89 дней в корпорации

Эта необычная история произошла со мной несколько лет назад, когда я устроился работать в корпорацию, где за короткий срок погрузился в круговорот абсурда.

Одним майским днем я прорабатывал план по выпуску нового релиза на проекте, как мне позвонил неизвестный человек. Он сказал, что ему нужны такие люди, как я. Так хлестко ко мне не подкатывал еще ни один работодатель, поэтому я немного оторопел. Мне пришлось выйти из офиса на шумную улицу, чтобы поговорить о деталях.

— Я из Мегакорп [название изменено]. Мы тут делаем диджитал-революцию. Я посмотрел твое резюме, ты идеально подходишь! — говорит бодрый голос на том конце трубки.
— Это интересно конечно, но откуда у вас должность продакт менеджера. У вас же ээ…
— Да не, – перебивает он, – у нас тут, конечно, бюрократия есть, но мы создали новый департамент. Диджитал департамент со своими правилами. За год с двух до ста человек расширились. Планы амбициозные [перечисляет проекты].

Меня это заинтересовало. Во-первых, люблю, когда можно взять что-то старое и улучшить. Во-вторых, я никогда не работал в корпорациях — это интересный опыт. И в целом, хотелось немного структуризации, потому что “дух стартапа” за последние годы поднадоел. Тем более, я уже встал на лыжи в текущей компании.

Я приехал к ним. 8:30 утра. Это необычно для IT. И для сов, типа меня. Большое здание в трех минутах от метро. Это центральный офис. Модный, современный, из стекла и бетона — глаз радуется. Но 8:30 утра, а я встал в 6. Два стакана кофе помогли мне собраться с мыслями.

Просторные длинные коридоры с вальяжно прогуливающимися красивыми девушками в юбках и на каблуках. “Малинник!” — обрадовался мой внутренний холостяк.

9:00. Меня встречает звонивший руководитель — парень среднего возраста с уложенными воском волосами и зачесом назад. Далее я буду звать его Патриком. Патрик похож на пружинку — быстро и много говорит, размахивает руками.

Собеседование не было как таковым. Мы просто пообщались о проектах. Узнал, что на работу можно приходить и позже. На этом и разошлись.

Сам я собеседовать работодателя не стал. Я понимал, что история мутная, но было просто интересно, да зарплата была выше почти в два раза, чем на предыдущем месте.

Прошло время, за которое я успел уже пройти все этапы отбора в другой компании, получить оффер и согласиться на него, как мне позвонил Патрик из Мегакорп и тоже сделал оффер. Я согласился, отказавшись от предыдущего.

Начался подготовительный этап — анкеты, сканы документов, пояснение перед службой безопасности за ИП.

Через две недели я подписал огромное количество документов. В Правилах Внутреннего Трудового Распорядка (ПВТР) наверное страниц 200. Были забавными пункты "мойте руки, придя в офис" и "протирайте рабочий стол", которые сейчас таковыми не кажутся.

И вот, все документы подписаны. Я — руководитель проектов в корпорации Мегакорп! Круто!

HR провожает меня к моему руководителю — Патрику. Мы идем по лабиринтам, между этажами, по лестницам, лифтами. Оказывается, она намеренно усложнила путь, чтобы показать мне, где располагаются кафе, магазины и кухни. В конечном итоге, оказываемся в опенспейсе человек на 100, который разделен на сектора.

Патрик сидит в углу опенспейса, в стеклянном кабинете за хорошим столом. Прямо как во всех этих американских фильмах. В кабинете три стула и больше ничего нет.

Мы с ним общаемся о первых задачах, но мало. Он ведет меня к коллегам для знакомства. По пути он рассказывает, что половину опенспейса занимают консультанты от вендора — этот мегапроект должен заменить все внутренние информационные системы, коих десятки, на одну единственную. Длится внедрение уже два года, но пока конца не видно.

