— Я хочу писать! - заявила Галька и подтянула трусы.
— Пять сек! - уверила её я, водружая на песочную крепость конструкцию из листика сирени, проткнутого палочкой. - А пошли к дачникам?! - внезапно осмелела я.
— Как это.. - испугалась Галька бабушкиного гнева, но возможность первой окропить прекрасное своей недоступностью помещение затмила разум.
Каждое лето дачники в лице жены дипломата и учительницы снимали на лето половину нашего дома и пятилетку. Поэтому их туалет был тоже, в своем роде, интеллигентом: высокая и просторная голубая кабинка модели «дыра в полу», с кустом жасмина у двери, внутри даже были обои. Роскошь несусветная.
Наш же туалет был по принципу «и так сойдет» - не красился ни снаружи ни внутри, был сер, низок, узок, неказист и дыра была кривая и еще более непривлекательная, хотя, казалось бы - куда уж дальше.
Ходить в дачников туалет было строго запрещено и дико привлекательно.
Мы прокрались к жасмину и, воровато оглядевшись, проникли внутрь. Внутри было темно, лишь один луч протискивался сквозь романтичное сердечко в двери. Галька сделала свои дела и мы, толкаясь и хихикая, стали пытаться разглядеть узоры на обоях.
— Смотри, на собачку похоже! - прошептала Галька и отступила, чтобы мне было виднее.
Раздался хлюпающий звук и мне внезапно стало одиноко.
— Мамочки.. - донеслось сдавленно откуда-то снизу, следом раздался звук плевка и включилась сирена.
— Позову бабушку. - прошептала я. Сирена от неотвратимости завыла громче.
Бабушка решила, что она ослышалась. Потом решила сделать вид, что она ослышалась, ибо ближайшая перспектива пахла дурно.
— Летом каждый кустик примет, мать вашу ети! - ругалась бабушка, протискиваясь по кратчайшему пути к туалету через кусты смородины и крыжовника, которые всеми силами старались отсрочить неминуемое зрелище.
— Вот, бл@ди.. - охнула она, заглянув в зловонную дыру.
Там, полностью покрытая коричневой глазурью, стояла Галька, на голове у нее лежал кусочек газетки. И только глаза ее были яркими и блестящими.