Новое русское школьное

Как должна выглядеть современная школа — глазами продуктового дизайнера

Вокруг в мире много неидеального. Мы сами постоянно по этому поводу страдаем, ноем и, конечно, фонтанируем фантазиями как это исправить — с точки зрения интерфейсов, сервис-дизайна, продукта. И вот решили систематизировать эту деятельность — превращать в настоящий проект и работать над ним. Просто так, для общественной пользы. А вдруг кто-то реализует. Так к нам и попала тема школы — после очередного нытья в начале сентября и воспоминаний о собственной школе. Сказано — сделано, но мы еще не понимали, что открыли ящик Пандоры, потому что для визуального решения нужно смысловое наполнение всей системы образования. Тогда нам пришлось сформулировать новую русскую доктрину школьного образования и уже на ее основе создать MVP.

Справедливости ради нужно сказать, что в течение последних двух десятилетий почти во всех странах мира в той или иной форме была проведена реформа системы школьного образования, но очень немногим странам удалось продвинуть свои национальные системы с плохого уровня на удовлетворительный, хороший, очень хороший и отличный.

Сегодня у нас и в плохих, и в хороших обычных школах (не специализированных) стоит конвейер по усреднению результата. Он не раскрывает на 100% потенциал каждого ученика. Школа не интегрирована с высшим образованием и медленно реагирует на изменение мира вокруг.

А ученики и их родители до сих пор живут в такой парадигме: хорошие оценки в школе — высокий балл на ЕГЭ — приличный вуз — не идешь в армию — получаешь приличную работу. А уж потом, в самом конце цепочки, поймешь, чем хочешь заниматься по-настоящему. Как правило, потом уже становится поздно.

Мы методично изучили принципы 20 стран и отдельных городов (традиционно это Финляндия, Сингапур, Япония, Южная Корея, штат Массачусетс), где со школьным образованием дела обстоят лучше всех. Мы посмотрели на частную школу Илона Маска — Ad Astra. О ней катастрофически мало есть данных в публичной плоскости. Мы почитали доклады McKinsey о реформах школьного образования, начиная с 90-х годов прошлого века. Сначала мы попробовали сделать свой гибрид из лучших методик, но поняли, что все это не вяжется, поэтому разработали более-менее уникальную собственную идеальную школу.

Вот пять базовых принципов, которые задали нам рамку в проектировании визуальной модели.

Важно в принципе что-то делать не оторванное от жизни. Сформулировать задачи — и просто делать. В процессе достижения результата почти всегда нужно освоить один навык, потом еще один, и еще, и еще. И множество раз преодолеть трудности. “Учеба — способ достижения результата, а не наслаждения процессом”, — написал венчурный капиталист Аркадий Морейнис, который много исследует тему образования.

В этом смысле учеба очень похожа на стартап, где в процессе проверки гипотез мы постоянно получаем знания. Для детей учиться через проект — привычное дело. Их игры построены на этом: есть задача, вокруг которой вырастает целая сконструированная вселенная у тех, кто постарше, младшие просто пытаются воспроизвести увиденный мир в миниатюре и понять принципы его устройства — через игру.

Проектный подход роднит нашу идеальную школу с Ad Astra, где обучение оплачивает лично Илон Маск. Там учеба больше похожа на стартап-инкубатор, чем на традиционную школьную муштру: ученики в возрасте от 7 до 14 лет работают в командах и решают конкретные задачи. Упор в обучении делают на точные науки, математику, инженерию и этику. Регулярных предметов не так много: физика, химия, математика, информатика и «креативное письмо».

Проект как способ познания — не новая методика. Но она чаще применяется в высшей школе. Кажется, что эту успешную практику смело нужно внедрять и в школьную программу. А это значит, что потребуется переустройство классов для проектной работы: с оптимальной эргономикой для команды, с необходимой комплектацией.

Например, традиционные лабораторные работы по химии и физике превратить в единое помещение, где генерацию гипотез и их проверку можно поставить на поток. Нужно зонирование для разных команд и возможность легко трансформировать помещение под проверку новых гипотез. Все это уже решенные в архитектуре проблемы.

При этом классы должны быть оборудованы в соответствии с дисциплинами, которые будут изучаться. Этот список может корректироваться, но формироваться он должен даже не школой, а обществом. Очевидно, что запрос на робототехнику, исследование искусственного интеллекта, большого массива данных — сейчас горячие темы. Школьники могут на начальном уровне изучать эти темы уже с семи лет. Справедливость этой мысли подтверждает бум кружков робототехники и программирования в России прямо сейчас.

При проектном подходе должна трансформироваться роль учителя. Он становится ментором и трекером для ученика: помогает выбрать цель для изучения, сформулировать критерии оценки эксперимента. Чтобы она была, с одной стороны, доступной. С другой стороны, не такой простой (по SMART). А с третьей, и главной стороны, — понятной и привлекательной для всех участников: и учителя, и ученика.

Задача учителя — погрузить ученика в среду, которая героизирует поставленную цель и выдвигает ее достижение в первый приоритет. Все в точности как в стартапе, где ты участвуешь в общем “марафонском забеге”. И где тебе достаются лавры героя, если сил добежать хватило. Лавры — в виде дензнаков и признания сообществом.