Патрик представляет меня коллегам и рассказывает, чем они занимаются. После десятого коллеги я начинаю понимать, что все вокруг — директора, а я единственный руководитель проектов. “Продешевил!” — подумал я. Пока я знакомился со всеми, я обратил внимание, что многие кашляют.

Последнее знакомство происходит с моей ближайшей коллегой. Далее я буду называть её Кариной. Она, как и я, оказалась руководителем проектов. Карина — молодая и красивая девушка, одетая в элегантный черный костюм. На нее вся надежда, ведь только у нее все знания по моему проекту.

Смотрю на её стационарный телефон, на котором провод закручен петлями.
— Нервные звонки? — спрашиваю я.
— Сейчас поспокойнее — улыбается она.
— Расскажи мне о моем проекте.
— Видишь ли, — откидывается она на спинку кресла, — твой проект еще не начат. Нет даже одобрения для разработки концепта. Мы только начинали его готовить и там не будет напряженной работы еще полгода точно.
— О как! — удивляюсь я. — А вот эти, второстепенные два проекта, расскажи о них.
— Ими раньше занималась Надежда, но она ушла две недели назад. Поэтому они теперь будут на тебе. Проблема в том, что они у нее занимали всё время и по ним нет никакой документации.
— Хреново, но не привыкать! — бодро отвечаю я, засучив рукава своей темно-фиолетовой рубашки.
— И да, — заерзала она на стуле, прищурив глаза и растянув губы, как будто съела лимон, — я только что написала заявление на увольнение и сейчас его несу в отдел кадров. Так что мои проекты тоже достанутся тебе.

С утра я проснулся разбитым. Пока завтракал, понял, что заболел. К обеду поднялась температура до 38,5. Естественно, я сообщил Патрику, что заболел. И буду на связи по возможности. Кашель в коллективе отразился и на мне.

На четвертый день, когда голова начала соображать, я созвонился с Патриком. Разговор меня удивил, поскольку я узнал о совершенно новом проекте, по которому мне нужно будет подготовить “продающую” презентацию для защиты проекта у руководства. Патрик скинул материалы и попросил изучить тему, рынок. На работу у меня ушло несколько дней.

Выхожу в офис после выздоровления. Давно не болел больше 3 дней, а в этот раз болел почти 2 недели.

В этот же день я получаю первую зарплату. Вернее, вместо зарплаты я получаю “детское пособие” от Соцстраха, так как больничные компенсирует именно он и не в полной мере.

Карина сегодня прекрасно выглядит, ведь у нее последний день! В честь этого она надела бирюзовые пиджак с юбкой. Она уже дышит свободой!

— Вов, у меня сегодня последний день, я получила все выплаты и теперь без опаски могу говорить. Это жопа!

Далее у нас состоялся длинный диалог о положении дел. Она рассказала все, что знала.

Итого, в моем расположении оказываются:

• Три команды разработки на аутсорсе, которым не платили по три месяца;
• Пять проектов и еще шестой (который главный и только планируется);
• Отсутствие какой-либо документации.

“Переживем!” — подумал я и начал работать.

Дресс-код

• С понедельника по четверг нужно было выглядеть условно строго, а в пятницу был свободный стиль. Самое время показывать татухи.
• В коридорах возле каждого опенсейса есть гардеробные. Там висит много пиджаков. Это запасные пиджаки на случай важных встреч.
• У девушек под столами были наборы туфелек. Приходя на работу, они снимали кроссовки, и надевали туфельки под цвет блузок и платьев.

Небожители

По слухам, на последнем этаже сидят небожители — это директора и президент. Когда в офисе говорят о важных решениях и людях, то могут жестикулировать, показывая пальцем вверх. Доступ на последний этаж простому смертному закрыт: лифт только через специальный ключ, на лестнице пропуск не сработает.

