Если с момента совершения сделки прошло более года до возбуждения дела о банкротстве, то пункт 1 статьи 61.2 Закона уже неприменим (как и статья 61.3 – сделка с предпочтением). Из специальных банкротных оснований недействительности в таком случае остается только пункт 2 статьи 61.2 Закона: сделка в целях причинения вреда имущественным правам кредиторов. Это следует из пункта 9 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 N 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)"», и на то же указано, например, в Определении Верховного Суда РФ от 17 марта 2022 г. N 307-ЭС19-4636(17-19), Постановлении Арбитражного суда Северо-Западного округа от 28 февраля 2022 г. по делу N А56-18309/2019 и др.
1
Исходя из диспозиции пункта 2 статьи 61.2 Закона для признания сделки недействительной по данному основанию необходимо, чтобы оспаривающее сделку лицо доказало наличие совокупности всех следующих обстоятельств (помимо факта совершения сделки в названный срок):
- сделка была совершена с целью причинить вред имущественным правам кредиторов;
- в результате совершения сделки был причинен вред имущественным правам кредиторов;
- другая сторона сделки знала или должна была знать об указанной цели должника к моменту совершения сделки.
Если хотя бы одно из этих трёх обстоятельств не доказано, то сделка действительна (пункт 5 ПП ВАС РФ от 23.12.2010 N 63). И в тех случаях, когда суды отказывают в исках о недействительности предбанкротных сделок, они, как правило, подчеркивают недоказанность совокупности приводящих к недействительности обстоятельств (Определение Верховного Суда РФ от 26 апреля 2022 г. N 305-ЭС21-25654(2) по делу N А41-34116/2020, Постановление Арбитражного Суда Северо-Кавказского округа от 21 декабря 2021 г. по делу N А63-2143/2019 и др.).
2
Может показаться, что доказать основания недействительности по пункту 2 статьи 61.2 Закона трудно, раз требуется столь значительное количество оснований одновременно. На самом деле сделки очень часто признаются недействительными по пункту 2 статьи 61.2 Закона. Задачу облегчают включенные в данную норму достаточно многочисленные презумпции. Иначе говоря, законодатель предусмотрел ряд условий, когда наличие каждого из обстоятельств подразумевается до тех пор, пока не доказано обратное. То есть презумпции из пункта 2 статьи 61.2 опровержимы (пункт 6 ПП ВАС РФ от 23.12.2010 N 63), но попробуйте их опровергнуть.
Перечислять эти презумпции здесь не имеет смысла, они исчерпывающе сформулированы в пункте 2 статьи 61.2 Закона. Равно как вряд ли продуктивно сейчас показывать, каким образом в судебной практике эти презумпции безотказно применяются и почти всегда приводят к признанию сделок недействительными. Опровергнуть их лицам, настаивающим на сохранении силы сделки, удается достаточно редко.
3
Однако, прежде всего, это касается предпринимательских сделок, то есть сделок, в которых со всех сторон участвуют коммерческие организации и/или индивидуальные предприниматели.
В своём нынешнем виде (включая, конечно, и все презумпции) пункт 2 статьи 61.2 Закона сформулирован достаточно давно, ещё десять лет назад. В тот момент Закон о банкротстве применялся только к юридическим лицам и индивидуальным предпринимателям. А нормы о банкротстве граждан появились в Законе позже. И, как показывает практика, сохранить силу «обычных сделок», то есть тех, которые заключают физические лица преимущественно для бытовых, семейных нужд удается всё же несколько чаще. На такие сделки пункт 2 статьи 61.2 Закона заточен всё же в меньшей степени.
4
Возьмём «обычные» сделки с квартирами. Главная особенность – часто их признанию недействительными препятствует так называемый исполнительский иммунитет. Как известно из пункта 1 статьи 446 ГПК РФ, не обращается взыскание на жилое помещение (разумеется, если оно не является предметом ипотеки), которое для гражданина-должника и членов его семьи является единственным пригодным для постоянного проживания. Конституционный Суд РФ в недавнем Постановлении от 26 апреля 2021 г. N 15-П вывел из-под исполнительского иммунитета избыточную часть единственного жилья, и это уточнение уже воспринято в судебной практике (Определение Верховного Суда РФ от 26 июля 2021 г. N 303-ЭС20-18761 и др.). Но так или иначе единственное жильё – пусть теперь в ограниченном варианте – всё ещё находится под законодательной защитой.
На банкротство граждан она тоже распространяется. На это указано в пункте 3 статьи 213.25 Закона. А пункт 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25.12.2018 N 48 «О некоторых вопросах, связанных с особенностями формирования и распределения конкурсной массы в делах о банкротстве граждан» уточняет, что целью оспаривания сделок в рамках дела о банкротстве является возврат в конкурсную массу того имущества, которое может быть реализовано для удовлетворения требований кредиторов. Поэтому не подлежит признанию недействительной сделка, направленная на отчуждение должником жилого помещения, если на момент рассмотрения спора в данном помещении продолжают совместно проживать должник и члены его семьи и при возврате помещения в конкурсную массу оно будет защищено исполнительским иммунитетом (статья 446 ГПК РФ).
