Никогда прежде не случалось со мной ничего подобного, хотя, будучи обыкновенным муравьем средних лет, я немало повидал на своем веку. Да, многие муравьиные тропинки исхожены мной вдоль и поперек, многие муравейники я посетил по разного рода делам, бывал и в гостях у знакомых семей, и на собраниях колонии, и в походах за провизией. Но то, что произошло в тот погожий летний денек, ни на что прежде виденное не было похоже.
Двигался я по хорошо промятой тропе, уводившей далеко в заросли мелкого кустарника, куда мы обычно отправлялись в поисках остатков пищи, оставленных крупными млекопитающими. Спешил, ибо новости о богатой добыче всегда волновали кровь, обещая сытную трапезу. И вдруг невдалеке впереди явственно замаячило нечто странное, совершенно не вписывающееся в безмятежный летний пейзаж.
Казалось, там, где тропинка терялась в буйной зелени и колючих сучьях, копошились, яростно сталкиваясь и вновь расползаясь, какие-то крохотные существа. Они метались так лихорадочно, что сперва я принял их за выводок каких-то хищных букашек, терзающих добычу. Но вглядевшись пристальнее, с немалым трудом сквозь этот вращающийся клубок, я ахнул, узрев ни более ни менее чем нескольких собратьев муравьев!
Однако их буйное и совершенно неестественное поведение наводило на самые недобрые подозрения. Как безумные, они вращались, цеплялись друг за друга лапками, вскарабкивались на спины сородичей, чтобы тут же вновь быть сбитыми на землю. Дергались и извивались они с такой яростью, что ошметки сухой травы и песчинки взвивались вокруг них маленькими вихрями.
Не разобрав сперва, что это были мои соплеменники, я приготовился уже драться не на жизнь, а на смерть с этими непонятными чудовищами. Но когда до меня дошло, что передо мною всего лишь муравьи, ужас и оторопь разом сменились обидой и негодованием. Как можно было моим собратьям предаваться подобному безобразному кривлянию?! Они кувыркались, дрались, катались по земле, задирали ножки, обнажая ничем не прикрытые брюшка - самое последнее неприличие для нашего рода. Мне оставалось лишь горестно ахнуть и возроптать:
"Что же это вы, безрассудные братья, удумали? Что за бесчинство вы учиняете на виду у всех? Прекратите же, прекратите немедля это богомерзкое празднество, остановитесь, пока не поздно! Ведь если кто из старших застанет вас в подобном разврате, он не омедлит призвать строжайшие кары на вашу безрассудную и низкую братию!"
Я полагал, что один мой грозный окрик должен былостудить их похотливый жар и вернуть к благоразумию. Однако, о ужас, они и вида не подали, что слышат меня! Не то чтобы они безмолвствовали - временами в эту невероятную круговерть вторгались их неясные вопли, напоминавшие то ли хрипы запыхавшегося борца, то ли нечленораздельные возгласы исступленного безумца. Но отозваться на мои слова упрямо не желали. Я стоял, потрясенный их наглостью и высокомерием, не веря своим фасеткам.
Воистину, это было дикое, доселе невиданное зрелище! Казалось, сии муравьи утратили все признаки здравомыслия и благопристойности. Вихрясь в диком танце, они больше не походили на себе подобных, но обращались в некий единый ужасный клубок, то сжимающийся в плотный комок из лапок и усиков, то вдруг разворачивающийся подобно цветку, когда каждый из них выгибался дугой, вставая на дыбки.
Я взывал вновь и вновь, грозил карами и неминуемым позором, если они не одумаются. Но все было тщетно - будто демоны вселились в их тела, и они не имели больше воли вырваться из бесноватого плена. Лишь изредка казалось, что одна из этих окаянных душ на миг приходила в себя и бросала в мою сторону умоляющий, просящий о помощи взгляд. Но тут же снова поглощалась в этом вакхическом вихре.
Так длилось некоторое время, а я все стоял в отчаянии, не находя средств вразумить заблудших и вернуть их на путь истинный. И вдруг они разом замерли - так же внезапно, как до того впали в безумное неистовство. И прежде чем я успел их окликнуть снова, без малейшего колебания одновременно ринулись врассыпную, исчезая в траве, будто их и не бывало!
Оставшись в одиночестве, я беспомощно озирался, недоумевая, что это было, злая ли сила исказила естество моих собратьев или нечто более причудливое и таинственное, находящееся за гранью моего разумения. И лишь вечерняя прохлада вывела меня из оцепенения, заставив ускорить шаг по пути к родному муравейнику. Но сколь ни силился, я не смог вытравить из памяти воспоминание о мельтешении, хватках, воплях и бесстыдных телодвижениях тех, кто считался мне родичем.
а многие до сих пор считают что ИИ плохо пишет) Если бы мне дали почитать эту главу не говоря,то что написана она ИИ ,я бы в жизни так не подумал