Секретная дверь

Проход через КПП и через лестницы был по пропуску. СКУД все фиксировал. Наверное кому-то прилетали шишки за “недоработки” по времени. Ведь не просто так один из выходов был самым популярным — это маленькая лесенка на краю здания. Выходная дверь открывалась не по пропуску, а по кнопке.

Пока я болел, из отпуска вышел мой другой коллега. Далее по тексту я буду называть его Штирлицем. Мне нужно было решить вопрос с маркетингом, и он мне подсказал к кому обратиться. Как выяснилось, диджитал-маркетинг был в ведении аж вице-президента по маркетингу. И вопросы надо было решать с ним. Штирлицу тоже нужно было решить вопрос, поэтому мы договорились пойти вместе.

Вице-президент — человек занятой, поэтому у него есть секретарь. Секретарь — тоже человек занятой. Попытка написать email на её переполненный ящик не увенчалась успехом, по внутреннему номеру до нее не дозвониться — занято.

Штирлиц предложил пойти на абордаж, и что и было сделано. Пока мы шли, он пустился в упаднические настроения: "Я думаю, что мой проект близок к провалу. Это пятая попытка согласовать баннеры в личный кабинет. Без них я не могу запустить новую версию". "Бесконечные проекты!" — заключил я и сделал умственный фейспалм.

Этаж вице-президента оказался полностью пустым. Мы прошли три опенспейса и не встретили ни души. Уже хотели уходить, как услышали тихую музыку: на отшибе, в самом углу, сидел одинокий человек в наушниках.

Мне кажется, мы его напугали. Но он сказал, что вице-президент сидит в двух опенспейсах отсюда, в углу на другом конце здания.

Поплутав, мы нашли этот угол, и он был без каких-либо признаков жизни. Осмотрев местность, мы развернулись и пошли обратно, но столкнулись с каким-то кудрявым мужчиной лет 40 в свитере. Я бы назвал его стереотипным психотерапевтом. Штирлиц его явно узнал, ведь этот был тот самый вице-президент по маркетингу Анатолий. Он пригласил нас в свой кабинет для обсуждения вопросов.

Один из моих проектов был “лендосом” нового продукта Мегакорп — большого проекта, который затрагивал самые значимые департаменты корпорации и даже был частично хардварным. Пилот проекта был запущен уже как полгода, но у него был очень плохой неконверсионный сайт. Через месяц после старта была сделана новая версия сайта, которую не могут согласовать уже четыре месяца.

Мой коллега начал общение первым. И был отправлен на очередную итерацию со своим баннером. Я понял, что дело непростое.
— Смотрите, это последняя версия сайта, — открываю я личный ноутбук, — ваши предыдущие правки учтены. Я своим свежим взглядом увидел несколько ошибок, мы их внесем в следующей итерации.
— Да, согласен, — хмуро кивнул он. — Но давайте еще добавим такой блок сюда, а такой сюда
— Да, ценные замечания! — с натяжкой соглашаюсь я (они были реально дельными). — А мы можем сделать релиз текущей версии сайта на продакшн, а затем, в следующем, внести ваши правки?
— Ну да, они не такие критичные.

Так я получил добро на долгожданный релиз. От него я узнал, что этот новый продукт Мегакорп имеет всего 2 канала привлечения: мой сайт и два физических баннера возле дороги. “Пипец!” — подумал я.

На выходе из кабинета мы встретили длинноногую брюнетку. Она в шутку поворчала, что мы без записи и призналась, что у нее сломался стационарный телефон.

“Я проактивный менеджер! И мне нужно получать email на телефон!” — проснулся я однажды с такой мыслью и запланировал себе дополнительную задачу на день. Ах, какая глупая идея — попробовать в корпорации получить доступ к почтовику извне контура!

Я наивно создал “инцидент” во внутреннем сервис-деске. В ответ через сутки мне была прислана инструкция в файле DOC. Я распечатал анкету из инструкции (а это отдельный квест — впервые печатать документы в офисе) и заполнил её от руки, как это требовалось. В графе “обоснование” написал, что мои команды на аутсорсе сидят в другом часовом поясе, и мне нужно быть с ними на связи вне моего офисного времени. Документ нужно было подписать и у руководителя.

