Переехать в Англию по стартап-визе: бывший директор по развитию «Комитета» о жизни в Лондоне и развитии двух проектов

Интервью с Данилем Хасаншиным: как работают приложение-школа китайского Laoshi и платформа для преподавателей Amazy, прохождении комиссии для получения визы и адаптации в новой стране

Даниль Хасаншин — бывший директор по развитию ИД «Комитет», сейчас развивает два проекта:

• Вместе с предпринимателем Сергеем Кондрашовым приложение-школу китайского языка Laoshi. Подробно, как растёт и развивается стартап, сооснователи уже рассказывали в интервью vc.ru.
• Как партнёр вместе с женой Екатериной — платформу для преподавателей иностранных языков Amazy. В нём учителя могут продавать, покупать и делиться с учениками интерактивными учебными материалами. О том, как он работает, есть материал в «Трибуне».
  

В конце 2022 года Даниль вместе с женой переехал в Лондон по стартап-визе, Екатерина инкорпорировала Amazy в Англии. В интервью «аутсайду» он рассказал:

• Об уходе из «Комитета», работе в Laoshi и Amazy и получении стартап-визы в Англии.
• О быте в Лондоне, сообщество предпринимателей из России и общении с местными.
  
• О работе в двух проектах, распределённых командах и привлечении инвестиций.
  
• Об управлении людьми, выгорании и борьбе со стрессом.
  

Вернёмся в конец 2020 года, когда ты ушёл из «Комитета» (издателя vc.ru, tjournal.ru и dtf.ru). Расскажи, пожалуйста, почему, и был ли связан уход с переездом?

Это может прозвучать странно, но я ушёл из «Комитета», потому что мне стало слишком комфортно. Мы посмотрели на результаты прошлого года, план и бюджет следующего — и там всё было хорошо, но внутри меня ничего не ёкнуло. В последнее время я принимал минимальное участие в реализации планов, потому что мы знали, чего хотим, и понимали, как этого достичь.

В 2020-м я с Костей Панфиловым (продакт-менеджер Amazy и бывший главред vc.ru) занимался экспериментами, один из них — мероприятия в офлайне, которые, грубо говоря, мы сводили в ноль. С одной стороны, в компании было комфортно, с другой — чего-то не хватало и хотелось новых вызовов. Я тогда решил — либо сейчас, либо никогда. И полностью поменял сферу деятельности.

На тот момент задачи переехать не было. Где-то фоном было желание попробовать пожить в другой стране, но очень далеко. Тогда я ещё съехался с девушкой, которая впоследствии стала моей женой, и мысль о переезде ушла совсем в бэклог.

Ты поменял сферу и ушёл делать приложение для изучения китайского языка Laoshi. Почему китайский?

Я с 2004 года в том или ином виде занимаюсь медиа. Мне хотелось понять, способен ли я на что-то новое с моим скиллсетом. В начале 2020 года я начал искать новые направления и вспомнил про своего давнего знакомого, который преподавал китайский. Мне всегда нравился Китай и сложность их языка, но я на нём не говорил и ни одного слова не знал, просто понимал, что мне он нравится.

Когда я уходил из «Комитета», мы уже разрабатывали MVP Laoshi. Я инвестировал свои сбережения, которые у меня лежали с 2007 года от продажи развлекательного проекта (Webpark). Не было такого, что я, сидя в компании, сделал другой проект, он вырос, и я решил свалить, нет. Мы первые деньги от ангелов привлекли только лишь в феврале 2021 года. А пока мы делали MVP доходило до того, что у меня на счетах было 20 000 рублей, а съёмная квартира стоила 100 000 рублей, — то есть полная жопа. Но мне хотелось этого стресса.

Деньги у меня всегда были, потому что была работа, я всегда зарабатывал достаточно, чтобы жить в Москве. Я понял что эта ситуация с чрезмерным комфортом меня начинает немного угнетать. Я хотел все сбережения потратить на что-то — и вот до нуля потратил на MVP Laoshi. И на этом я попрощался с «Комитетом». Я ушёл без какого-либо парашюта — последняя зарплата и пока. Естественно, мы договорились о моём уходе заранее и я заранее передал дела.

Расскажи про Amazy и свою роль там.

