«Пандемия — это шанс для экологии»

Тезисы и цитаты из дискуссии экологов и архитекторов о будущем городов после пандемии, организованной экожурналистом Ангелиной Давыдовой и исследователем Екатериной Лабинской.

Данияр Юсупов, основатель студии Design Unit 4: Практически вся архитектура, существовавшая до этого момента, основана на страхе пандемий прошлого века. Тиф и холеру победили в том числе с помощью архитектуры, в которой сделали упор, например, на инсоляцию и проветривание. Мы более или менее справились с базовыми телесными потребностями, и теперь на первый план выходит нейрогигиена.

Задача современной архитектуры — избавиться от мусора, от всего некачественного, от всего, что сделано на время и создаёт «пластиковые континенты» в океанах.

Альбина Башарова, промышленный дизайнер: Медные ручки в европейских городах появились именно после испанки и чумы — медь гораздо более бактерицидный материал, чем, например, дерево. Коронавирус живет на меди всего до 2-3 часов. Это интересно с точки зрения того, как города будут меняться в 21 веке. В Азии уже есть подобные интересные примеры.

Сергей Мишин, основатель студии Studio Mishin: Если бы пандемии не было, её стоило бы придумать — она стала хорошим поводом для осмысления нашего места в мире. Пандемия — это симптомы, свидетельство болезни. Планета даёт нам какое-то послание с помощью языка пандемии, которое мы не можем расшифровать: можем только понять, что делаем что-то не так. Так, как было, уже неправильно.

Ясно, что период «жирной» — новейшей, но только изображающей современность — архитектуры закончился. Такая архитектура очень ресурсоёмкая: она тратит эти ресурсы, чтобы изображать прогресс. Но она быстро разрушается, и при этом превращается не в красивые руины, а в неремонтопригодный хлам. Такова почти вся послевоенная архитектура большого спорта и зрелищ. В пандемию стало очевидно, что её сложно адаптировать к новой реальности, она просто простаивает.

Давайте делать скромную архитектуру, которая диктуется только потребностями. Стало ясно, что у нас больше нет дальнего горизонта планирования, придётся выстраивать короткий.

Данияр Юсупов: Умирают все виды дизайна, кроме дизайна, основанного на опыте (experience design), и природоохранного дизайна (environmental design).

Сергей Царёв, ментор Московской архитектурной школы МАРШ: В работе с городами мы как урбанисты всегда из последних сил старались вытащить в повестку разговор о том, что люди по всему миру — и в Ижевске, и в Торонто — не гуляют. Ежедневно выходят на прогулки лишь 40% населения. Это нездорово.

Город создан для высокомобильного жителя-карьериста, которому он предлагает всё, кроме качественной локальности. Мы теряем голоса огромной доли населения, которое гораздо менее мобильно и гораздо больше зависит от этой локальности. И сейчас, когда экономический рост вынужденно остановился, весь мир заговорил о здоровье. Мы как экологи должны использовать этот шанс.

Ангелина Давыдова, экожурналист: Экология, которая до недавнего времени интересовала только узкие группы людей, становится большим трендом. Как и тренды на усиление локальных связей, поддержку местных производителей, на то, чтобы узнавать, из чего сделаны продукты и как они сертифицированы. Всё это существует много лет, но сейчас переживает всплеск и укрепляется.

Ольга Широбокова, член экологического сообщества Удмуртии «Зелёный Паровоз»: В деревне последствия пандемии практически не чувствуются. Всё происходящее отражается на городах и практически не отражается на жизни в деревне, кроме того, что туда срочно уезжают из городов. Связи между городом и деревней продолжат укрепляться, особенно из-за того, что мы лишились возможности завозить продукты из-за границы.

Евгений Лабинский, сооснователь лаборатории экосистемного дизайна Grass: Я сторонник ценностей устойчивого развития, а устойчивые системы строятся только на неизменном. И вот что не изменилось: у нас как у вида осталась потребность в общении и мы потянулись к онлайн-коммуникации. Связи даже выросли — стёрлись границы, которые и до этого были довольно условными.

Такая коммуникация и должна лечь в основу нового представления о нас как о едином организме. Сюда входят и идеи осознанного потребления, устойчивого развития, экосистемности.

Ксения Боксберг, архитектор-исследователь: На архитектуру влияют ценности. Нужно представить, какими они должны быть, чтобы человеку было хорошо. Если на полочку ценностей мы поставим здоровье, социальные включения, экологичность, зелёные сертификаты зданий, принятие решений станет другим.

Глокализация — процесс, совмещающий локализацию и глобализацию: с одной стороны, глобализуются связи между людьми и информация, которой они обмениваются, но с другой стороны, это не разрушает, а только усиливает локализацию: полученные за счёт глобализации знания человек может применять локально, в своём районе.

Ксения Боксберг: Глокализация заметна даже людям, не близким к социальным наукам. В пандемию технологии показали себя немножко с другой стороны — как источник поддержки, соучастия. Коммуникации становятся двухсторонними: и я подключен к большому количеству источников информации, и сам могу стать таким источником. Всё это можно перенести и на офлайн-почву, и в этом огромная возможность кризиса.

Уже сейчас в огромном количестве существуют фаблабы (локальные мастерские, в которых каждый желающий может изготовить что-то, используя свои или предоставленные инструменты — прим.). Они прекрасно себя показывают, и думаю, будут только развиваться. И при том, что это локальные мастерские, у них есть глобальная поддержка.