Что такое культура отмены

Решила написать на такую интересную тему как культура отмены. В этой статье ты узнаешь:

• Что такое культура отмены
• Как появилась культура отмены
• Психология культуры отмены
• Кто страдает больше всех от культуры отмены
• И, как обычно, приведу множество исследований

Публичное порицание нарушителей моральных устоев общества существует, пожалуй, также долго, как и само общество. Однако, та форма в которой оно практикуется в наши дни — это радикальная форма гражданского правосудия или же просто капиталистический инструмент управления обществом?

В начале двадцать первого века, века глобального эксперимента, под названием, публичный интернет, который был представлен обществу в 1991 году и, с появлением Facebook* и Twitter**, которые снабдили население невероятным объемом информации и различных данных, в китайском сленге появилось новое понятие: “ренру сусу”, которое буквально можно перевести как “поиск человеческой плоти”. Это причудливое название означает человеческий эквивалент поисковых систем (в переводе теряются некоторые нюансы, так как в оригинальном названии еще и фигурируют зомби, но смысл понятен). Само выражение употребляется в отношении группы людей, которые на китайском сленге называются вангмин (граждане всемирной паутины), а точнее, к более узкой группе этих людей, которых называют вангью (друзья по интернету, пользователи, которые разделяют общие интересы, мировоззрения, увлечения и объединены общими мотивами). Они собираются вместе и организовывают некое подобие детективных агентств для того, чтобы разыскать информацию об, интересующем их, объекте и фигуре. Изначально, это было лишь один из видов фэндома. Но, вскоре, их внимание стали привлекать персонажи, которые, по их мнению, ведут себя, неподобающим образом. Те, кто показывают нехватку морали - начиная с официального представителя государственной власти, который был замечен с дорогими часами, которые он, по идее не может себе позволить, учитывая его зарплату, заканчивая женщиной в отвратительными ролике в стиле “crush video” (видео раздавливания) - это невероятно жестокие видео тошнотворного фетиша, который заключается в убийстве животных. В нем женщина-доминатрикс убивает кошек, собак (как маленьких, так и взрослых) забивая их до смерти и демонстрируя зрителю их внутренние органы. Как только такие обидчики были разоблачены, их персональные данные выкладывались в сеть, на них начиналась “охота”. Их социальные сети и электронные почты просто ломились от гневных писем, все их близкие узнавали о том, чем они занимаются и, в итоге, эти нездоровые люди исключались из общественной жизни, так сказать, десоциализировались.

Для западного обывателя такие вещи были не знакомы и чужды. СМИ окрестили феномен ренру сусу, как нечто очень экзотичное; что-то такое, о чем люди и слыхом не слыхивали за пределами Китая. Медиа утверждало, что такое никогда не произойдет в западном мире. Когда в 2010 году Том Доуней, корреспондент The New York Times написал об этом статью, один из подписчиков оставил следующий комментарий: “Я удивлен интенсивностью таких поисковых операций и, мне кажется, что это особенность восточного менталитета. Большинство людей в западном социуме не могут быть побеспокоены, мы слишком индивидуальны и хорошо обсуживаемся существующими механизмами”. Этот комментарий выглядел вполне логично, ведь еще российский философ, так горячо любимый нашим уважаемым президентом, Иван Ильин писал, что, чем более цивилизованно общество, тем более оно индивидуально. Справедливости ради, стоит отметить, что еще в 90-х годах прошлого века появилось слово “doxxing”, которое, в принципе, означало тоже самое что и “ренру сусу”, но оно было в обиходе исключительно в хакерской среде. Главный редактор издания Tsinghua China Law Review, Вейвей Шен сделал схожее заявление в своем эссе “Приватность и разговоры онлайн: проблема двигателя поиска человеческой плоти” 2016 года сделал схожее заявление, отметив, что подобный вид поиска производится совместными усилиями и, поэтому, куда более характерен для коллективистского Китая, нежели чем для индивидуалистической Америки.

