27 октября
Это настоящая история. Происходит со мной прямо сейчас. Пишу как есть. Все части на Медиум.
В нашу общагу пришла полиция. Аж 7 человек сразу. Какая-то группа захвата что-ли? Вломились в номер к тому турку, который единственный был дружелюбным при моем заезде.
На самом деле он не турок, а курд, но тогда я еще не знал разницы. Я буду называть его Пабло.
— Не двигайтесь! Стойте у стены, держите руки на виду!
Я услышал шум, вышел из своей комнаты:
— Доброе утро. А что присходит?
— Ого, а чего это ты так хорошо на немецком говоришь?
Тут вмешался сотрудник администрации:
— Это новенький. Хороший парень, он из России
Когда полиция уехала, Пабло лаконично прокомментировал мне случившееся словом «Контроль» и широкой улыбкой.
Потом приехал Исхан. Вчера девушка из администрации не смогла его отселить, поэтому он снова на ночь уезжал в город. Но нам дали подсказку, что нужно сделать, чтобы прорваться через немецкую бюрократию.
Мы дождались, пока в почтовый ящик бросят направление, а потом поехали в больницу.
Мы имеем право на бесплатное медицинское обслуживание. И это направление нужно было как раз для того, чтобы его получить.
У меня уже был заготовлен план. Ночью я переводил и заучивал нужные слова на немецком. А сейчас мы ждем пока нас примет врач. Точнее, на прием записан только Исхан, а я — переводчик.
Сказали, нужно подождать еще час. Хорошо, тогда пока расходимся, а через час встречаемся около входа в клинику.
Я пошел погулять по нашему городу. Его тоже не бомбили. Стоит в своей первозданной красоте.
В центре немецких городов всегда есть церковь. Вокруг шум, дети бегают, люди в кафе общаются. В церкви никого, тихо. Тут только в 10 утра и в 6 вечера много людей, когда служба проходит.
Католические церкви гораздо больше по размеру чем наши, православные. Тут каждая церковь как мини-замок. Внутри нет ни потолка армстронг ни пластиковых окон. Всё как-будто такое же, каким и было 300 лет назад. Из современного только небольшой ЖК дисплей на стене. А остальное — лепнина, позолота, статуи, высоченные расписные потолки, орган.
И вообще ни души. Только я.
Час быстро пролетел. Мы заходим в кабинет.
Я, придерживаясь своего плана, сразу начинаю рассказывать историю Исхана. Вижу, как у доктора постепенно глаза выкатываются из глазниц. На это я и рассчитывал.
Он уже начал представлять себе, как ему сейчас все вот это придется разгребать. Какие нужно процедуры прописать, какие таблетки? Там работы на целую роту докторов, а не на одного человека.
— … и поэтому моему другу нужна бумага о том, что его нельзя селить в одном номере с другими людьми.
— Бумага? Всего-лишь бумага? Ему точно не нужно лечение?
На лице доктора выражение, похожее на то, что позавчера было у девушки на ж/д вокзале, когда она узнала, что мы ей просто сдачу хотим отдать.
— Если вы скажете, что нужно лечение, то можно и лечение. Но сейчас нужна только бумажка
— Бумажка. Да бумажку мы вам сделаем без проблем
Всё. Теперь мы должны отдать эту бумагу в лагерь, и Исхану выделят отдельное жилье.
Вижу, он очень удивлен, что вот таким образом можно решить проблему. Он привык разбираться со сложностями нахрапом, силовым и эмоциональным методом, а не бюрократическим.
Но сегодня администрация уже закрыта. В пятницу и на выходных она не работает. А потом у немцев национальные праздники. Это мы почти через неделю только сможем сюда снова попасть.
А деньги у него уже кончаются, ему все сложнее становится в город уезжать.