Конспект книги «Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше»

Действительно, самое важное, что с нами случилось за тысячелетия, — мы научились обуздывать насилие! Впервые в истории огромное большинство людей не живет в постоянном страхе. Понятие о правах человека распространяется на всех людей, а не на горсточку избранных.

Большинство читателей, как предвидит Пинкер, сразу же возмутятся: нап-ротив, именно сейчас опасность как никогда велика. Две мировые войны продемонстрировали склонность человека к самоуничтожению, новейшие технологии дают ему в руки невиданное оружие, и наша гибель неотвратима. Все, что мы наблюдаем вокруг — имущественное расслоение, терроризм, гражданские войны, — знамение скорого конца.

Опровергнуть эти заблуждения можно лишь статистикой, что Пинкер блис-тательно и проделывает, последовательно приводя данные и графики, свидетельствующие о постоянном, с самого начала истории, тренде — на снижение насилия.

Чудовищное кровопролитие первой половины XX века и создание ядерного оружия побудило многих мыслителей, историков и простых обывателей ожидать в скором времени окончательной катастрофы человечества.

Предстоят ли нам еще более жестокие войны и ядерный апокалипсис?

Многие ответят на этот вопрос утвердительно, ссылаясь на:

• очевидный пример мировых войн, революций, геноцидов;
• доказательства агрессивной природы человека, которые мы наблюдаем повсеместно: междоусобицы в постколониальном мире, терроризм и т. д.;
  
• испорченность современного человека, не сдерживаемого верой и традицией;
  
• общую распущенность, рост преступности, грозящий войной «всех против всех»;
  
• «Фаустову сделку» — наука и технологии снабдили нас разрушительным оружием;
  
• философские представления о циклах развития и конце цивилизации.
  

На основании циклической теории интенсификацию войн предсказывал в 1950-х Тойнби.

С другой стороны, вторая половина ХХ века — беспрецедентно долгий период избегания войн между великими державами и развитыми странами, а именно такие войны были наиболее разрушительными.

Периоду после 1945 года историк Джон Гэддис дал название «Долгий мир».

Является ли это временной передышкой, или мы можем объяснить причинно-следственные связи, приведшие к Долгому миру, и надеяться на его прочность? Продолжительность мира сама по себе не так уж обнадеживает: сторонники теории циклов полагают даже, что чем дольше отсрочка, тем страшнее будет сама катастрофа.

Существенную роль в формировании искаженного восприятия играют СМИ, подробно описывающие садистские убийства, теракты, стычки вялотекущей гражданской войны. Газеты и телевизор при этом не сообщают изо дня в день о снижении преступности или о том, что в таком-то регионе Африки уже 29 лет нет гражданской войны. Возникает ощущение, что мы живем «среди насилия».

Льюис Ричардсон, математик и метеоролог, на основании статистических данных о сотнях мощных войн осторожно предполагает длительное будущее без Третьей мировой. Он рассмотрел данные о худших войнах (с гибелью более 0,1% от населения Земли) за 2500 лет: оказалось, что они достаточно равномерно распределены в веках.

За пределами анализа остались рейды арабов и жителей Африки за рабами на протяжении 2 тысячелетий, 447 мятежей в Китае, 556 крестьянских восстаний в России, 80 революций в Латинской Америке, о жертвах которых нет данных.

Безусловной уверенности быть не может, но некоторые факторы обнадеживают:

• Статистически не прослеживаются циклы или эскалация насилия.
• Развитые страны и великие державы воздерживаются от войны осознанно и долго.

Даже противостояние Восточного блока и НАТО не привело к войне, хотя мир несколько раз был на грани. Разрешение Карибского кризиса — идеальный пример компромисса.

Идеалистические представления о древнем человеке, невинном и не знавшем насилия, развеяны современными данными науки — антропологии и археологии. Охотники, собиратели, первые скотоводы и земледельцы жили небольшими группами родичей и регулярно совершали набеги на соседей.

За последние десятилетия найдено множество останков возрастом от двух до десяти тысяч лет с метками от стрел и тупого оружия. Вероятность смерти в бою составляла для каменного века 15%. «Вечная война» со всеми формами жестокости (человеческими жертвоприношениями, людоедством) продолжается и у немногих ныне существующих примитивных племен.