За прошедшие несколько лет, уже было написано столько всего о “культуре отмены”, что можно было уже устать читать об этом. Постоянно идут обсуждения на тему что это такое, как это называть, а некоторые даже ставят под сомнение само существование этого феномена. Этот термин хаотично применяют как к инцидентам, произошедшим онлайн, так и к тем, которые произошли вне всемирной паутины. Причем, диапазон которым описывается этот термин невероятно велик, начиная с враждебных дебатов и самосуда, заканчивая преследованием, запугиванием и самой настоящей травлей. Любой из приведенных ниже случаев может быть квалифицирован, как отмена:

• Негодование по поводу инцидента, произошедшего летом 2019 года, когда генеральный директор одного технологического стартапа, европеоидного происхождения кричал на филиппино-американскую семью в Калифорнии. К его несчастью, все это действие было записано на камеру мобильного телефона. В итоге, зачинщик скандала был уволен.
• Спекуляции по поводу того, что отец популярной в США звезды по имени Стивен Коупленд был секретным агентом США, а значит, способствовал колониализму и геноциду.
• Отставка редакторов The New York Times и The New York Review of Books после публикации спорных статей, которые спровоцировали резкое несогласие среди их собственного персонала.
• Увольнение профессора, европеоидного происхождения, который использовал китайское слово, схожее по звучанию со словом “негр”.
• Случай, когда один бьюти блоггер на YouTube был обвинен коллегой в предательстве и эмоциональной манипуляции. Справедливости ради, стоит отметить, что с тех пор он вернул свою репутацию и набрал еще двадцать миллионов подписчиков. Тем самым, увеличив свою аудиторию с 3 до 23 миллионов.
• Увольнение ультраправого конспиролога Джеймса Гана за его прошлые посты в социальных сетях. Правда на этот раз, можно сказать, он отделался легким испугом, так как Disney заново нанял его, спустя восемь месяцев.

Когда-то мы говорили о “культуре вызова”, но время, в котором человека порицали перед общественностью, подчеркивая его промахи, как это было в средние века похоже прошло. Те, кто возвышают идею “отмены” жаждут куда большего, чем простые извинения и отречение от своих слов. Тем не менее, не всегда ясно в чем состоит конечная цель порицания: указать на неправильное поведение “провинившегося” и добиться компенсации морального ущерба или просто отомстить и, тем самым, свершить правосудие. Ясно только то, что метод такого рода линчевания, далек от совершенства. Кто-то таким образом хочет высказаться против существующих механизмов, которые толком не работают, кто-то хочет осудить систему, не заслуживающую доверия и сделать заявление о том, что мы нуждаемся в более честном общественном устройстве, ну, а для кого-то — это просто “кровавый спорт”, который позволяет ему унижать незнакомца и быть частью ликующей, озлобленной толпы. Некоторые предпочитают более трезвое определение “культура оценивания”, несмотря на то что у нее есть свои сложности, она, доселе, была внедрена как часть корпоративного и публичного сектора для поддержания иерархии или внешнего авторитета для поддержания облика сотрудников и институтов с целью повышения спроса: оценивалась продуктивность, а не поведение или жизненные ценности.

Если же мы говорим о “культуре отмены”, то она выражает исключительно негативную точку зрения. Стоит отметить, что “культура отмены” не является движением - у нее нет ярких и харизматичных лидеров, членства, люди, которые принимают участия в таких “акциях” не обязательно делают это на постоянной основе, зачастую, вообще присоединяются к тому или иному тренду “отмены” лишь раз, они не разделяют одну и ту же идеологию. Тем не менее, этот феномен присущ радикально левым политическим идеям и нагнетанию страха перед несправедливостью и дискриминации, в том или ином роде. Появился такой термин как “пробуждение” (wokeness), который сам по себе довольно пугающий. Изначально этот термин был образован от исконного для культуры чернокожих людей слова “проснувшийся” (woke), который призывал афроамериканцев видеть мир таким, какой он есть, призывая к бдительности. Впервые этот термин был представлен широкой аудитории писателем экспериментатором Уиллиамом Мелвином Келли в его эссе 1962 года “If You Woke You Dig It”, в котором он отмечает, как слова меняют свой окрас, в зависимости от людей которые их используют: “Когда-то коннотация слова “джайв” (афроамериканский танец) была исключительно положительной. Сейчас она, если не плохая, то, по крайней мере, спорная”. Однако утверждать, что “отмена” может исходить исключительно от людей левых взглядов тоже нельзя. Этот феномен может быть использован как инструмент давления для продвижения ультраправых идей. Например, в 2014 году, группа геймеров оказывала давление на корпорации - под прикрытием отстаивания журналистской этики, они отзывали рекламу из средств массовой информации, которые были раскритикованы за отсутствие разнообразия, как гендерного, так и расового, в игровой индустрии. В тоже самое время, они терроризировали геймеров и писателей женского пола, угрожая им изнасилованиями и убийствами.

