Аннотация:
Андрей Черкасов, в отличие от графа-отца, ненавидел русскую охоту и все, что с ней было связано. Однако внезапная смерть Василия Черкасова все меняет. В память о папе, сын решает провести свою первую осознанную охоту. За этим он отправляется к тайному домику почившего графа, домику, затерянному среди кавказских гор.
Андрей Черкасов с самого детства люто ненавидел охоту и все, что с ней было связано. Его отталкивало не только оружие, которым их имение было буквально завалено — Андрей ненавидел запах пороха, он морщился при каждом выстреле, ему не нравилось видеть ружейный дым, что в самый разгар охоты поднимался над лесом и ложился сизой тучей на острые пики деревьев. И даже охотничьи собаки нравились Андрею меньше других. Просто из-за того, что они назывались так — охотничьи.
При этом Андрею Черкасову не повезло стать сыном графа Василия Черкасова, который превыше всего на свете любил русскую охоту. И любовь эта не знала границ. Не успевал граф разлепить глаза после короткой ночи, как уже бежал стрелять по мишеням. Кофе еще мог обжечь губы, а Черкасов уже лез на коня и начинал тренировать вольты, восьмерки, серпантин и другие элементы верховой езды. И, разумеется, при любом удобном случае (да и в неудобном тоже) в их имение слетался разнообразный люд, который пил, гоготал, десятками лошадей взрыхлял землю, стрелял и убивал. И так продолжалось все детство Андрея.
— Знаешь в чем секрет хорошей, доброй русской охоты? — иногда спрашивал у сына граф.
— Охота не может быть доброй…
— Секрет русской охоты не в том, чтобы настигнуть добычу, — не слыша сына, продолжал граф, — а в том, чтобы самому почувствовать себя живым.
— Можно чувствовать себя живым и без убийств.
— В жизни, ты либо охотник, либо — жертва. И охота этому учит. Запоминай мои слова. Подрастешь, будем вместе лису гонять. Да весь лес будет в страхе тикать от моего сына!
Однако, вопреки своему слову, граф Черкасов не стал дожидаться, когда сын подрастет, а взял его с собой на первую охоту, когда Андрею исполнилось всего пять. При этом сделал граф это в день рождения сына. Андрей упирался, плакал, даже поколотил ни в чем неповинную лошадь, но умение графа слышать только себя могло поразить всякое воображение.
Свою первую охоту Андрей запомнил на всю жизнь. Это был его худший день рождения и худший “подарочек”, как нарек свою затею с охотой сам граф. После этого Андрей возненавидел отца. По крайней мере, он себя в этом убедил. На самом же деле любовь к отцу никогда не покидала сердца сына. И это стало очевидно, когда граф скончался.
Всю жизнь граф веселился, кутил и гонял по лесу всякую живность. Возможно, это действительно наполняло его особой энергией, но в одночасье всё вдруг оборвалось и никто так и не смог сказать почему. Это произошло вскоре после тридцатилетнего юбилея сына. Сердце графа просто остановилось. Врач, что осматривал тело графа так и выразился:
Но ничего особого не случалось. По крайней мере явно. Именно в тот момент Андрей и осознал, как все-таки любил отца. Да, из-за охоты они постоянно ругались, но все же, граф был в целом добрым человеком, со светлыми устремлениями и помыслами. Его можно было назвать эгоистичным, но вместе с тем он был шедр. Он не слышал сына, но безумно его любил и не задумываясь отдал бы за него жизнь.
И, пока тень графа бродила по имению, пока скрипел его любимый стул-качалка и пока клубила его трубка, все, как это обычно и бывает, положительных качеств графа не замечали, не придавали им значения. Андрей — тоже. Он часто желал, чтобы отец поскорее сгинул в преисподнюю (“И вот там-то тебя уже будут гонять черти на волках, а не ты. Будет тебе бесконечная охота!” — как-то огрызнулся сын), но когда Андрей увидел отца, что лежал на кровати, с этой кожей цвета грязного снега, сердце Андрея тоже едва не остановилось.