С появлением первых государств частота убийств сократилась примерно впятеро. Прекратились междоусобные стычки, люди больше не боялись друг друга, полагаясь на защиту правителя. Кроме того, государство присвоило право на насилие, заменив кровную месть и самочинную расправу штрафами и казнями.

Классические поэмы Гомера, античные историки, Библия свидетельствуют как о постоянных стычках, так и о тотальных войнах. Расправа с пленными, геноцид, изнасилование женщин, порабощение побежденных — все это «предписано богами».

Внутренняя жизнь древних государств также держится на насилии: пытки, мучительные казни, расправы с любыми несогласными. Права женщин, детей, рабов, низших каст и сословий (то есть огромного большинства) равны нулю.

Ранние государства склонны к необузданному росту, войнам и поглощению соседей, а затем разросшаяся империя рушится под двойным натиском — «варваров» извне и межплеменных и сословных раздоров внутри.

Большинство ближневосточных цивилизаций погибло; гражданские войны Китая унесли больше жизней, чем Вторая мировая; на обломках Римской империи появились сотни европейских феодальных владений.

Европа, ставшая в ХVIII веке родиной Просвещения и источником мирного процесса, до конца средневековья была одним из наиболее опасных мест на Земле: каждый рыцарь добывал себе славу и пропитание во главе собственной шайки разбойников. Полное бесправие 99% крестьянского населения, притеснение женщин и детей в своем сословии — страх и жестокость были частью повседневной жизни.

Следы этого сохранились в детских сказках, где агенты насилия — не только власть и чужаки, но и родители.

Централизация европейских государств привела к значительному сокращению самостоятельных бароний и фьефов.

В XV веке в Европе насчитывалось до 5000 самостоятельных владений, в XVII их было 500, при Наполеоне 200, в настоящее время 50, большинство из которых объединяются в экономический союз с прозрачными границами.

Объединение европейских стран шло по тем же принципам, что и формирование ранних государств — с помощью завоеваний и поглощений.

Централизация и цивилизационный процесс вовсе не положили конец войнам. Статистически частота войн в результате централизации к XVII веку снизилась, но сами войны сделались затяжными и разрушительными в силу ряда причин:

• Появились регулярные армии.
• Число вовлеченных в конфликт людей возросло.
  
• Усложнились причины конфликтов.
  

Тридцатилетняя война (1618–1648) сочетала черты религиозной (между католиками и протестантами) и династической войны. Жертвами ее стали от 5 до 8 миллионов человек, в масштабах XVII века — бедствие, сравнимое с мировыми войнами (историки и называют ее «Нулевой мировой», тем более что в эту войну были вовлечены почти все европейские государства. Германия потеряла 40% населения, отдельные области — до 70%).

Современники Тридцатилетней войны воспринимали ее с такой же безысходностью, как мы — войны ХХ века. Томас Гоббс считал «войну всех против всех» естественным состоянием, а источник агрессии, вернее, три источника, видел в природе человека:

• алчность, побуждающая отнять у других жен, землю, имущество;
• страх, побуждающий нанести превентивный удар;
  
• честь, побуждающая сражаться из-за любой ерунды.
  

На уровне отдельных людей «войну всех против всех», по мнению Гоббса, предотвращает сильное государство, «Левиафан», присваивающее себе право на насилие. В централизованном государстве снижается уровень преступности и междоусобиц. Государство должно обладать легитимностью и силой, чтобы держать подданных в страхе и подчинении.

Причем внешние войны, по мнению Гоббса, будут все более разрушительными, поскольку абсолютные властители не могут допустить не только поражения, но и компромисса, который подорвет их престиж среди подданных.

XVII век был эпохой не только сокрушительных войн, но и научных открытий («век Разума»). Он породил первые социальные теории и приготовил век Прос-вещения (вторая половина XVIII века). Название этой эпохе дало эссе Канта.

Всматриваясь в природу человека, Иммануил Кант обнаружил те силы, которые могли бы противостоять агрессии:

• Разум помогает оценить возможность и выгоды компромисса.• Самоконтроль является плодом цивилизационного процесса. Приобретенная «вторая природа» сдерживает агрессивную природу человека.• Эмпатия — больше, чем жалость и сочувствие. Это способность поставить себя на место другого человека, осознать его интересы и мотивы.