До некоторых людей, подобная аморфность является довольно опасной. Она делает “культуру отмены” таким социальным институтом, который контролирует окружающую среду и создает удушающую атмосферу. Именно так ее охарактеризовали авторы открытого “Письма правосудия и открытых дебатов”, которое было опубликовано в Harper в Июле 2022 года. Оно призывало начать борьбу с новыми догматами, которые даже не были перечислены, потому что в новых реалиях - эти определения очень размыты. Это письмо было подписано 153 академиками и художественными светилами, некоторые из которых сами были “отменены” за то, что в письме характеризуется как “добросовестные расхождения”. Многие отвергли это обращение, в большинстве своем, на основании того, что в “культуре отмены” нет ничего принципиально нового. В их понимании, ее вообще не существует, потому что то, что называется этим словом существовало всю историю человечества в виде слухов, сплетен и клеветы. Более того, цензура и возмездие были куда более жестокими, когда были применяемы открыто или молчаливо самим государством. История помнит случаи “судов кенгуру” и заключения под стражу людей, которые отстаивали право свободы слова в государствах с тоталитарными режимами, а также внесение в “черный список”, который не давал устроиться на работу, граждан, которых подозревали в коммунистических взглядах в США в 1940-х - 1950-х годах. Этот список был инициирован коллаборацией из Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности и нетерпеливыми участниками частного сектора. Скорость, неряшливость и относительная анонимность социальных медиа не создали принципиально новых методов буллинга - они только облегчили и ухудшили старые. Многие могут поспорить, сказав, что это вовсе не буллинг, а его противоположность, ведь “культура отмены” призвана бороться против оскорбительного повидения и использования силы. Они скажут, что это необходимая корректировка, нужная для того, чтобы компенсировать государственный провал в защите собственных граждан.

Остаются не отвеченными вопросы, которые бы объясняли срочную необходимость не просто не согласиться с тем или иным человеком, а именно рьяно и громко осуждать его. Что это? Возрождение древних верований в поиске козла отпущения и приношения человеческих жертв; сдвиг парадигмы американского общества с чувства вины на чувство стыда; цифровая эволюция формы карнавала и некорректного правления в виде предохранительного клапана, позволяющего выйти наружу всей затаившейся ярости. И почему даже когда эксперты классифицируют “культуру отмены” как безудержную, сумасшедшую и разъяренную толпу, силы, которые заставляют ее буйствовать остаются на своем месте и никак не меняются.

“Отменить” — это потребительский глагол, который всегда подразумевает под собой товар или транзакцию. Читатели отменяют свои подписки на журналы, директора каналов отменяют шоу и сериалы, банковские служащие отменяют чеки чтобы показать, что те исчерпали свою ценность. Журналист Аджа Романо, который пишет для VOX, проследил когда же состоялась первая отмена человека в новой интерпретации этого слова, а не как оно трактовалось в фильме Марио ван Пибла “Нью-Джек-Сити” 1991 года, когда криминальный босс Нино Браун бьет свою девушку об стол, когда она не соглашается с его намерением убивать. Он выливает на нее шампанское со словами: “отмени эту с*ку, я куплю себе другую”. Рэппер 50 cent сделал отсылку к этой сцене в своем хите 2005 года “Hustler’s Ambition”, а Lil Wayne проделал тоже самое пять лет спустя в песне “I’m Single”. Вместе с тем, как этот неформальный термин, вошел в привычный сленг (на подобии тому, как термин “пробуждение” и многое из современного американского лексикона было взято из культуры темнокожих), его значение изменилось на императивный “отзыв доверия”. Скорее всего, первым случаем “культуры отмены” можно считать событие, произошедшие в 2014 году, когда на официальном аккаунте в Twitter* шоу “The Colbert Report”, которое выходило на Comedy Central появился пост с шуткой, которая была негативно воспринята за высмеивание азиатов и активистов суей парка. Пользователи соцсети стали отвечать хэштегом #CanelColbert только для того, чтобы сдоксить и отменить его, в его сторону полетело так много грязи и обвинений, что мужчина был вынужден покинуть свой дом и начать пользоваться одноразовыми телефонами.

В книге “Каста: происхождение нашей разобщенности” 2020 года, американской журналистки Изабель Вилкерсон, она делает отсылку к Книге Левитикуса, чтобы проверить один из механизмов, который подчеркивает иерархию и требования эксклюзивности: козлы отпущения, или sa’ir la’aza’zel - жертвенные козлы, которые были наделены жрецами “всей виной и преступлениями” общества и отпускались в дикую природу. Древние греки практиковали схожий обряд человеческого жертвоприношения, таких людей называли фармаками, которых избивали и закидывали камнями, пока вели к стенам города для изгнания, что воспринималось также как и смерть. Некоторые историки верят, что казни также имели место быть, но другие доказательства не такие точные. Это было методом отречения, когда одна доминирующая группа, клеймила “других”, как зло и выставляла их, как кого-то, кто не достоин оставаться в обществе.