На практике это означает следующее. Если должник «перепишет» своё жилое помещение на совместно проживающего с ним члена семьи, при этом жильё для обоих является единственным пригодным для проживания, то сделку недействительной не признают. Причём даже если переход права осуществлен безвозмездно: скажем, по договору дарения (Постановление Арбитражного суда Московского округа от 16 июня 2022 г. по делу N А40-117199/2020), либо брачному договору (Постановление Арбитражного суда Московского округа от 18 февраля 2022 г. по делу N А41-34116/20). Не важно, что имущество в данном случае передано заинтересованному лицу, к каковым пункт 3 статьи 19 Закона относит близких родственников. И безвозмездность, и отчуждение заинтересованному лицу выступают теми самыми презумпциями, при которых (точнее, при любой из них) наличие цели на причинение вреда предполагается (одна из презумпций из пункта 2 статьи 61.2 Закона). При этом отчуждение заинтересованному лицу (в том числе члену семьи) является ещё и презумпцией знания контрагентом по сделке о противоправной её цели. Все элементы недействительности, казалось бы, в сборе, вот только вреда сделка кредиторам не наносит, поскольку отчужденное жилое помещение всё равно в конкурсную массу не войдет и реализовано на торгах не будет. Раз вреда нет, то и рассматривать больше нечего.
5
Итак, должен быть вред. А ещё должны быть те, кому навредили. То есть конкурсные кредиторы, заявившие свои требования в деле банкротства должника.
В одном деле единственным конкурсным кредитором оказалась организация, которая была подконтрольна приобретателю по сделке с организацией-банкротом. И хотя квартира была отчуждена с явными признаками неравноценности, Верховный Суд РФ в Определении от 9 июля 2018 г. N 307-ЭС18-184 отметил, что вреда кредиторам банкрота сделка не нанесла. Ведь единственный конкурсный кредитор (коммерческая организация) не досчитался в конкурсной массе той квартиры, которую приобрел единоличный участник этого самого конкурсного кредитора (коммерческой организации). Уведя по дешевке квартиру банкрота, приобретатель «обокрал» конкурсного кредитора, в данном случае самого себя. Другие кредиторы тоже не обделены, потому что их и не было. В отсутствие пострадавших от сделки нет её недействительности.
6
Но если кредиторы в наличии, то в отсутствие исполнительского иммунитета безвозмездное отчуждение имущества должника рассматривается как причинение вреда его кредиторам. Здесь без вариантов. А при возмездном отчуждении всё упирается в цену по договору.
Если квартира банкротом отчуждена существенно ниже рыночной стоимости, то при наличии конкурсных кредиторов вред им причинён. Если при этом доказана цель банкрота на причинение вреда, то два признака недействительности сошлись. Остаётся третий признак, столь же обязательный, как первые два: знал ли контрагент должника по сделке о цели на причинение вреда? И здесь имеют значение как сформулированные в том же пункте 2 статьи 61.2 Закона презумпции (в частности, если сделка опять же осуществлена с заинтересованными лицами, например, с родственниками), так и фактор указанной в договоре цены: насколько она занижена.
Большую разницу в рыночной и договорной цене имущества суды традиционно трактуют как презумпцию знания контрагентом о «вредительской» цели сделки. Например, в деле N А22-1776/2013 цена квартиры была занижена в двадцать четыре раза. Естественно, Верховный Суд РФ в своём Определении от 22 декабря 2016 г. N 308-ЭС16-11018 по этому делу согласился с тем, что покупатель как минимум должен был произвести дополнительную проверку и выяснить причины, по которым жилое помещение предлагается к продаже менее чем за пять процентов рыночной стоимости.
Но при более чем двадцатикратном различии цен всё вроде бы понятно. А если оно не столь значительно? С какой разницы начинается недобросовестность контрагента? На этот счёт важна позиция из последнего «Обзора судебной практики Верховного Суда РФ N 1 (2022)». В пункте 12 Обзора сформулирован критерий кратности: презумпция знания контрагентом о цели причинения вреда возникает при расхождении рыночной и договорной цены в два и более раз. А разница в тридцать процентов (какой она была в конкретном деле) ещё не свидетельствует само по себе о совершении сделки на заведомо и значительно невыгодных для должника условиях. Иной подход, как отмечено в Обзоре, подвергает участников хозяйственного оборота неоправданным рискам полной потери денежных средств, затраченных на покупку. Впрочем, Верховный Суд РФ здесь же оговорился, что, исходя из конкретных обстоятельств дела, может быть обоснованно применен более низкий критерий. Например, если объект продажи широко востребован на рынке, спрос превосходит предложение. Но всё же это, скорее, как исключение из общего правила.
Иными словами, при не слишком значительном расхождении стоимости рыночной и по договору остаются шансы сохранить сделку в силе.