По Канту, эмпатия проистекает из универсальной разумной природы человека (мы все устроены одинаково и можем друг друга понять), а самоконтроль помогает действовать в соответствии с велениями разума и эмпатии.

Кант и другие деятели эпохи Просвещения считали возможным достижение прочного (или даже вечного, как мечтал Кант) мира и смягчения законов внутри государства. На место Левиафана должно было прийти открытое общество свободно взаимодействующих людей.

Три условия вечного мира по Канту:

• Открытое общество, демократическое управление (Кант предпочитал термин «республика»).
• Международные организации и договора.
  
• Всемирная торговля.
  

«Республика» (или, в современной терминологии, либеральная демократия) имеет несколько преимуществ перед Левиафаном в деле достижения мира:

• В отличие от абсолютного государя, правители республик привыкли договариваться между собой и с обществом, они скорее найдут компромисс.
• Республикам чужды аристократические идеи «чести» и «мести».
  
• Алчность, еще одна причина войны, в республике направляется на предпринимательство, честолюбие — в политику.
  
• Республика несет ответственность за жизни граждан и старается не расходовать их напрасно.
  
• При королевской власти правителю достаются все выгоды войны, а подданным — все невзгоды, в республике невзгоды разделяются всеми и нет выгодополучателя.
  
• Республикам присуща идея человеческого братства.
  

Роль международных организаций и договоров понятна, но почему Кант придавал такое значение торговле? Цивилизующее действие торговли отмечалось еще на исходе Средних веков. Кант распространял и на международные отношения принцип «разумного альтруизма»: партнер нужнее живым, чем мертвым.

В настоящее время на смену борьбы за территории и колонии пришла борьба за рынки. И хотя эта борьба порой бывает циничной и ожесточенной, очевиден ее некровопролитный характер: нет никакого смысла ожесточать народ и разрушать инфраструктуру той страны, с которой собираешься торговать.

Многие идеи Просвещения приживались медленно, и только сейчас мы можем говорить о достаточном приближении к этим идеалам.

Декларация прав человека, принятая ООН в 1948 году, — воплощение идей Канта. Прошедшая в 1960–1980-х годах в развитых странах Революция прав уничтожила расовое и гендерное неравенство.

Эмпатия охватила все человечество и распространяется на животных. Человек принимает на себя ответственность за весь мир, и это тем более побуждает искать компромиссы и стремиться к сотрудничеству.

Из всех идеалов Просвещения самым неприемлемым оказался вечный мир. В Европе военная служба все еще понималась сословно, как долг и привилегия аристократов. Нарядный мундир был «брачным оперением», увеличивавшим шансы найти себе пару.

Восторженный милитаризм, культ мундира — составная часть романтического национализма первой половины XIX века. Если Просвещение говорило о правах индивидуума и призывало к широкой (в итоге — всечеловеческой) эмпатии, то романтизм, особенно немецкий, утверждал, что индивидуум обретает смысл лишь в «народе». Романтики отвергали Прос-вещение и культ разума, провозглашая культ (своих) чувств.

Романтизм верил в предначертанную судьбу каждого народа, в неразрывную связь народа со своей землей: в ХХ веке отсюда возникает нацистский девиз «кровь и почва».

В ХIХ веке концепция «борьбы» проникала и в философию, и в науку.

Диалектика Гегеля — «единство и борьба противоположностей». Эволюция по Дарвину — результат борьбы за выживание. И Гегеля, и Дарвина приспосабливали к социальным проблемам. Гегельянец Карл Маркс создает учение о классовой борьбе; социал-дарвинизм обуславливает борьбу высших и низших рас или сословий.

Национализм и романтический милитаризм — непосредственные виновники войн, от Наполеоновских до Первой мировой. Но им на смену пришел более страшный враг мира: тоталитарные идеологии.

ХХ век прошел под знаком борьбы двух тоталитарных идеологий: советской и нацистской. Обе они требуют от человека полного растворения в «народе», понимаемом социально (как «простой народ») или расово («арийская нация»). «Народ» — вымышленная сущность, однако соб-лазн принадлежать чему-то большему и служить не себе, но идее, оказался слишком силен. Это своего рода альтруизм, однако в сочетании с классовым или национальным эгоизмом и острой агрессией против всех «чужих». Тоталитарная идеология ведет к внешней войне и внутренним репрессиям именно потому, что обещает вечное счастье для многих миллионов людей и освобождает личность от сомнений и совести.