Современные козлы отпущения выполняют ту же самую функцию, объединяя группы, которые, при другом раскладе, ссорились бы между собой, посредством вражды против предполагаемого правонарушителя. Эта выбранная жертва, снимает с “палачей” тягость борьбы с собственными ошибками. Эта общность снимает также с плечей судей их ответственность. Что тут упущено? Канадский философ Чарльз Тэйлор заявляет в своей книге “Свецкий век”, написанную в 2007 году указывает на излишнюю двойственность, приносимой жертвы (слово фармакос произошло от фармакон, что одновременно означает лекарство и яд, лекаря и убийцу). Об таких вещах не принято говорить вслух. Однако, безмолвно или на подсознании воспринимается, что козел отпущения либо виновен, либо нет в конкретном преступлении. В конечном счете, он становится настоящим преступником, ответственным за все несовершенство общества (нас и системы в которой мы существуем). Вместо этого, козел отпущения демонизируется, вынужден нести и воплощать вину каждого члена социума, помимо своей собственной.

Это изгнание должно быть обязательно публичным, что можно воспринимать как регрессию культуры, с исторической точки зрения. Когда колониальная теократия в Америке 17 века дала ход просвещению и демократии, публичные наказания, такие как бичевание, пытки рук и ног провинившихся, привязывание к позорному столбу были запрещены как государственное наказание. Тем не менее, продолжились внесудебные линчевания чернокожего населения Америки, начиная от реконструкции, заканчивая 1960 годами, вплоть до Мартина Лютера Кинга. Чтобы соответствовать американским идеалам самосознания, граждане должны были настроится на чувство собственной вины. Известный американский антрополог 20-ого века Рут Бенедикт, описывая разницу между Японией и западной цивилизацией, выделил чувство вины как наследие Иудаизма и Христианства. Запад страдает от осознания того, что он не смог жить по нарисованной идеальной картинке и испытывает чувство вины как страх критики и насмешек извне. Вина меняет поведение человека даже в отсутствии общественного порицания, когда никто не знает, что ты сделал что-то неправильное. Стыд же требует аудитории, социальной сети, которая заставит тебя измениться. Стыд больше присущ именно азиатскому менталитету.

Весьма поучительно то, что несмотря на то, что “культура отмены” несет в себе множество проблем для провинившегося, и рождает чувство страха в людях, ни один человек, занимающий действительно высокое положение в обществе, например большие политики или бизнес-магнаты не были отменены и не испытывают никаких неудобств с ней.

Чувство вины извлекается из общественно принятых стандартов, будь то такие манифесты, как религия, идеология, правовые кодексы или просто элементарная этика, без которой группа не может выжить. Возрастающая атомизация западного общества, в двадцать первом веке изменила этот консенсус. Вместе с тем, как сдвинулись стандарты, некоторые люди схватились за камни лишь для того, чтобы взять горстку пыли. Если вы не можете никому доверять, чтобы следовать их совести или даже просто чтобы эту совесть иметь, если вы больше не верите, что живете в “граде на холме”, в котором общество справедливо или хотя бы старается быть таким, то у вас нету других возможностей (помимо революции), кроме как бранить и угрожать. Это делает из людей современных пуритан. Возможно нет никакого совпадения в том, что этимология английского слова “cancel” (отмена) ведет к латинскому “cancelli”, которое образовано от “cancri”/“cancer”, что означает сетку или решетку. Другими словами — это барьер, который по смыслу приводит нас к понятию тюрьмы или карцера. Занимательно то, что в ранней адаптации для английского языка - это слово означало буквально вычеркивание, линии, проведенные через слова на бумаге.