У моей жены Кати есть школа иностранных языков в Москве. Она в том числе проводила квесты — вместе со студентами ездила в Лондон, и они группой применяли на практике полученные знания внутри языковой культуры.

В 2016 году, когда мы ещё не были парой, я пошёл к ней на семидневный интенсив английского языка. На меня произвела впечатление программа, потому что на третий день я начал мыслить на английском своим скудным словарным запасом. Это было очень круто. Я проникся большим уважением к основательнице и сказал ей, что если она захочет что-то сделать в онлайне, пусть приходит ко мне, я помогу знаниями, контактами, чем угодно.

И она пришла с идеей в 2018 году. Она приходила, я давал обратную связь, и таких встреч было много. И главное — она делала то, что я советовал. И тогда я понял, что с этим человеком я должен что-то создать. По крайней мере, я должен помогать, пока моя помощь необходима. И я этому обещанию себе следую до сих пор.

В Amazy я участвую как партнёр — беру на себя технологический стек, закрываю те места, где не хватает компетенций, всё остальное на ней. И в конце 2021 года Катя инкорпорировала компанию в Англии. C тех пор как мы стали муж и жена, это выглядит довольно странно. Несмотря на то, что у нас в семье нет никаких конфликтов про работу, есть большое убеждение на рынке, что семейный бизнес — это плохо. Поэтому я делаю так, что при необходимости меня можно оттуда исключить совсем. И я не буду сожалеть об этом.

Как происходила регистрация компании в Англии?

Все всегда идут по проторенным дорожкам, которыми где-то кто-то поделился, на vc.ru, в чате или ещё где-то. Мне этот путь не нравится. Наверное, потому что это чей-то путь, который, возможно, был пройден случайно, а может быть, этот путь рабочий и им успешно воспользовались 10-100 человек, но сколько было неудач, мы не знаем.

Мы зашли на сайт gov.uk, посмотрели программы. Среди них была GEP — Government Entrepreneur Problem, государственная программа, с помощью которой предприниматели и их бизнес может переехать в Англию. Для этого нужно запитчить стартап и показать результат. К концу 2021 года мы его показывали и тогда нам подтвердили, что мы проходим по программе GEP.

Визы были готовы в мае, но смогли забрать их только в июле из-за длинной очереди. Мы слетали за ними в Англию, там немного осмотрелись, а потом вернулись в Москву. В июне у нас ещё родился ребёнок — и все эти события происходили очень быстро, как в потоке.

Расскажи про визы подробнее.

Это виза, которая называется BRP — Biometric Residence Permit, сроком на два года, с ней мы можем здесь жить и развивать стартап. Важно, чтобы в течение двух лет проект развивался и потом мы можем легко получить другую визу, с которой можно, например, получить гражданство. Со стартап-визой гражданство не получить.

Помимо этого, есть виза Global Talent, она сроком на пять лет, на которую мы могли бы податься — и историй для её получения у меня и жены могло бы хватить. Но нам не очень нравился этот путь, мы хотели получить визу проектом, который делаем. Это процесс, когда ты защищаешь его, показываешь прогресс. Этот проект не должен быть похож на существующие в Англии, он должен быть интересен стране. То есть это защита, которая ничем не отличается от получения инвестиций на каком-нибудь этапе pre-seed.

Это не MVP, не просто идея, ты должен показывать, что этот стартап работает и растёт. Для нас, наверное, это было самое важное и основное — показать, что мы заслуживаем всего благодаря нашему проекту.

Как проходила комиссия, насколько сложный процесс?

Довольно сложный. Если не ошибаюсь, комиссия состоит из 20 заслуженных в Англии предпринимателей. Каждый из них может выбрать понравившийся проект. Насколько знаю, они перевозят по несколько проектов в год, точно до 100. С нами на звонке были люди со всего мира. Русских в нашем потоке я не помню. Нас выбрал предприниматель, который по моим догадкам много лет провёл в медиа, собственно, поэтому и выбрал нас.

Невероятно открытый, позитивный, интересный человек. Мы с ним ещё физически не виделись, но точно увидимся в ближайшее время. У нас запланирована встреча, когда в офлайне мы видимся с людьми, которые переехали по этой же программе.

Как у вас проходил переезд?