На следующий день мне пришел отказ с формулировкой: "вы не написали, какого типа информацию будете пересылать”. Я отправил документ снова, приписав: “для отправки текстовых сообщений по текущим рабочим проектам”. Отказ. Я дописал уже с шуткой: "Для отправки и приема байт-кода”.

Пришел снова отказ, уже не помню его содержания. Вроде как нужно было согласовать это и в службе безопасности. На этом я оставил свои попытки. К слову, у моих коллег тоже не было рабочей почты на телефоне.

После релиза нового сайта и установки на него счетчиков, я решил сверить показатели нового сайта и предыдущего. Для этого я запросил отчет у директора по диджитал-продажам. Первое, что бросилось в глаза — цифры: “взращиваемых лидов” было больше, чем посетителей моего сайта. Так я выяснил, что у нового продукта Мегакорп есть еще один канал продаж — холодные звонки колл-центра. А метрики новой версии сайта оказались гораздо лучше — он стал более конверсионным.

Но отчеты, в целом, заточили во мне червячка, поэтому я пришел к руководителю Патрику поговорить о проекте. Патрик сказал, что каждый департамент тащит в свою сторону и это проблема. На мои расспросы об источнике данных для принятия решения и методике расчета рентабельности продукта, он мне дал на руки брошюру из 200 страниц А4. Этот талмуд был результатом исследования от топовой консалтинговой компании.

На изучение документа у меня ушло где-то пол дня. В нем было исследование международного и российского рынка по теме нового продукта. А в конце осторожное предположение, что продукт может взлететь и у нас. “Понятно!” — вздохнул я.

Через пару недель Патрик подошел ко мне на рабочее место и предложил пойти за ним. Мы поднялись на предпоследний этаж, где располагался Овальный Кабинет. Нет, это не тот, в котором сидел Обама. Это наш, местный. Этот кабинет для суперважных переговоров. В нем большой овальный стол, расставленные вокруг него дорогие кожаные кресла, гигантский телевизор и штуки 4 камеры с автонаводкой.

Через несколько минут пришли и другие люди. Я был знаком далеко не со всеми, что не удивительно: три директора департаментов, несколько вице-президентов. Это, конечно, тешило мое самолюбие, но было полное непонимание, что я там делаю.

Все молчат. Судя по всему, не я один не понимаю, что я тут делаю.

— Ну что ж, давайте я начну, так как я занимался этим проектом наиболее плотно, — заговорил вице-президент по маркетингу Анатолий. — Мы уже полгода проводим пилотный проект. Что там у нас с цифрами?
— Сейчас покажу слайды, — включается в беседу Патрик. — Вот, каждый месяц у нас Х лидов. Y доходит до продажи. Z покупает именно этот продукт, а остальные покупают другой.
— Что ж! Неплохо! — приветствуют заседающие

В этот момент я выпал в осадок. Потому что числа Z были в пределах 0-3

—А давайте послушаем директора филиала, где проводился пилот. Наберите его прямо сейчас, — предлагает Анатолий и передает эстафету директору одного из департаментов.

На настольном телефоне на громкой связи звонят в филиал.

— Спрос есть! Регулярно спрашивают, кто-то покупает! Это полноценный продукт, который у меня “стоит на витрине”. Хорошее предложение! — быстро и навязчиво говорит директор филиала.

С директором филиала прощаются и вешают трубку.

— Итого, можно заключить, что продукт успешен. Мы его оставляем, — принимает решение один из директоров.

Заседание окончено.

Цензурных комментариев у меня не было.

Однажды Штирлиц пришел и в полголоса произнес: “у нас сменился генеральный директор!”. Мы ждали каких-то комментариев от Патрика, но ничего не услышали ни в этот день, ни на неделе. Оно и логично, ведь руководитель Патрика — вице-президент по диджитализации — был в отпуске.

