Благосостояние и экономический рост для всех

В мировой экономике проблема неравенства, постепенного обеднения большинства населения мира, а также роста разрыва доходов внутри стран между разными социальными группами, сегодня стала во весь рост, и все чаще приводит к социальным потрясениям и "неожиданным" изменениям политического ландшафта.

Некоторые пишут, что тучи начинают расходиться. Мировая экономика берет курс на мягкую посадку, поскольку инфляция неуклонно снижается, а темпы экономического роста медленно увеличиваются и впереди просто некая новая турбулентность. Другие говорят о драматическом "конце пути капитализма" и очень туманном будущем мировой экономики, поскольку деньги переходят от частных корпораций к государственным, экономический вектор смещается в Азию, а держать рискованные активы становится все дороже. Движение по пути, по которому мир шел после финансового кризиса 2008 года, - со стабильной геополитикой, безопасностью для всех, низкой инфляцией и низкими процентными ставками заканчивается и нас всех ожидает пропасть, в том числе из-за того, что всем обычного капитализма в США больше не будет. Из-за высокой инфляции и вывода капитала иностранными инвесторами спрос на гособлигации США будет слабым, что спровоцирует «резкий скачок» доходности по ним. В отчаянной и не обязательно успешной попытке выправить ситуацию власти США освободят от налогов доходы по гособлигациям.

Вне зависимости от прогнозов, мало кто размышляет о фундаментальных причинах кризиса, и более того, мало кто это делает сообща. Как же показал нынешний экономический мировой кризис, весь мир вошел в фазу переосмысления своего развития. И главной причиной здесь не являются последствия краха 2008 года. Мало кто говорит о том, что сновополагающей причиной возникновения кризиса и его современного продолжения стало искажение системы ценностей, при которой быстрая финансовая прибыль была поставлена во главу угла за счет обесценивания таких понятий как труд и социальная справедливость.

В результате, ощущается острый кризис доверия общества к финансовым учреждениям и политической власти вообще, значительно выросла безработица на фоне снижения производительности труда, экспортные рынки рухнули, цены на товары упали, кредитные рынки перестали работать. Так, искаженные экономические стимулы привели к подмене средств и целей и явились сильным сигналом быстрого обеднения современного общества даже в богатых и развитых странах.

С другой стороны, на этом общем печальном фоне, очень вероятно, что «Великолепная семерка» фондового рынка США - Apple, Microsoft, Alphabet, Amazon, NVIDIA, Tesla и Meta - в 2025 году пополнится еще пятью компаниями - Eli Lilly, Novo Nordisk, JPMorgan Chase, LVMH и ASML, - превратившись в «Двенадцать титанов». Они укрепят свое господство на рынке вопреки здравому смыслу, общим мировым экономическим тенденциям и возрастающему социальному неравенству.

Предлагаются разные пути избежать социальных потрясений. Предполагается, что правительства не смогут полностью решить проблему неравенства, но более низкие затраты по займам погасят социальные волнения. В Еврозоне, на фоне увеличения безработицы, все-таки можно достигнуть не слишком больших волнений, но прихода к власти политиков левой направленности избежать не удасться. Именно поэтому, на фоне постоянной угрозы общественных потрясений, роста инфляции, и огромных расходов на борьбу с изменениями климата в Европе всё чаще говорят о введении ежегодного налога на богатство в размере 2% для миллиардеров. Говорят, это вызовет шок в европейской индустрии роскоши и приведет в обвалу акций таких люксовых гигантов, как LVMH, Porsche и Ferrari. Другие оценивают это нововведение менее негативно и считают, что так называемый левый поворот не является неизбежным.

В тоже время, практически никто не обращается к фундаментальным проблемам кризиса, и к факту того, что предыдущие правительства, которые продвигали либеральные экономические политики только для избранных "сыпятся" по всему миру. Новая экономическая эра уже проявляется с резкого отхода от плутократии, поскольку избиратели требуют положить конец радикальному экономическому неравенству, несправедливости, вечным войнам и огромным расходам, не находящим поддержки у населения.

Для того, чтобы не допустить сдвига влева, правительства по всему миру предпринимают драматические шаги по активизации программы экономических преобразований, принимая меры по развитию технологий, надеясь так помочь росту производительности труда, несмотря на общую нехватку рабочей силы. Предполагается, что все больше технологических компаний будут инвестировать в производство на фоне мер государственной поддержки.

