Кареты на воздушных шарах, поезда для зданий, мосты между планетами: города будущего глазами художников 19 века Статьи редакции

Некоторые задумки воплотились в жизнь, и ими пользуются в 21 веке.

Паровые машины, подводные лодки, фотоаппараты — всё это появлялось так быстро, что многим казалось — в дальнейшем прогресс будет идти быстрее.

Карикатуры на возможное будущее появлялись на обертках шоколада, почтовых открытках, вкладышах из пачек сигарет. Художники стремились показать своё видение далёкого 2000 года.

Прогнозы о будущем городов и цивилизации в целом стали появляться в 18–19 веках — до этого о будущем в современном смысле этого слова не думали, поясняет руководитель и куратор публичной программы архитектурной школы МАРШ Александр Острогорский.

По его словам, город как объект для размышлений появился именно в то время. «Настоящее и будущее представлялось как прекрасным, так и ужасным, и, конечно, смешным тоже», — отмечает он. Черты подобных прогнозов можно увидеть в карикатурах французских, немецких и английских художников.

«Во-первых, они построены на экстраполяциях, какое-то существующее явление просто представляется бесконечно растущим, — рассказывает эксперт. — Во-вторых, они редко затрагивают фундаментальные основы общества. Часто на карикатурах люди через 100 лет ходят в такой же одежде, хотя вокруг них — фантастическая техника, высокие небоскрёбы и так далее».

Пример такой экстраполяции прогресса можно увидеть в немецком журнале Spiegel. На карикатуре изображен паровоз, который тащит за собой дом. Над ним надпись: «Подвижные дома в 2000 году». Автор изображения рассуждал, что если человеку не нравится жить в каком-то месте, он может переехать. «Почему бы сразу не переехать [с домом] на городском поезде?» — говорится в подписи.

Как отмечает издание, эта выдумка со временем была реализована. Некоторые дома действительно можно перевезти.

На других карикатурах в Spiegel можно увидеть скоростные поезда из Парижа в Орлеан, кинозалы, быструю печать газет и роботов, которые смогут сочинять и играть музыкальные произведения.

Авторы карикатур и концептов надеялись, что многие изменения произойдут в настоящем, а не в будущем, говорит Александр Острогорский. По его словам, «будущее каждый видит таким, каким на самом деле хотел бы видеть настоящее».

Жители 19 века верили в изменения, пишет Spiegel, поскольку ни один человек, живший в ту эпоху, не ушёл из жизни, застав её в том же виде, в котором увидел впервые.

«Кто пришёл в этот мир между каменным веком и Ренессансом, тот имел право утешаться тем, что до собственной смерти он останется прежним», — пишет Spiegel.

Некоторые вещи, которые мы сегодня считаем привычными, для наших предшественников были шоком. Как отмечает издание, подобные «шоковые волны» породили карикатуры на будущее и спровоцировали появление нового жанра литературы — научную фантастику.

После «Утопии» философа Томаса Мора, написанной в начале 16 века, появлялись только социальные и политические утопии. Но в 19 веке их место заняли утопии Герберта Уэллса, Мери Шелли и Жюля Верна.

Карикатуры отображали возможный прогресс в быту, а не в городском проектировании. «Они оперируют тем, что в жизнь людей входит какая-то новая для них реальность. Тогда были карикатуры, сегодня у нас есть фильмы про киборгов», — комментирует Александр Острогорский.

Футуролог и разработчик сервиса Caramba Switcher Сергей Москалев отмечает, что общая черта концептов городов будущего 19 века — это скорость. «Нельзя не вспомнить интересную и забытую повесть “4338-й год” с предвидениями “русского Фауста” князя Владимира Одоевского, написанную им в 1835–1840 годах, где впервые достаточно много говорится о технологиях», — отмечает Москалев.

В утопическом романе Одоевского говорится, что в будущем «книги будут писаться слогом телеграфических депешей», «типографии будут употребляться лишь для газет и для визитных карточек; переписка заменится электрическим разговором; проживут ещё романы, и то не долго — их заменит театр, учебные книги заменятся публичными лекциями». Одоевский также предсказывает появление «магнетических телеграфов, посредством которых живущие на далеком расстоянии разговаривают друг с другом».

Сергей Москалев подчёркивает, что «видение Одоевского намного превосходит по смелости видение английского прерафаэлита и социалиста Уильяма Морриса», который описывает 2000 год в романе «Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия». По его словам, Морриса как «медиевиста, тяготеющего к эпохе Ренессанса» больше интересует искусство и психология, чем техника.