Мы даже верим в то, что роли наставника и учителя могут быть отделены друг от друга. Получать научные знания от лучших профессоров и умов планеты — технически могут сегодня даже школьники Чукотки. Принцип дистанционного обучения Coursera рано или поздно будет перенесен и на школьное образование. При этом речевые технологии уже сегодня позволяет перешагнуть через языковой барьер, а значит, лекции по математике профессор Стенфорда в средней школе в Нижнем Тагиле — не утопия, а почти реальность.

Таким образом, локальная школа будет интегрирована в глобальное образование, а наставник поможет адаптировать эти знания и сформирует цепочку экспериментов и гипотез для проекта.

Если так, то лекционные классы в первую очередь должны быть оборудованы большими экранами, где будут воспроизводиться курсы лучших мировых умов. Когда мы научимся создавать реалистичную виртуальную среду, на смену экранам придут проекторы (или шлемы), которые будут моделировать среду лекции.

Равные возможности образования — для всех. Звучит как устаревший советский лозунг, но сегодня качественное образование — удел элит как в мире, так и в России. Редкими вкраплениями — гении без средств, которых поддерживает государство либо частные фонды (например, как в школе “Летово” миллиардера Вадима Мошковича, частный фонд полностью оплачивает обучение способных детей). Но этот подход не решает проблему массового увеличения количества высококомпетентных и образованных кадров для экономики. Если представить, что базовый уровень образования в школе позволит своим выпускникам сразу же работать в бизнесе с полученными знаниями, это решит множество проблем, в том числе с вытеснением роботами низко квалифицированного персонала — одна из острых социальных фобий сегодняшнего дня. Массовый приток квалифицированных кадров в экономику снимает и множество миграционных проблем.

В мире нет единого подхода в этом вопросе. В Финляндии, например, работает система всеобщего бесплатного образования с едиными стандартами качества по всей стране. Запрещены спецшколы для одаренных учеников, которые провоцируют социальное неравенство. И с каждым ребенком система образования предписывает возиться столько, сколько потребуется ему индивидуально. А в Сингапуре намного более жесткая 12-летняя система школьного обучения: после первых шести лет дети пишут стандартизированный тест, по результатам которого проводится перераспределение по старшим школам. Там существуют школы с огромным конкурсом, куда попадают только дети с очень высоким результатом, — аналог наших школ для одаренных.

Но что объединяет эти системы? Они уделяют большое внимание системе отбора кандидатов в учителя и директора, обеспечивают их профессиональное развитие и стремятся дать каждому ребенку наилучшее подходящее ему образование.

Как в этом смысле построена наша традиционная школа? Есть директор, который уже 20 лет занимается этим. Есть педагогический состав, который обновляется редко и помнит еще директора молодым и активным. Кажется, что школьный ментор (раз уж мы так его для себя назвали) — профессия со сроком годности, скажем, 3–5 лет. Не потому что в школах текучка, и люди там не задерживаются. А потому что нужно всеми силами эту текучку стимулировать, чтобы туда приходили люди, которые еще остро чувствуют реальность и запрос общества на изменения. Какую ролевую модель может дать учитель с 20-летним стажем, все эти 20 лет повторяющий одно и тоже своим ученикам? Эта ролевая модель прекрасно подходила для подготовки квалифицированных рабочих для заводских конвейеров, ради чего, собственно, и было впервые введено обязательное школьное образование в 60-х годах 19-го века. Но в постиндустриальном обществе, где знания полностью устаревают уже за жизнь человека — не годится.

Если школа — продукт, то она должна научиться себя совершенствовать. Внедрить этот принцип не так уж и сложно. Например, есть комната, где установлено 30 камер: записывается урок, потом анализируется — методика, стиль, темп работы, качество усвоения. Идет постоянное осмысление процесса: замеры, доработки, внедрения и так далее. В хорошей школе должны тестироваться не только ученики, но и учителя, и методики. Современные средства позволяют нам диагностировать эмоциональность выступления, фиксируют и считывают количественные характеристики упоминания в речи ключевых слов. Таким образом, анализ эффективности учителя и его методики возможен уже сегодня.

В новом технологическом мире крайне важно дать ученикам ценности, набор этических правил, которые помогут принимать “правильные” решения. (А их в современном мире приходится принимать до 2000 в день). Про это весь сериал “Черное зеркало” — как человечество идет на ощупь, чаще с завязанными глазами, путем проб и ошибок в принятии того, что этично, а что нет в новом технологичном мире. Доктрины старого промышленного мира не работают.

Если верить Рэймонду Курцвейлу — технофутурологу из Google, чьи прогнозы во многом уже подтвердились, — еще в этом веке нас ждет технологическая сингулярность (всего-то в 2045 году). Человечество выйдет за пределы физического тела, победит болезни и станет межпланетной расой. Но что этично, а что нет — вопрос на который дает ответ только гуманитарий, а не машина. При этом специальных дисциплин, которые формируют новую этику и помогают принимать решения на основе этих правил, сейчас нет. Мы думаем, что они должны появиться. И роль ментора — одна из самых главных в их внедрении.