В тоже время, упускается из виду, что гедонистические идеалы и многолетнее общество потребления в богатых странах привели к более острому характеру глобальных проблем современности, какими являются: продовольственная проблема, проблемы Мирового океана, энергетическая и сырьевая проблема, проблема бедности и отсталости многих стран мира, проблема здоровья человека, проблема локальных и региональных конфликтов, и многие другие.

Так, несмотря на кризис и увеличение числа глобальных проблем, человечество не спешит с их решением, более того наблюдается даже возврат финансовых элит многих стран к практикам, которые привели к возникновению кризиса. Отвергая риски, которым подверглись налогоплательщики, во многих странах национальные финансовые институты уже использовали помощь государства, и начали возвращаться к своим старым привычкам инвестирования.

Нынешняя ситуация основана не только на предыдущем финансовом крахе ряда инвестиционных фондов, финансовых спекуляциях, или предыдущей недооценке рисков огромных капиталовложений. В экономическом смысле, по большому счету не оправдала себя и принесла множество потрясений универсальная модель линейного прогресса, исходящая из общей системы миропонимания, или Weltanschauung, которая перевернула в свое время все представления о мире, человеке, государстве и экономике и привела к формированию капиталистической системы в том виде, в котором мы ее сегодня знаем.

Эта парадигма развития доказывала свою жизнеспособность на протяжении довольно длительного времени, вобрав с себя разные элементы античной культуры, позднего средневековья и Нового времени, римское право, философский и научный позитивизм, рационализм Декарта и Бэкона, и в конце концов рыночные отношения (идеал laissez faire), но в современное время именно она всё чаще генерирует неравенство и социальные потрясения. Долгое время модель экономического линейного прогресса проявлялась в расширении ценностей либеральной концепции рыночной экономики, власти «невидимой руки» рынка (Адам Смит), идеологии «Уолл Стрит», автономии и индивидуализма «граждан мира» для которых «ubi bene ubi patria» (где хорошо, там и родина, лат.),

В соответствии с этой моделью, на основе глобального распространения совершенной рыночной экономики должен был появится «совершенный потребитель», духовная жизнь которого будет лишена всякого стремления к Богу, приземлена и вторична, и производна по отношению ко всему земному. Это хорошо напоминает известный марксистский тезис о том, что бытие определяет сознание. В соответствии с этим пониманием развития, жизнь во многом будет определяться индивидуальной свободой выбора очередного продукта массового потребления.

Легитимность экономической модели, а во многих случаях появление утверждений о том, что именно эта модель является истинной в последней инстанции и "концом истории", было основано, да и продолжает основываться, на общественом дискурсе о важности и неизбежности свободного рынка для достижения высокого уровня жизни. Последний в глобальном гедонистическом обществе потребления превратился в главную ценность, а улучшение и возможное продление биологической или так назывемой техногенной жизни людей через их "улучшение" постепенно становятся основным «духовными» идеалами человечества. Так, создается впечатление, что когда все страны и культуры мира начнут полностью и безоговорочно разделять идеи, содержащиеся в постмодернистской экономической концепции развития, появится новый лучший мир, в котором не будет существовать бедности, отсталости, региональных конфликтов. Глобальная рыночная экономика и свободная торговля будут главными генераторам экономического развития для всех, а коррупция будет контролироваться процедурами и учреждениями. На самом деле, всё происходит с точностью до наоборот.

Просто поразительно, что этот дискурс остается главным идейным течением до сих пор, несмотря на то, что экономический разрыв между населением богатых и бедных стран достиг критических размеров, в результате слабых политических и экономических институтов и как следствие технологического отставания менее развитых стран, несправедливых изменений мировой структуры экономики, протекционистских мер, принятых в развитых странах, общего перенаселения в развивающихся странах, всё то, что привело к экономическому отставанию, социальному неравенству и росту уровня бедности в наименее обеспеченных странах, и социальному расслоению во всё менее богатых.

По большому счету, в реальности влиятельные круги Уолл-стрит, Сити и корпоратократия давно выработали правила игры, в которых капитал должен себя чувствовать себя всегда хорошо и в которых кредитование развивающихся или «переходных» экономик мира будет приносить доходы и в тоже время способствовать глубинным структурным преобразованиям в этих странах в интересах этого капитала и глобальных корпораций. Так, эта модель, имея идеологические корни в работах Фридриха фон Хайека и Мильтона Фридмана, проводила да и проводит идеи консервативной экономической политики, в которые всё еще входят либерализация торговли, приватизация, децентрализация и уменьшение роли государства в экономике.