На похороны приехали сотни. Экипажи выстроились в многокилометровую вереницу. Протоиерей перед панихидой, когда увидел сколько людей пришло проститься с усопшим, едва не выронил Писание. Чтобы священика могли все видеть, тому пришлось даже встать на скамью и всю панихиду тянуть шею.
В толпе многие плакали. Мужчины пытались сдерживаться. Тогда-то и стало понятно как любили графа Василия Черкасова. Андрей всю жизнь думал, что отца окружают нахлебники, которые разбегутся ровно в тот момент, когда кормушка будет прикрыта. Но, видимо, эти вечные охоты графа давали людям что-то большее, чем просто развлечение. Дома граф мог слиться с серой стеной, а на охоте ему так и просился на голову лавровый венец Цезаря. И эта энергия была утрачена, вместе со смертью графа.
После похорон Андрей заперся в кабинете отца, сел в его любимое кресло и закурил трубку, хотя до этого никогда не курил. Из-за слез вкус табачного дыма показался вдвойне горьким, но Андрей продолжал по-детски набирать дым в щеки и выплевывать одно густое облако за другим.
— Ну что, хочешь пульнуть? — спросил граф у сына, когда вывез его на первую охоту. — Вот, бери мое ружьё…
— Не хочу я ничего! Я хочу домой!
Ярость маленького пацана лишь веселила графа и его друзей. А сам разговор состоялся, когда вся орава, после нескольких часов преследования, то ли кабана, то ли еще кого, Андрей так и не понял, решила остановиться и передохнуть на полянке посреди леса. От людей и лошадей валил пар, который не спешил растворяться в пропитанном влагой пасмурного дня воздухе.
— Да полно тебе, Андрюха. Ну какой пацан не любит пострелять?
— Я не люблю! Я!
— Послушай вот что, — граф присел напротив сына и приобнял его. — Ты ведь мужик, будущий воин, защитник царя и отечества. Научиться стрелять тебе все-равно придется, не сегодня, так завтра. Ну и не лучше ли будет, если я тебя обучу? Под отцовским взором оно-то лучше будет.
— Не лучше. Я не хочу этому учиться. Не сегодня, не завтра. Вся эта ваша стрельба, это зло и смерть.
— Неужели? А как мясо уплетать за обедом, так первый в очереди…
— Одно дело забить скотину за еду и совсем другое за просто так, ради баловства. Уж мы-то могли бы и вовсе не охотиться никогда.
— Не понимаю я тебя, Андрюха. Ты как-то неправильно растешь. Я в твоем возрасте за возможность из батиного ружья бахнуть, все бы отдал, а ты — ни в какую! А если на мать нападут, как ее защищать будешь? А страну? Сбежишь, поджав хвост?
Мальчик растерялся, не зная, что ответить, но продолжал хмурить брови и морщить лоб.
— Ты пойми, на русской земле родился, русским мужиком и быть, — добавил Граф.
— Я и есть русский мужик!
— Тогда бери ружье.
— Не буду!
И вот так они препирались, и никто не хотел уступать. Но все изменилось после смерти графа. Много лет спустя, сидя в кресле отца, Андрей давился табачным дымом, слезами, вспоминая их споры об охоте. В какой-то момент Черкасову младшему пришла идея, как достойно почтить память отца. Андрей решил взять ружье почившего графа и отправиться на охоту. Добровольно, осознанно, с целью выследить добычу и ее завалить. Прямо, как отец.
От отца Андрей унаследовал титул, все его имущество и его последнее желание. Черкасов нигде его не фиксировал, но желание было очевидным без всяких записей — он всегда мечтал поохотиться с сыном плечом к плечу или хотя бы, чтобы Андрей проникся охотой также, как и отец. Поэтому граф Андрей Черкасов принял решение отправиться и провести до конца свою первую охоту в жизни. Не ту охоту, куда его затащили силой, а ту, на которую ему предстоит отправиться в одиночку и во чтобы то ни стало довести ее до логического конца.