Через несколько дней Штирлиц провел разведку в другом департаменте и пришел назад бледным: “новый гендир сказал, что диджитал этот ваш не нужОн нахрен”.

Так мы поняли, что начался обратный отсчет.

Через какое-то время мы заметили, что пропало несколько человек с нашего этажа и из других департаментов. Штирлиц снова отправился в разведку и пропал. На следующее утро он пришел на работу и сказал, что сократят 30% людей. Он переживает за себя, а я — за себя. Ведь я на испытательном сроке. Мы оба активировали свои резюме.

В середине августа тот самый наш вице-президент по диджитализации вернулся из отпуска и закатил “вечеринку” в офисе. На ней он сообщил, что уходит через 2 недели.

После этого каждый день в его кабинет стал приходить неизвестный человек.

Через две недели, сразу после ухода нашего вице-президента, меня вызвал Патрик и сообщил, что 3 моих проекта закрыты, а новый, самый главный, который планировался — отменяется.

Вечером Патрик собирает всех в большую переговорку и сообщает, что сам уходит через две недели.

Так я остался только с двумя проектами, на которые у меня уходит где-то 15-30% времени. А еще с подрядчиками, которым надо заплатить. Ведь теперь проекты с нашей стороны закрыты, а значит, надо закрыть акты и расплатиться по долгам. Кинуть я их не могу — это не в моих правилах.

И здесь меня ожидают сюрпризы.

• С одним из подрядчиков у нас нет никакого договора! Мы работаем с ними полгода, а договора нет! И никто об этом не знал, ни с нашей стороны, ни со стороны подрядчика.
• Я понимаю, что новое начальство денег не даст. А Патрик говорит, что в бюджете отдела денег нет. Значит мне надо найти несколько миллионов за две недели.

Решения сюрпризов оказались непростыми.

Для того, чтобы заключить договор с подрядчиком, нужно организовать тендер. С пакетом документов, сравнениями с другими коммерческими предложениями. Эта процедура идет крайне медленно. Но мне очень повезло. Компания, которая нам предоставляла услуги, имела родительскую компанию. А с этой родительской уже был договор у нашего же отдела, прошедший тендер, но только по части услуг. По оставшейся части услуг сумма была небольшой и для этого нужно было пройти лишь простое согласование с упрощенным тендером.

Я быстро скоординировался с делопроизводителем, подготовил все документы и передал ей для загрузки в систему. “Через неделю подпишут, — сказана она мне, — Таков регламент!” . Но ждать я не мог. Итоговую подпись должен был поставить Патрик, который уйдет в следующую пятницу. Поэтому я воспользовался "телефонным правом” — просто звонил всем по очереди всем согласующим, объяснял ситуацию, и люди входили в положение, быстро согласовывая документы. Через 2 дня все было согласовано и уже подписано Патриком.

Я начинаю искать деньги. Пишу вице-президентам и директорам, которые были задействованы в моих проектах, хожу к ним на приемы, вступаю в дебаты. В ходе этого я выясняю, что “чистки” идут почти по всей корпорации.

И мне повезло! Часть бюджета все-таки дали.

Остальные части были собраны тоже странно. Например, ранее я планировал работы с подрядной организацией на следующий квартал. Но теперь проект закрылся, а бюджет уже выделили. Я его отправил на оплату долга прошлого квартала. Из-за “веерного” сокращения диджитала, закрылись и другие проекты — часть бюджета удалось взять у них. Где-то было забюджетировано больше работ, чем фактически сделано, поэтому платить пришлось меньше и остаток средств пошли на мои нужды.

Каким-то чудом и большим количеством коммуникаций с добрыми людьми удалось закрыть все долги перед подрядчиками.

В этот пятничный теплый день прямо с утра я решил покататься на лонгборде после работы. Ехать мне до работы полтора часа, поэтому взял его с собой. И это было опрометчиво.