В общих чертах, экономическая модель провозгласила преследование двух главных целей: экономический рост после некоторого периода, связанного с неизбежными социальными потрясениями, и неизбежную консолидацию индивидуальной свободы через «освобождение» дремлющих и конструктивных сил рынка от вмешательства государства. Рыночная экономика, основанная на монетаризме, была провозглашена совершенно необходимым условием экономического роста.

На протяжении XX века теория рыночной экономики получила огромную научную и общественную поддержку, выраженную наиболее полным образом в награждении Нобелевской премией в этой области. По существу, рыночная экономика представляет собой систему распределения ресурсов. Теория рыночной экономики продвигает идею, в соответствии с которой чем более «совершенен» рынок в части распределения ресурсов и производительных сил, тем лучше и эффективнее работает экономика и улучшается общее благосостояние.

«Совершенный рынок» представляет собой поле, на котором не существует преград на пути движения ресурсов от одного их использования к другому. Существует максимальная утилитарность индивида (homo economicus), а свободный выбор потребителя составляет существо распределения ресурсов. В тоже время необходимо заметить, что модель «совершенной рыночной экономики» никогда и нигде не был претворена в жизнь из-за неизбежного существования несовершенств или недоработок рынка, которые в соответствии с консервативными экономистами (Oliver Williamson) присущи человеческой природе.

Через это понимание экономики, бедность, безработица, недостаточное кредитование экономики, отсутствие «общественных благ», таких как полное школьное образование, "вмешательство" государства в функционирование экономических институтов общества представляет собой так называемые «сбои» или несовершенства рынка. В либеральной экономической доктрине государство видится в основном как враг рынка. В этом смысле, складывается впечатление, что главное объяснение успеха богатых рыночных экономик мира состоит в постоянной борьбе с несовершенствами рынка. В конце концов, это должно привести к приближению к идеалу существующей экономической модели. Отсюда неизбежный вывод, что те страны, которые хотят войти в клуб богатых экономик мира должны, чем можно скорее завершить переход к рынку и интегрироваться в уже существующие правила игры в мировой экономике.

Несмотря на свой успех и мировое распространение теория рыночной экономики совершенно не содержит и теорию экономического роста. Так, два знаменитых американских экономиста (Moses Ambramovitz si Robert Solow) в 50x годах XX века убедительно доказали, что теория рыночной экономики не может объяснить экономический рост Соединенных Штатов Америки в период, когда эта страна стала самой богатой экономикой в мире.

В начале 90х Поль Ромер заметил, что совершенная конкуренция и «Баланс Парето» недостаточны для объяснения успеха модели рыночной экономики. Абсолютно верно и то, что для нормального функционирования нынешней модели развития совершенно необходимы правила рыночной экономики, но тоже верно и то, что не борьба с несовершенствами рынка, государством или нахождение наиболее продуктивных мощностей на основе совершенной конкуренции привели к успеху и экономическому процветанию множества западных стран мира.

Более того, предыдущая экономическая система привела к парадоксальной ситуации, когда большая часть оборота мировых финансовых ресурсов не обслуживали реальный сектор или поток товарных благ. На этом рынке игроков в рулетку, денежный капитал не имел материального наполнения и находился в своеобразном свободном плавании, материальные активы составляли мизерные доли по отношению к финансовым активам. Экономика превратилась в неорганизованный поток капитала, который не имел ни национальной, ни географической принадлежности. Финансовая сфера все более отделялась от реального сектора экономики и превращалась в глобальный спекулятивный конгломерат с элементами корпоративности, элитарности и закрытости, который не интересовало благосостояние, производство, или развитие в национальном, и, уж тем более, в мировом масштабе.

Всё, что его интересовало, это были легкие и быстрые деньги. Вместо увеличения прибыли путём увеличения объёмов производства или производственных мощностей, прибыли начали получать путём повышения оборота. То есть, под первичные финансовые инструменты начали выпускать производные, потом производные под производные и так далее. Этот дутый «финансовый пузырь» поглотил весь мир, и в один момент уже один раз громко лопнул. Точкой отсчёта кризиса принято считать хорошо известный крах американской компании «Lehman Brothers».