Когда мы полетели вдвоём с женой за визами в июле, добирались через Азербайджан, всё прошло хорошо. Зашли в почтовое отделение, показали паспорта и нам дали наши визы — маленькие карточки. Нам нужно было встать на учёт в полиции, мы пришли, зарегистрировались и там сообщили дату, когда нужно появиться в участке, — где-то через три месяца, из-за длинных очередей. Но пока мы ждали эту дату, возможно, как раз из-за очередей, большого потока и, видимо, отсутствия необходимости, этот пункт отменили.

Мы два-три дня пробыли в Лондоне и вернулись в Москву. По приезде начали потихоньку готовиться к переезду: собирать вещи, закрывать оставшиеся дела и искать жильё в Лондоне. Смотреть жильё можно удалённо, но назначать просмотры бесполезно, потому что аренда там — быстрый процесс. Если смотришь квартиру сегодня в онлайне, возможно, завтра тебе нужно ехать смотреть. Жильё быстро разбирают.

Но основная трудность была не в жилье. Когда мы подавали документы на визу, у нас ещё не было ребёнка, а потом он появился. Ему нужна отдельная виза — без неё он не мог лететь. Мы заново начали процесс оформления, который сильно затянулся. И планировали получить её и все вместе полететь в Лондон. Но не получилось — случилась мобилизация. И это был такой пинок, такой сигнал, что не стоит ждать и нужно двигаться дальше.

Благодаря этому пинку я через Таджикистан уехал в Узбекистан, а оттуда — в Турцию, где пробыл три-четыре недели. Там живут несколько коллег из Laoshi и Костя Панфилов. Получился тимбилдинг в Турции, чтобы успокоиться, приостановиться и начать перестраиваться. И это был суперкомфортный для меня период, потому что вокруг меня были понятные мне люди, с которыми мы продуктивно работали. Жена осталась в России, так как мы ещё получали документы для ребёнка.

Когда внутри меня всё устаканилось, я полетел в Англию. Мне нужен был этот небольшой перерыв, потому что Англия — достаточно сложный и большой рывок.

Примерно месяц в Лондоне я снимал жильё через на Airbnb — сменил четыре места, это были комнаты. Я арендовал их специально, чтобы общаться с хостами и погружаться в культуру и язык. И, считаю, это было суперправильное решение. С двумя из четырёх хостов я продолжаю общаться. Это фоновое общение, но могу узнать что-то, что мне нужно. Один из них разрешил использовать его адрес для доставки писем из банков, его это не обременяет. Здесь с банками только так — несмотря на то что у меня есть карточка, мне нужно указывать физический адрес, где я могу получить почту. И я эти письма могу забрать у бывшего хоста, несмотря на то что я оттуда уже съехал.

Помимо этого, я жил в разных районах — присматривался к ним, хотя мы уже знали район, в котором хотели жить. И мы живем теперь в нём. Это район с большим парком — для нас это было очень важно. Плюс у меня из окна видна река Темза, и вдоль неё я бегаю.

Как называется район, где ты поселился?

Ричмонд, а парк — Ричмонд-парк. Парк знаменитый — во-первых он огромный, во-вторых, там много оленей. Один раз я ушёл на большую воскресную пробежку. Вижу вдалеке стадо, думаю, ну это коровы или ещё кто-нибудь. Подбегаю ближе, а это огромное стадо оленей. Я боялся их спугнуть или наоборот, что они нападут на меня. Я родился и вырос в Якутии, где олени совсем другие — они, как правило, в упряжках, а здесь — абсолютно свободны.

Что ещё тебя удивило в Лондоне?

Английский язык, который мне преподавали, помог сдать IELTS и соответственно получить визу. К экзамену я готовился конкретно — сдал в большей степени благодаря Кате и её коллеге. И вот ты в Лондоне заходишь в кафе, слышишь, что тебе говорят «hey mate». Для меня «hey mate» — это фраза гопников из сериала «Банды Лондона». Никогда меня ни в школе, ни в университете, ни на курсах не учили говорить «hey mate». И мне это говорит какой-то взрослый мужчина в кафе. А я ему отвечаю «hello sir». И думаю, ну что я несу. А затем он спрашивает «how you're doing?». Я думаю, как на это отвечать, или не отвечать. Всё-таки ответил и поинтересовался, как у него дела, — и он тоже ответил.