На входе в офис были стандартные турникеты с постом охраны. Молодой парень в пиджаке тут же сказал: “Так нельзя! С досками нельзя!” . Вот же ж я дурень, на пожарной лестнице не было охраны и можно было пройти там! Охранник предложил мне поговорить с начальником по безопасности. Я оставил лонгборд возле турникетов и пошел поговорить.

Я знал начальника по безопасности в лицо и знал, где он сидит. Это был отдел АХО, где выписывали пропуски и занимались другой интересной деятельностью.

Когда я пришел к нему и попросил меня пропустить, он тут же мне отказал и дальше не пожелал общаться. Я потребовал объяснить причины. Тут я заметил, что в его отделе все отвлеклись от работы и стали наблюдать за ситуацией.

Начальник по безопасности сослался на пункт в ПВТР, но я ему сказал, что читал документ и в нем нет такого пункта. В этот момент в воздухе повисла пауза и все замерли в отделе. ШОК! Кто-то прочитал 200 страниц этих правил! Начальник опомнился и неразборчиво сказал, что это новое правило, которое недавно приняли. На что получил от меня ответ, что не было никаких оповещений и я ничего нового не подписывал. “НАДО соблюдать!” — занервничал он. Тут я понял, что он меня дурачит и запрета нет, но будет стоять до последнего, чтобы меня не пустить. Пришлось отступить. Я нашел возле работы каршеринг и положил в багажник лонгборд на весь рабочий день.

Так пришел сентябрь. Патрик ушел. На месте нашего вице-президента и Патрика появились другие люди, которые не склонны с нами разговаривать.

Однажды мне пришло письмо от неизвестного секретаря. В нем содержалось приглашение поговорить с неким советником президента. Такое же письмо пришло и Штирлицу. Он занервничал и начал думать, где ему достать пиджак для встречи.

В назначенный день мы отправились к небожителям. Поднялись на лифте до предпоследнего этажа, затем вышли на лестницу и по ней поднялись еще на один этаж. Оказались у двери, которую наш пропуск не открывает. Позвонили секретарю и она открыла дверь.

Этаж был воздушным, всё было в белом мраморе. Холл был огромным и светлым. По одну сторону холла шли кабинеты высшего менеджмента с дверьми из сатинового стекла. По другую сторону располагались диваны и ресепшн-столы с секретарями. Столы были огромными, видимо для интерьерного баланса.

“Проходите!” — сказала мне секретарь и показала рукой на один из кабинетов.

Я вошел в небольшой кабинет. В нем сидел пожилой мужчина сухого телосложения в черном пиджаке. Из мебели в кабинете был только барский стол из красного дерева с тумбой и три стула. Стол был совершенно пуст. На нем не было даже подставки для ручек.

— Чем вы занимаетесь? — спрашивает он.
— Я веду пять проектов, еще один в стадии подготовки к защите.
— Какое у вас образование? И что вы умеете?

Я продолжаю рассказ о себе и вижу, что он зашерудил по карманам. Обыскав весь пиджак, он нашел маленький обрезок карандаша и клочок листика в клетку, вырванный из тетрадки. На этом клочке уже что-то было написано, но он начал туда заносить данные обо мне. “Достаточно”, — прервал он, когда у него закончилось место на обороте. Я вышел из кабинета.

Штирлиц тут же подлетел: "Ну что? Как там?” . "Сейчас все увидишь”, — заключил я и пошел к выходу с этажа.

Штирлиц вернулся на рабочее место не сразу. Не то, чтобы он провел много времени у советника. Нет. Он долгое время приходил в себя от охреневания. Вернулся он молча. Посидел какое-то время, а потом его прорвало от негодования.