Необходимо также подчеркнуть, что рыночная экономика представляет собой скорее следствие, чем необходимое условие экономического роста. Так, «революция Интернета» в США не могла бы в принципе возникнуть без того, чтобы Соединенные Штаты не предоставляли на протяжении многих десятилетий государственную поддержку развитию технологий.

Для других стран американская модель экономического развития оказалась менее привлекательной. В основе японского экономического развития стояла организованная мобилизация финансирования и правильное кредитование коммерческими банками инновационных технологий на предприятиях и модель долгосрочного найма рабочей силы, «сбой рынка» в соответствии с либеральной доктриной.

И не зря многие страны уделяли такое больше внимание развитию инновационных технологий и повышению производительности труда. Так, во многих странах вместо "контроля" рынка над ресурсами в фазе экономического роста был в основном предпочтен организационный контроль. В этом смысле, государственные корпорации, которые были созданы в России для реализации амбициозных задач развития, и которые до сих обладают организационным контролем над распределением существенных финансовых ресурсов через призму либеральной модели воспринимались как огромные несовершенства рынка. Через многогранную оценку эффективности, их до сих пор можно адаптировать к новой реальности, где неопределенность и конфликтность развития становятся общей нормой.

В западноевропейских экономических моделях (шведской, немецкой, французской) в процессе развития была более сильна роль государства, элементы социальной солидарности и роль профсоюзных организаций.

В государствах Восточной Азии роль государства настолько возросла, что некоторые заговорили об «управляемом рынке». И главным условием успехам всех этих экономических политик был упор на собственные силы и принятие во внимание культурных и национальных особенностей развития каждой страны.

Так, в Китае сообщества сельских предприятий в начале их развития совершенно не вписывались в формы собственности либеральной модели, что не помешало им стать главным мотором экономического роста в сельской местности. Выдвижения Китая, вообще стало одним из главных результатов установки реальной многополярности в мировой экономике. Появление Китая как одного из столпов мирового развития стало возможным в первую очередь благодаря своему экономическому развитию. Китайский опыт стал откровением для последователей модели линейного экономического прогресса. Действительно, экономическое развитие Китая после начала реформ в конце 1970х, и, особенно, после начала перехода к рынку в странах бывшего коммунистического лагеря, составляет один из самых замечательных феноменов современной экономической истории. Так как Китаю удалось сохранить свою политическую систему, объяснение этого экономического развития лежит вне рамок традиционного анализа экономик переходного периода.

Существует много возможных причин этого быстрого и довольно устойчивого роста. Некоторые экономисты называют китайский пример в качестве особого случая социалистической рыночной экономики. В свою очередь, Джозеф Брада подчеркивает, что Китай не является социалистической рыночной экономикой. Это скорее режим, основанный на торге между политическим централизмом и экономической эффективностью.

Большинство специалистов рассматривают Китай как частично реформированную плановую экономику. Это заключение исходит из факта сосуществования сильного частного сектора и традиционного государственного сектора. Другие исследователи, вообще не считают Китай рыночной экономикой, и делают упор на существовании перехода от застоя к экономическому развитию, чем перехода от плановой экономики к рыночной экономике. Не отрицая этих выводов, все-таки необходимо подчеркнуть следующие причины, которые во многом привели к достижению высоких темпов роста и несмотря ни на что меньшей подверженности Китая нынешнему мировому экономическому кризису. Так, можно выделить следующие факторы: прагматичная интеграция Китая в мировую экономическую систему в конце 1970х годов, экономические реформы, опирающиеся на этику коллективизма конфуцианства, и массивное и в тоже время прагматичное привлечение иностранных инвестиций. Эти факторы привели к формированию режима, основанного на сосуществования капитализма в чистом виде и стандартного социализма с некоторыми элементами рыночного социализма.

После неудачи «Великого Прыжка», Китай под руководством Deng Xiaoping-a отказался от идеи экономической изоляции, и сумел восстановить стратегию по замещению экспорта. Эта стратегия в основном состояла в импорте технологий и иностранного ноу-хау для производства товаров массового потребления вместо их покупки за границей. В рамках коммерческой политики Китай выбрал стратегию, ориентированную на продвижение экспорта, и основал несколько экономических зон в стране, которые производили товары исключительно для их дальнейшего экспорта за границу. Наибольшая часть валютной выручки шла в основном на обширную модернизацию страны.