Однако с появлением электричества возникла и ночная жизнь. Изменились условия труда, фабрики стали давать рабочие места, но изменили традиционные часы отдыха — работать приходилось больше. Это повлияло на город и деревню: ускорился транспорт, с появлением телеграфа стала возможна связь на дальнем расстоянии, расширилось жилое и торговое пространство, территория передвижения.

Страх перед одержимостью захвата и освоения новых территорий изобразил в 1844 году карикатурист Грандвилль: он нарисовал систему, в которой между небесными телами люди воздвигли мосты. Незадолго до этого в 1825 году Джордж Крюкшанк изобразил путешествие на воздушных шарах, бюро «надувательств» конкурировало с агентством по полётам на Луну. А художник Альберт Робида предполагал в 1883 году, что люди будут перемещаться на дальние расстояния, проходя через трубы.

Одни авторы проектов будущего считали, что человек продолжит работать над научно-техническим прогрессом: будет захватывать большие территории — научится существовать в небе, в космосе и под водой, а машины заменят людей не только на заводах, но и в других сферах деятельности: в культуре, искусстве, домашнем хозяйстве.

Другие создатели концептов будущего верили в обратное. С помощью карикатур или утопических проектов они старались указать на правильный, по их мнению, путь развития общества. Во многих карикатурах гиперболизированные черты научно-технического прогресса показаны в негативном ключе. Так их авторы пытались указать на несовершенство и возможную губительность такого подхода.

Появление утопий в проектировании городов приводило в том числе к формированию концептов идеального города. «Город будущего и идеальный город могут быть одним и тем же, могут быть разными вещами», — поясняет Александр Острогорский.

Идея об идеальном городе впервые появилась ещё у древних греков. Платон в труде «Государство» попытался смоделировать формат отношений между людьми в идеальном государстве, в котором демократия считается несовершенной, несправедливой властью большинства, отмечает футуролог Сергей Москалев.

После древнегреческих философов на протяжении нескольких веков разные мыслители представляли свои концепты. Суть подобных проектов была в том, что они представляли другое устройство общества. «У таких проектов есть очень конкретный автор, у которого есть какая-то программа, большая идея», — рассказывает Острогорский. Карикатуры же составлялись просто наблюдательными художниками, а не исследователями.

В 19 веке началось обсуждение и моделирование технологической среды, которая в то время начала окружать человека, способствуя его выживанию. По словам Сергея Москалева, утопические проекты нередко были «реакцией на несовершенства, видимые вокруг: войны, эпидемии и стихийные бедствия».

Идеальные города предполагали не просто изменение городской среды, но и изменение общественного поведения. Авторы концептов нередко обращали внимание на психологию человека будущего. Например, в романе Одоевского рассказывается о неком «месяце отдохновения» в Петербурге будущего.

«Таких месяцев постановлено у русских два: один в начале года, другой в половине; в продолжение этих месяцев все дела прекращаются, правительственные места закрываются, никто не посещает друг друга. Это обыкновение мне очень нравится: нашли нужным определить время, в которое всякий мог бы войти в себя и, оставив всю внешнюю деятельность, заняться внутренним своим усовершенствованием или, если угодно, своими домашними обстоятельствами» — пишет Одоевский.

Позже устройство общества начинает интересовать и архитекторов. «Архитектор, который проектирует идеальный город, делает одно из двух: либо просто развлекается, делает картинки, либо выступает в роли мистика (в эпоху Возрождения), философа (в 18 веке), политика, социолога (в 19–20 веках), — рассказывает эксперт. — В таких проектах границей чаще всего становится масштаб. Идеальный город, который проектирует архитектор, отделен от нас не географическим расстоянием, не временем, а масштабом. Он слишком сложный, слишком большой, слишком правильный, чтобы быть реализованным».

Сегодня сложно ответить на вопрос, что именно сбылось из концептов и «предсказаний» будущего, объясняет Острогорский. «Дома стали больше, но самолёты между ними не летают. Такую вещь как автомобиль карикатурист 19 века представить себе не мог» — добавляет он.

Кроме того, города не живут отдельной жизнью. Помимо технического и научного прогресса в 20 веке жителей ждали войны, изменения в политике, в обществе, в досуге людей.

«Например, по-прежнему человек предпочитает ходить пешком, если есть такая возможность (близко работа, магазин, друзья). Мы не очень любим темноту, плохую погоду, грязь, разнообразные препятствия. Хотим, чтобы было безопасно», — отмечает Александр Острогорский.

Именно поэтому реальные концепты многих архитекторов и градостроителей 19 века сегодня выглядят актуальными.