице-президента компании заключалась в основном в том, чтобы принимать участие в бесконечных совещаниях, цель которых постоянно от него ускользала. Поэтому он по большей части сидел и помалкивал, пытаясь хоть как-то разобраться в смысле происходящего.

Другие сотрудники «ПараГрафа» тоже с трудом привыкали к новой жизни. Нет, конечно, никто не возражал против всяких корпоративных благ, к которым они получили доступ. Работодатель, например, компенсировал им расходы на автомобиль или сотовый телефон, а при командировках за рубеж оплачивал перелеты бизнес-классом. Каждый новый сотрудник SGI получал в подарок часы Tag Heuer стоимостью полторы тысячи долларов.

Однако теперь у них был новый начальник и новые коллеги — вся русская команда влилась в подразделение Cosmo Software, которое занималось развитием трехмерного интернета. И бразды правления в ней, конечно, остались у прежнего лидера Кай-Фу Ли, обладавшего куда более подходящим бэкграундом для управления большой командой в американской корпорации.

Как и Пачиков, Кай-Фу Ли не родился в Америке. В отличие от Степана, он иммигрировал в Америку из Китая не в сорок лет, а еще подростком — и образование получил в Штатах.

Свою академическую карьеру Кай-Фу Ли начинал с экспериментов в области распознавания речи, но в итоге оставил науку и переключился на бизнес. Возглавив мультимедийное подразделение Apple, в числе прочих проектов он занимался Newton и разработкой собственного распознавателя текста, который дополнил технологию, созданную в «ПараГрафе».

Перейдя в SGI незадолго до возвращения в Apple Стива Джобса, Кай-Фу Ли выступил «гробовщиком» неудачного эксперимента Джеймса Кларка с интерактивным телевидением, затем занимался развитием серверного направления и, наконец, возглавил Cosmo Software — конкурента «ПараГрафа» в области трехмерного интернета. После закрытия сделки начался долгий и мучительный период интеграции и адаптации. Обе команды шли параллельными курсами, поэтому в каждой из них были люди, которые отвечали за схожие задачи. Теперь предстояло разобраться, как каждому из них найти дело.

Интеграция осложнялась тем, что значительная часть команды «ПараГрафа» работала в Москве. Что делать со всеми этими русскими, Кай-Фу Ли, по-видимому, не очень понимал. Топ-менеджеров «ПараГрафа» отправляли на тимбилдинги, однако это только навевало на русских тоску. Ученые совершенно не могли взять в толк, как неуклюжие упражнения в скалолазании или другие псевдоспортивные коллективные действия помогут им в работе над алгоритмами и компьютерным кодом.

Соглашаясь на сделку, Степан Пачиков убеждал себя, что только такая корпорация, как SGI, способна реализовать его мечту об «Альтер Эго». Теперь же ему приходилось лишь в бессилии наблюдать, как его мечта с каждым днем теряет реальные очертания и растворяется в потоке презентаций, финансовых таблиц и протоколов встреч, из работы над которыми в общем-то и состоит жизнь любой нормальной корпорации.

В 1997 году в штате SGI состояли уже одиннадцать тысяч человек. Как вице-президент компании, формально Пачиков вошел в тридцатку тех, кто ими всеми руководил. Для любого русского, ищущего себе место в глобальной экономике, такая позиция могла быть пределом мечтаний. Биография основателя «ПараГрафа» теперь выглядела хрестоматийной историей о том, как «наш» уехал «туда» и преуспел, став «там» своим.

Действительность была иной. В отличие от других топ-менеджеров SGI, Степан не имел ни своей команды, ни своего проекта. Ему никто не подчинялся, и он ни за что не отвечал. Его идеи по большому счету никого особенно уже не интересовали.

Формально он был на вершине успеха. На практике среди всех вице-президентов американских корпораций он мог считаться самым топовым лузером. И еще никогда, наверное, он не был так далек от того, чтобы чувствовать себя в Долине своим.

Конечно, что-то похожее нередко случается и с другими основателями стартапов, приобретенных корпорациями, и не обязательно основателями-иностранцами. Они оказываются не у дел. Найти себя в новой роли передаточного звена большого и порой непостижимого экономического механизма — большой вызов для любого предпринимателя, который привык к самостоятельности.

Для Пачикова, который имел за плечами лишь опыт создания детского клуба и восемь лет управления командой русских ученых и не обладал ни корпоративной закалкой, ни способностью за три минуты считывать людей, выросших в Северной Каролине, совершить такое перерождение было тем более сложно. А убедить окружающих в возможности подобного перерождения — почти невозможно.

Наконец, устав от безделья, Степан попросил Эда Маккракена позволить ему затеять небольшой стартап внутри большой корпорации Silicon Graphics. А точнее, собрать свою команду из десяти-двадцати человек, забрав в нее своих людей — тех немногих «параграфцев», кто не занимался трехмерным интернетом и не очень-то был нужен в Cosmo Software. Все они работали в группе распознавания рукописного текста, которая не слишком интересовала компанию и которую она приобрела в нагрузку к «Альтер Эго».

#параграф #evernote #книги