Полнейший произвол некоторых целей “культуры отмены” выделяет их среди других людей, которые совершили схожие проступки. Зачастую, этими общественными нарушителями являются не публичные фигуры или обладатели институционных сил, а обычные люди перед тем, как них обрушиться шквал негативных и даже гневных комментариев. В тоже самое время происходит их “возвышающая деградация”, ведущая к дурной славе (хотелось бы отметить, что, если смотреть с точки зрения биологии, то деградация — это одна из форм эволюции). Именно эта деградация создает “ритуальную” дистанцию для атаки, давая возможность к проявлению обыкновенной жестокости. Французский философ Рене Жерард в своем труде “Жестокость и сокровенность” 1979 года писал “Сам факт выбора жертвы, одаривает ее аурой непричастности к социуму… Жертвы-нарушители не воспринимаются тем, кем они являлись до того, как совершили проступок - они больше не воспринимаются членами общества как остальные”. Для того, чтобы оправдать свою мстительную жестокость, ты должен быть не в состоянии олицетворять себя с тем, кого осуждаешь, ты должен искренне верить в то, что этот человек, как принято это говорить: “действительно заслужил наказание.”

Критики культуры отмены проводят параллели с Якобинцами времен французской революции 18-ого века, хунвейбинами китайской культурной революции 1966-1976 годов и примерно 600000 - 2 миллионами частных лиц из, примерно, 17 миллионного населения Германской Демократической Республики, которые действовали, как информаторы Штази - секретной полиции восточной Германии. Многие также ассоциируют людей, принимающих участие в травле, связанной с “культурой отмены”, с испанской инквизицией, которая преследовала еретиков с 15 по 19 век, а также судьями и палачами над, так называемыми, “Салемскими Ведьмами” в конце 17-ого века. Этот суд проводился в жесткой связке между церковью и государственной властью, когда между ними еще не было такой большой пропасти. Я привожу эти примеры только для того, чтобы показать вам как архаично использовались насилие и жестокость для подтверждения чистоты общества в, довольно-таки, недавних идеологиях. Во Франции необузданное веселье по поводу казней на гильотине объяснялось хорошими побуждениями: власть террора во имя построения добродетельной республики. Революционный лидер Максимилиан Робеспьер, который, довольно высокопарно, заявил, что без террора “добродетель бессильна”, спустя какое-то время поддерживал отмену смертной казни, несмотря на то что сам приказал исполнить высшую меру наказания для тысяч людей. Мао Цзэдун - великий вождь китайской революции более поэтично описывал эту же мысль в своем письме жене в 1966 году, призывая к “великому беспорядку под небом” для того, чтобы получить “великий порядок”. И, несмотря на то, что некоторые информаторы штази доносили на своих друзей и соседей из-за страха, Исследователя определили, что большинство из них делали это для того, чтобы сохранить чувство правоты, а чаще всего, собственной праведности.

Стоит отметить, что в отличии от авторитарных режимов, “культура отмены” довольно стихийное явление, так как нет того человека, лидера, который стоял бы у руля. Она представляет из себя серию спонтанных срывов без последовательной логики. У нее отсутствует какой-либо официальный аппарат для введения в действие или усиления той или иной политики убеждений. Исторически, западная цивилизация не поддерживает информирования правящей прослойки общества (будь то учитель, декан или полиция), давая такие уничижительные названия таким людям как “стукач” или “козел” (в тюремном жаргоне) в русском языке и “narc” и “snitch” в английском. Позже исчерпывающее определение этому слову будет дано в Британском словаре сленга 1859 года как кого то, кто “подрывает доверие”. В нашей культуре, детей с ранних пор учат не быть ябидой. Мы чувствуем себя более комфортно, а иногда даже и восхищаемся теми, кто открыто идет против власть имущих, особенно в подростковом возрасте.

Что “культура отмены” предлагает вместо авторитарного и иерархичного порицания — это суррогатную и искаженную версию юридического процесса, который одновременно хаотичен и ритуален. По сути, это реминисценция безумия средневековых католических традиций карнавала и беспорядка, где государственные лица и церковь были высмеяны, а иерархия поставлена с ног на голову — все это без реальной угрозы превалирующей гегемонии. Скорее даже наоборот - такие фестивали эту самую гегемонию утверждали. Американо-Канадский антрополог Натали Земон Дэвис написала: “Беспорядок всегда подразумевает порядок, который он пародирует”. Легкодоступность и случайная деструктивность такого рода пирушек свидетельствует о мудрости людей, которые были тогда у власти. Дэвис предположила, что во времена средневековья такого рода фестивали предполагали “альтернативу, существующему порядку”. Но почему церковь, которая не предполагала никаких альтернатив существующей власти, смотрела сквозь пальцы на такую “подрывную деятельность”. С этой точки зрения, карнавалы были удобным катарсисом. Они служили небольшим и коротким отвлечением от строгих обычаев, которые имели место быть в повседневной жизни. Когда массам позволили потворствовать своим мятежным импульсам и дать выход беспокойной энергии, они опять становились послушными на следующий день.