В процессе либерализации торговли, Китай сумел выбрать прагматичный пуль, с наименьшими рисками для местных производителей, и в основном выдерживая влияние глобальной конкуренции и политического давления со стороны западных партнеров. Это стало возможным благодаря установленными ранее связям континентального Китая с внешними инвесторами, особенно из Гонконга. Так, иностранные инвесторы, играя важную роль посредников, позволили Китаю достичь доступа к внешнему капиталу и технологиям на выгодных условиях без того, чтобы ставить под удар экономическую независимость страны. Вследствие предпринятых шагов, объем экспорта вырос в два раза между 1970 - 78 годами, и вырос в восемь раз между 1978 - 97 годами. Так, продвижение экспорта, наряду со стратегией по замещению экспорта, привели к хорошим результатам для китайской экономики.

С географическим расширением рыночных реформ после распада СССР, Китай продемонстрировал прагматичную экономическую политику и часто просто не хотел заменять идеологию Мао и Xiaoping-a на идеологию Мильтона Фридмана. Самое важное состояло в том. что Китай понял, что суммарные результаты перехода к рынку всегда неизвестны, и что не существует гарантированного успеха экономических преобразований.

С другой стороны, Китай смог внедрить «реформы без проигравших», что позволило достичь общественного согласия и политической стабильности. Страна продемонстрировала зрелость и поняла, каких экономических выгод можно достичь через рыночные реформы. Более того, изоляция страны и отказ от преобразований означал бы экономический коллапс и общую отсталость на долгое время. Нужно заметить, что это было нелегкое решение. При этом Китай сумел пойти очень оригинальным путем, основываясь на особенностях национальной культуры и местных условий, а не пробуя бороться с последними. В тоже время, касательно начальных условий экономического роста в отличие от развитых экономик, Китай представляет собой классический случай «феномена Gerschenkron-а», который состоит в существовании в стране сравнительных преимуществ недостаточного развития, а одним из главных источников роста в Китае была система сельской коллективной ответственности.

Принимая во внимание опыт Китая и других стран и народов из совершенно разных частей мира, которые добились экономических успехов, нужно осторожно адаптировать нынешнюю модель современного капиталистического развития, которая остается доминирующей в мире, так как она всё чаще приводит к кризисам и не приносит экономического роста даже для развитых экономик, а если и приносит то издержки слишком высоки.

Так, в нынешнее время, все чаще эта экономическая система координат ставится под сомнение как единая модель развития для всех культур и цивилизаций и даже для западной цивилизации она больше не жизнеспособна. Нынешний кризис и растущее социальное расслоение только подчеркивают, что даже для ее основных носителей опора только на эту парадигму сопряжена с существенными рисками.

Совершенно верно, что кризис всегда присущ системе капитализма, и что любой кризис в этой системе имеет оздоровляющий экономический и отрезвляющий эффект для общества. Нынешний кризис привёл к некоторому очищению социальной структуры от паразитирующих структур, а фондового рынка от возможностей для финансовых спекуляций. Но также верно утверждение о том, что на протяжении истории кризисы доминантной системы имели все более обширные и разрушительные последствия.

Принимая во внимание все более сильную взаимозависимость, увеличение разрыва между богатыми и бедными странами, и глобальные демографические тенденции развития, можно предположить, что если не будут предприняты соответствующие действия по пересмотру нынешнего экономического мироустройства, то мир может не выдержать очередного «оздоровляющего кризиса». И для этого совершенно недостаточно вводить новые налоги для богатых, как например глобальный финансово-операционный налог или налог для миллиардеров в Европе, укреплять механизмы управления финансовыми рисками или вводить новые ограничения для выбросов углеродов, в которых в действительности никто реально не заинтересован при нынешней системе.

Необходимо пересмотреть и адаптировать к новой реальности нынешнюю экономическую модель развития, которая генерирует всё более выраженное социальное неравенство, более того, уже без него просто не может существовать. Необходимо, также и принять реальность современного многообразия, равновеликими субъектами которого выступают разные цивилизации и страны, которые должны взаимодействовать, не закрываться и не конфликтовать, во имя общего благосостояния, которое необходимо и достижимо для всех.