Дни идут, люди пропадают. Вернее так, люди стали похожи на грибы. Их срезают, а на месте их появляются новые и их больше. Каждый день кто-то исчезает с этажа. А через день на его месте появляются двое новых. Так новая власть в корпорации заменяет сотрудников на “своих”. Сначала по вертикали, потом в горизонталях.

К середине сентября отдел внедренцев ушел уже полным составом. Их проект закрыли. Годы работы насмарку, как и лицензия на эту дорогую импортную софтину. Новое руководство компании заявило, что они внедрят другую софтину, которая “уже показала положительный результат в другой компании” — как раз в той, откуда они все пришли.

Уже как две недели наибольшая часть моего времени не занята работой. Я в ожидании увольнения. Моя цель — дотянуть до конца испытательного срока, чтобы меня уволили по соглашению сторон с выходным пособием. Иначе могут просто уволить одним днем в связи с непрохождением испытательного срока.

День мой проходил "увлекательно". Я сократил его на один час. Прихожу на работу со своим ноутбуком. Сначала делаю рабочие дела, они занимают всего пару часов. Затем смотрю вакансии, читаю статьи и даже играю. Ни разу до этого не играл на работе.

Собеседоваться в другие компании крайне сложно. На рабочем месте этого не сделаешь, по понятным причинам. Переговорки почти всегда заняты. Иногда удавалось уйти на другой этаж и там найти свободную переговорку. Телефонные звонки принимаю в тихих закоулках здания, либо выхожу на улицу, но там пилят плитку по программе “Моя улица”.

Штирлиц тоже особо ничем не занят. У него закрыли вообще все проекты. Он пристрастился к спорту — ходит в спортзал до обеда. Читает книги и просаживает бешенное бабло в играх.

Меня и Штирлица вызывает новый руководитель. В его кабинете шебутная женщина средних лет.

— Мы рассматриваем для вас новые возможности, — говорит он. — Это моя коллега — Инесса, она теперь возглавляет отдел Y в департаменте Z и подбирает себе команду.
— Я ищу амбициозных ребят, мы хотим сделать крутую экосистему! — бойко выдает Инесса, делая руками круг в воздухе.

Инесса открывает папку и достает оттуда лист А4 с блок-схемой новой экосистемы:
— Вот наш план! Вы подумайте, и приходите ко мне, обсудить детали.

Руководитель хитро улыбается. Мы со Штирлицем уходим. “Муть!” — делаю заключение и оглашаю его коллеге.

На следующий день мы со Штирлицем пошли к ней на прием. На её этаже было пусто. Все опенспейсы были пустыми — их освободили недавно. Часть людей уволили, оставшихся пересадили на другие этажи. В одном из опенспейсов мы встретили трех сосредоточенных человек, и спросили у них где кабинет Инессы. Парни сказали, что они тут сидят несколько дней и скоро переедут на другой этаж. Потом один из них вспомнил, что за их спиной кто-то мелькает — наверное там и есть её кабинет.

В кабинете Инессы не было, и мы остались ждать её за его пределами. Вскоре она пришла и пригласила меня войти первым:
— У нас очень много работы! Экосистема большая, но это путь к трансформации, — энергично отбивает она.
— Скажите, компоненты уже существуют и их нужно только внедрить или это совершенно новая система, которую нужно разработать с нуля?
— Все нужно делать с нуля — в этом и прелесть! — радостно заявляет Инесса.
— И на сколько рассчитан проект? Когда его нужно закончить?
— В феврале мы должны представить первую версию генеральному директору.
— А какая команда у проекта? — удивленно вопрошаю я.
— Сейчас никого нет, я только набираю руководителей. У меня на этот год в штате доступно только 2 позиции. На следующий год я буду выбивать команду разработки.

Тут я понимаю, что это крайне гиблое дело. Вендоры два года внедряли готовую систему, а теперь новые диджитализаторы на коленке хотят собрать некое подобие двумя человеками и “продать” это директорату. Да и еще зарплату предлагают на 20% меньше. Отказываюсь сразу. Выхожу, запускаю Штирлица и ухожу на свое рабочее место.