Довольно инструктивно, что не смотря на все страхи и опасности, которые несет в себе “культура отмены”, она не причинила никакого вреда никому из высоко стоящих людей. Ни один политик высокого уровня или корпоративный магнат не были “отменены”. Наиболее беззащитными людьми являются те, кто до этого был никому не известен общественности, как например директор по коммуникациям, который был уволен в 2013 году после неосторожного твита со своего официального аккаунта, где она неудачно пошутила про Африку и спид, ее обвинили в том что она пропагандирует превосходство белых, и у нее заняло шесть месяцев поиски новой работы, или аналитик данных, который был уволен прошлой весной после неаккуратного твита во время активных протестов против убийства Джорджа Флойда из-за жестокости полицейских (хотя они действовали по инструкции). После этого поста, он был уволен, хотя его работодатель отрицал факт того, что это решение было принято на основе его интернет-активности. Интересно что журнал Intelligencer опубликовал исследование, в котором отмечается, что восстания скорее снизили популярность демократической партии, чем повысили ее популярность. Несмотря на то, что обе ситуации показывают всего лишь влияние “культуры отмены”, как нестабильность на работе. Обратите внимание, что, иногда, люди теряли работу абсолютно не обоснованно.

Чем больше у человека есть власти, тем менее они испытывают проблем, связанных с “культурой отмены”: британская писательница Дж. К. Роулинг (которая написала Гарри Поттера) была в составе группы, подписавшей письмо в Harper. Она была публично осуждена за то, что высказала свое мнение по поводу гендерной идентичности и биологического пола. У нее появились некоторые проблемы: например, ее больше не так охотно зовут на телевидение, и она не появилась в юбилейном документальном фильме про Гарри Поттера (точнее взяли ее старые интервью), но люди не прекратили покупать ее книги и продолжают любить ее героев. Многие известные комики, которые допустили те или иные ошибки, в конечном счете, только увеличили свою популярность. Например, Луи Си Кей оказался эксгибиционистом, но это не “отменило” его популярность, и билеты на его шоу распродаются очень быстро. Если мы говорим о полном крушении известного человека, то это занимает несколько лет вкупе с поведением, которое не просто аморально, но и преступно, как это случилось с Харви Вайнштейном. И, тем не менее, сама студия братьев Вайнштейн продолжила свое существование и не была “отменена”.

В 1972 году состоялась беседа между французским теоретиком Майклом Фуко и его соотечественником - философом Бэнни Леви. В ходе этого интереснейшего разговора, были обсуждены примеры, когда, в конце второй мировой войны, “женщин брили наголо из-за того что они вступали в интимную связь с немцами”, хотя, в тоже время, многие коллаборационисты, которые пытали и убивали невинных гражданских людей оставались абсолютно безнаказанными (вот вам и цивилизованный запад - я не говорю, что женщины, которые легли под врага не должны были понести наказание. Я лишь утверждаю, что все коллаборационисты должны были быть приговорены к высшей мере). Также в беседе отмечалось: “Таким образом, у врага появилась возможность (которой он воспользовался) разработать новый вид общественного правосудия. Только это был не старый враг, в виде сил нацистских оккупантов… а новый враг - французская буржуазия”. Своей узкой направленностью на малозначительные нарушения общественного договора, “культура отмены” имеет очень “неудобные” сходства с “разбитыми окнами”, о которых писала америкаская писательница-эссеистка Меган Дом. Это полицейская практика, которая начала активно применяться в 1980-х. Она была основана на теории американского криминалиста Джорджа Л. Келлинга и его коллеги Джеймса К. Уилсона, которые утверждали, что жесткие меры по отношению к маленьким преступлениям, могут предотвратить более серьезные правонарушения. Вместо этого, такая практика привела к тому, что применение силы к задержанным для обыска людям возросло. Причем, это были, зачастую, обыкновенные граждане, которые были невиновны. Они постоянно воспринимались, как подозреваемые, попадали в розыск и подвергались задержаниям, избиениям и допросам с пристрастием. Стоит ли говорить, что, в основном, под горячую руку попадали темнокожие жители?