Катастрофы ХХ века породили не только пессимистический взгляд на природу человека и ряд апокалиптических пророчеств, но, как ни парадоксально, новые надежды: стал очевиден источник этих катастроф, контр-Просвещение, и были предприняты попытки, на этот раз довольно успешные, применить принципы Просвещения и вспомнить три условия мира по Канту.

«Долгий мир», феномен второй половины XX века, с падением Берлинской стены перерос в «Новый мир» — мир без противостояния двух систем. Демократия — одно из условий кантианского мира — стала наиболее распространенной формой управления.

Фрэнсис Фукуяма после падения Берлинской стены объявил о наступлении «конца истории», торжестве либеральной демократии и повсеместном распространении западных ценностей — ценностей Просвещения.

После Второй мировой войны предпринимались осознанные усилия для предотвращения новых и еще более страшных катастроф. Такую систему безопасности все видели во втором условии кантианского мира — создании международных организаций и заключении договоров.

ООН создавалась с большим трудом. Главными противниками были вовсе не мусульманские страны, а оплот демократии, США и Великобритания, с одной стороны, а с другой стороны — советский блок. И для США (с расовой сегрегацией), и для Великобритании (с ее колониями) камнем преткновения было заявленное в декларации равенство прав для всех.

Современный мир пронизан огромным количеством договоров, не только военных и союзнических, но и экономических, о культурном взаимодействии, сотрудничестве в области экологии, контртеррористической деятельности и т. д.

Изменился и сам человек. Если цивилизующий процесс способствовал формированию «второй природы» — хороших манер, сдержанности, самоконтроля, умения считаться с другими, то сейчас местами наблюдаются проявления «третьей природы» — раскованности, проистекающей из взаим-ного доверия, эмпатии и уверенности в своей безопасности.

Если «третья природа» человека укрепится и разовьется, «новый мир» может оказаться действительно долгим и качественно иным: основанным на свободной эмпатии индивидуумов и признанной, ценимой универсальности человеческой природы.

Пять демонов человечества — пять источников агрессии — всегда будут нас преследовать.

1. Хищническая или инструментальная агрессия, биологическая борьба за добычу.
2. Борьба за доминирование — желание доминировать овладевает нами в любом споре, побуждает отождествлять себя с определенной — «лучшей» — группой.
   
3. Месть — потребность в воздаянии и справедливости.
   
4. Садизм — наслаждение жестокостью из всех животных присуще именно человеку и, вероятно, обусловлено социально, зрелищами публичных казней, инициациями, домашним насилием. Этот порочный круг можно разорвать.
   
5. Идеология — общая система убеждений, зачастую утопическая, оправдывающая насилие ради безграничного блага общества.
   

Этим пяти демонам противостоят «лучшие ангелы» нашей природы, направляющие человечество к альтруизму и сотрудничеству:

1. Эмпатия — способность поставить себя на место другого человека, сочувствие чужой боли, готовность согласовать интересы. Круг эмпатии неуклонно расширяется и приближается к идеалу Канта — всечеловечеству, космополитизму.
2. Самоконтроль — способность сдержать инстинкты мести, страха и т. д. и предоставить возможность сказаться эмпатии и разуму. Самоконтроль развивается в результате цивилизующего процесса.
   
3. Разум, помогающий выйти за пределы частной ситуации, понять, как мы живем и как можно устроить лучше. Разум, как основа универсальной природы человека, — источник эмпатии, взаимопонимания и прогресса.
   
4. Моральное чувство поддерживает набор норм и табу. Моральное чувство следует отличать и от принимаемых на веру традиций, и от тоталитарных идеологий.
   

Природа человека у многих вызывает опасения: тот же Фукуяма полагал, что либеральная демократия не устоит, агрессия прорвется, и воцарится хаос. И действительно, в нашей природе таятся немалые опасности. Но «ангелы» не раз уже спасали нас, и сейчас мы вправе надеяться на лучшее, тем более что достаточно отчетливо понимаем, на чем были основаны действия «ангелов» в прежние исторические периоды, что и почему им удавалось победить.