Штирлиц вернулся на рабочее место слегка грустным и задумчивым. “У меня не было выбора”, — кратко сказал он, сел на рабочее место и молчал до конца рабочего дня.

Когда на следующий я пришел день на работу, его стол был уже пуст. Сам он пришел позже. Оказывается, админы сами перенесли его компьютер и телефон без его ведома, что его слегка шокировало. Поэтому он просидел до конца дня за пустым столом, ожидая официального перевода в другой отдел. Это случилось только на следующий день, тогда же он и ушел на другой этаж.

Ну а в этот день меня пригласил на беседу мой новый руководитель:
— Я слышал, что ты отказался от предложенной должности, — многозначно говорит он.
— Да. Там меньше зарплата и перспективы у проекта не радужные.
— Что ж, — делает паузу он, — тогда нам придется расстаться.
— Да я понимаю. У меня просьба — сделать это 1 октября. Чтобы испытательный срок закончился.
— Нет вопросов, договорились. Мы тебе предложим компенсацию в 1 оклад.
— Так не пойдет, мне нужен оклад + премия. Ведь у нас зарплата складывается наполовину из премии.
— ***, я и не знал! — вскакивает с места руководитель и руками делает пробор волос назад. — Что еще они тут намудрили? Что это вообще? Как? Я вчера узнал, что в моем отделе штатная единица дизайнера презентаций Powerpoint!
— Так что насчет компенсации? — останавливаю его эмоциональный порыв
— Хорошо, оклад и премия.

Через неделю меня приглашают в кадровый отдел, чтобы подготовить документы на увольнение. Датой увольнения числится не 1 октября, а 30 сентября. На день раньше даты окончания испытательного срока. Но, в то же время, указана компенсация, о которой договаривались.

После обеда к нам в почти пустой отдел врывается Штирлиц. Он сдержанно рвет и мечет, его речь состоит почти из мата, но скромного. Он рассказывает, что только что тоже подписал увольнительную по соглашению с компенсацией одного оклада.

— Ты чего, ты же работаешь несколько лет здесь, тебе надо было три оклада просить, — возмущенно я ему говорю.
— Да надо было, но поздняк. Лишь бы это дали. Вова, там жопа! В этом новом отделе жопа! Меня посадили одного и сказали, что надо три месяца писать документацию по системе, которой нет. И нет больше никого! Хуже того, некому придумывать систему, у руководительницы кроме схемы больше ничего нет. Она сказала, чтобы я сам разбирался. Я ушел.

Через несколько дней мы ушли из корпорации в закат.

Я раньше слышал о корпоративных войнах, о клановых замещениях. Но теперь столкнулся с этим сам. Все пришедшие новички были из одного клана. А этот клан, в свою очередь, вытеснили из другой корпорации.

Я воочию убедился, как неэффективно и халатно работают в корпорациях на макроуровне. Бюджеты жалеют на этапе дележки, а после о них особо не задумываются, а тем более, об их ROI. Такое похабное отношение доступно благодаря системе “все деньги — в центр”. Ведь корпорация работала во всех регионах страны.

Касаемо моего увольнения. Я допустил несколько фатальных ошибок:

• Собеседования в другие организации. Всех интересовало, чем я занимаюсь сейчас и почему ищу работу. Я не скрывал истинное положение дел и это вызывало интерес у работодателей. Из-за этого слишком много внимания и времени на собеседовании уделялось этому случаю и мешало меня себя презентовать.
• Я получил большое количество отказов и не менял тактику, поэтому поиск работы затянулся на месяцы.
• Только недавно я выяснил схему получения дополнительной компенсации от работодателя. На следующий месяц после увольнения мне следовало прийти к бывшему работодателю и запросить еще один оклад по причине отсутствия работы. А если бы я встал на учет в центре занятости, то и на третий месяц смог бы получить еще один оклад.