Правонарушения, которые подразумевает под собой “культура отмены”, зачастую, представляют из себя такой аспект общественной жизни, который выявляет куда большие проблемы. Например, случай, когда белая женщина вызвала полицию на чернокожего птицелова в Центральном парке и ошибочно заявила, что он угрожал ей. В таких примерах, мы можем видеть доказательства ежедневной несправедливости. Для некоторых людей, подобные инциденты могут быть откровением и даже изменить свою точку зрения по поводу того, что люди думают о расизме, мизогинии и классовом неравенстве в Америке наших дней. Британский социолог Стэнли Коэн, написал, что, когда толпы людей объединяются против предполагаемых угроз для общественных нравов — это то, что мы называем моральной паникой. В то время, как эти угрозы преувеличены, они по-прежнему имеют достаточную силу, как “тревожные и предупреждающие знаки настоящего, куда более глубокого и более распространенного положения дел”. Однако, моральная паника, обычно, была спровоцирована власть имущими для того, чтобы снова убедить общество в необходимости тех или иных методов контроля или для коммерческого интереса и извлечения выгоды из внимания, которое было получено вследствие скандала. Также были формы манипуляции, которые проделывались ради развлечения публики, посредством вызова у них гнева из-за структурной несправедливости в сторону остракизированной (то есть презираемой) группы, как олицетворению зла или фольклорных дьяволов. Это определение моральной паники, Стэнли Коэн дал в конце 1960-х годов. На самом деле, получается, что страх перед “культурой отмены” сам по себе является моральной паникой, но только это не просто моральная паника — это моральная паника поверх моральной паники: одна управляется социальной верхушкой, а другая импровизированно генерируется снизу.

Несмотря на то, что в “культуре отмены” моральная паника довольно хаотична и непреднамеренна, она все еще может быть использована для выгоды правящего (или просто доминирующего) класса. Пока фольклорные дьяволы “культуры отмены” выдергиваются из масс или малоизвестных, а потому незащищенных, селебрити или политиков нижнего эшелона, мир, по сути, остается прежним.

Возможно, “культура отмены” достигла своего апофеоза в этом Сентябре, когда профессор истории и изучения Африканской культуры в университете имени Джорджа Вашингтона призналась, что она белая, а не афроамериканка, как она заявляла всю свою, довольно успешную, карьеру (у нее есть семитские корни, благодаря которым, ее кожа была довольно смуглой). “Вы должны полностью меня отменить, и я себя сама абсолютно отменяю” - заявила она, но потом добавила: “Что это означает? Я и сама не знаю”. Этим заявлением она фактически обесценила весь посыл своего первого обращения. Самоуничижение было хорошо подано, но без конкретного действия. Она, можно сказать, торжественно заявила о важности “культуры отмены” как “необходимого и справедливого инструмента для тех, у кого меньше политической власти чтобы противостоять тем, у кого этой власти в избытке”. Также она заявила: “Я не могу исправить это.” так, как если бы она могла сделать что-то чтобы изменить свои действия, как будто у нее нет сил лишить саму себя этой власти. Только после того, как университет начал расследование по поводу ее заявления, ее отстранили от должности - на это потребовалось около недели.

В Твиттере*, пользователи насмешливо и издевательски говорят об отмене самих себя. Они используют “самоотмену” в качестве шутки или превентивной меры, так как понимают, что каждый их них может быть отменен в любое время. Это новая реальность, в которой люди живут под лупой социальных сетей, оставляя за собой долгий цифровой след, позволяющий обвинить любого за какое-то неверное высказывание, сделанное много лет назад. Канадский теоретик в области средств массовых информаций, пугающе предсказывал появление “культуры отмены” в своей книге “The Medium Is The Massage” - название книги было, по сути, опечаткой, которую МакЛухан подчеркнул, высказывая свою обеспокоенность, еще до появления первых компьютерных сетей, позволяющих делиться ресурсами. Он писал о “наблюдении с момента рождения до гробовой доски”, которое станет возможным, благодаря “электрически компьютеризированному хранилищу личных досье, которое сможет порождать одну большую сплетню, которая будет непростительной, незабываемой и от которой будет невозможно получить искупление или прощение ранних ошибок”. Существует блеклая надежда на то, что, если мы первые отменим себя сами, то наше “изгнание” из общества будет временным, эдакий незапланированный отпуск от социальных медиа. “Отпущение грехов” сокращено в пользу исполнения этого самого сокращения. Само действие важнее результата. Обществу необходим проход виновного со склоненной головой через глумливые массы, поливающие его грязью и бросающие в него камни. Вместо того, чтобы провести доскональный самоанализ и дать адекватною оценку своему собственному поведению, люди выносят приговор и приводят в исполнение наказание. Таким образом, они представляют себя очищенными и от греха, и от необходимости как-то меняться самим. Люди ощущают себя полностью очищенными, точнее заставляют себя верить в это очищение.

Но в чем же смысл этого наказания, в виде самобичевания и порицания окружающих, если, в тоже самое время, структуры, которые позволяют этим “аморальных правонарушениям” случаться продолжают отлично себя чувствовать и заниматься своим делом как обычно? Козел отпущения не всегда был маргинальной фигурой. Рассмотрим Эдипа - тирана-фармака Фив и, ничего не подозревающего, грешника, чьи преступления принесли нечеловеческие страдания его подданным, в виде порчи растений и чумы. Он должен был быть принесен в жертву для сохранения жизни тысяч людей. Этот вид зарубежного унижения хорошо описан в трактате/учебнике по самопомощи “Ноль к Одному” венчурного капиталиста Питера Тиля (написанного в соавторстве с Блейком Мастерсом), изданного в 2014 году. Автор бросает взгляд на беспокойные массы в следующих строках: “Возможно, каждый современный король - всего-навсего козел отпущения, которому удается отложить свою казнь”. Несмотря на это, следует отметить, что сегодняшние правители, беспрепятственно управляют обществом, без каких-либо оков или других преград, в виде вмешательства богов или искушающих пророчеств.

Было время, когда весь западный мир жил в условиях моральной экономики, которая определялась моральными убеждениями социума. Британский социальный историк Е.П. Томпсон использовал этот термин в рамках понимания голодных бунтов 18-ого века в Англии. В то время, был сильный недостаток пропитания и люди обратили свой взор на выгодоприобретателей и организовали то, что он назвал “чем-то вроде ритуальных криков неодобрения или стонов” рядом с магазинами, чтобы выразить свое недовольство и дать о нем знать государственным чинам. Сегодня люди также улюлюкают и стонут, только, по-видимому, по любому поводу и абсолютно везде. Благодаря этому, даже самые высокопоставленные люди и самые возмутительные случаи теряются в общем шуме. Многие субкультуры, которые недовольны большинством, используют довольно туманную “культура отмены” и склоняются к исправлению мелочей. Это может отвлечь от попыток достичь более глобальных изменений.

Это может быть преднамеренным отвлечением. Каждый обсессивный поиск в Google для доказательства неверных действий, каждый гневный пост на таких площадках, как Twitter* и Facebook*** чтобы вызвать чувство вины у владельца аккаунта — это тихий звоночек в великих хранилищах живой силы этих корпораций, который используется теми, кто отвечает за репутацию компании для того, чтобы показать, что пользователи вовлечены в дела корпорации и имеют там вес. Британский культуролог и критик Марк Фишер в своем эссе 2013 года, под названием “Выходя из вампирского замка” написал: “Несмотря на эгалитаризм социальных медиа, о котором заявляют инженеры капитализма с повышенным либидо… на данный момент — это территория врага, главной задачей которого является воспроизведение капитала”. Twitter* — это главная площадка для “культуры отмены”. Его нельзя назвать цифровым эквивалентом городской площади, однако же многими он воспринимается именно так. Мы воспринимаем его таким образом, потому что мы не платим никаких вносов, чтобы им пользоваться, забывая о том, что, в первую очередь — это коммерческое предприятие, созданное, чтобы сбить нас в потребительское стадо (что, на самом деле, не так плохо, как это звучит). С одной стороны, мы потребители этого товара, но если капнуть поглубже, то нам откроется другая сторона, которая покажет, что люди также исполняют роль бесплатной рабочей силы, делая платформу более ценной на рынке.

Сейчас, это тот цирк, который нас характеризует. Он удерживает нас от того, чтобы взглянуть правде в глаза и подумать о собственной жизни. Этот цирк поворачивает нас, заставляя смотреть в сторону “запретных ворот”, которые определены элитами. Мы сжигаем наши ритуальные чучела, забывая о том, что они, на самом деле, такие же люди, как и мы, в это же самое время, наши сюзерены наблюдают за всем происходящим издалека, нахмурив брови, но, не переживая… По крайней мере пока. Было бы хорошо, если бы “современные короли” помнили, что, в рассказе Софокла, Эдип не убегает от своей судьбы. Напротив, он умоляет о том, чтобы его принесли в жертву ради спасения людей. Он сам “отменяет” себя.

Хочешь быть в курсе всех событий? Подписывайся на мой телеграм: Настя Flash

*Twitter - запрещен на территории РФ

**Facebook - запрещен на территории РФ, компания МЕТА признана экстремистской

***Instagram - запрещен на территории РФ, компания МЕТА признана экстремистской