Говорят, в США спрашивают «как дела?», а на самом деле им плевать. И сначала я боялся отвечать на вопрос «как дела?», но потом мне понравилось отвечать. Однажды в магазине меня спросили «how you're doing?», а его чуть не перебил и ответил «I`m fine, thank you. How are you?» Он заулыбался, ответил, как у него дела чуть более расширенно. И я сказал «that's great» и начал говорить заказ. Это, наверное, был переломный момент в голове, когда я перестал игнорировать этот вопрос. Я к нему сейчас серьёзно отношусь. Звучит как ребячество, но это правда переломный момент.

Когда меня спрашивали, откуда я, всегда говорил, что из России. Меня часто спрашивали об этом — просто палишься по акценту. Ну и я рассказывал, что я россиянин, и никогда ничего негативного с этим связанного не слышал.

Лондон ещё мне нравится тем, что это мультинациональный город. Если взять Париж или Амстердам, там много интернационала, но это туристы, которые прилетели и улетели. Я к тому, что здесь, в Лондоне, ты редко услышишь чисто британский, это даже не 30-40% разговора. В заведениях встречаешь абсолютно разных людей — цветов, рас и акцентов. Я перестал стесняться своего акцента очень быстро.

Когда снимал квартиру через агента со своим английским, был в шоке. Я до последнего не верил, что они меня вообще понимают. У меня не так много практики было, и я до сих пор плохо питчу на английском. Но я смог снять квартиру, я ездил с агентом в машине и разговаривал с ним.

Про то, что ты из России, британцы ничего плохого не говорят. А про «спецоперацию» спрашивают?

У меня был интересный диалог:

— На самом ли деле всё так, как пишут в медиа? — спросили меня.

— Нет, конечно.

— Ну так и думал. Потому что у нас точно так же — в каком-нибудь The Sun пишут неправду.

— У вас тоже пишут неправду?

— Представь себе.

У них это основной вопрос. Им про меня всё понятно — я уже здесь, а значит точно этого не разделяю. Они тактично и аккуратно спрашивают — хотят сверить своё видение у человека, который был «там». Я для них что-то вроде вестника. Агент по недвижимости однажды сказал мне: «Не думал, что украинцев так много». Я ответил, что немного и что они одномоментно прилетели в страну и ищут жильё, а по той информации, что у меня на тот момент была, их приехало около 12 000 человек. Он думал, что сильно больше, потому что через его агентство прошли сотни, если не тысячи украинцев. Такие вещи пытаются сверить.

Расскажи про жильё, сколько стоит и как отличается от Москвы?

Сейчас платим почти в два раза больше, чем в Москве. Мы жили в Крылатском районе, рядом с парком и рекой, в квартире с большей площадью, чем в Лондоне. Здесь у нас двухкомнатная квартира — это две спальни, гостиная, два туалета, в одном душ, а в другой ванная.

Квартира в довольно новом доме, который построили после 2000 года. Он находится на закрытой территории, обнесён забором — помимо нашего, тут ещё шесть домов. С балкона видно, как летают попугаи, бегают белки и лисы. Лис здесь, кстати, вижу больше, чем кошек.

В месяц аренда обходится в 2000 фунтов — около 180 000 рублей. У нас пока не было чеков за электричество, с ними, наверное, будет 2500 фунтов. Да, это дорого, но мы выбрали Англию для бизнеса — хочешь чтобы твоя компания была здесь, живи по этим ценам, зарабатывай больше. Мы могли бы переехать в другую страну, подешевле, тогда бы и зарабатывать можно было бы меньше. Но это не очень мотивирует, воспринимаем цены как очередной челлендж.

А каким банком пользуешься?

Я пользуюсь Revolut и Lloyds. Revolut пользовался ещё до переезда — мне нравится, но немного страшно, потому что это всё-таки не банк. Поэтому я открыл счёт в Lloyds. Меня пугали что это древний банк, где всё сложно и плохо. Но я пока не сталкивался — всё довольно комфортно.

Revolut правда работает лучше, хотя бы тем, что там есть мультивалютный счёт. Я покупал их картой лаунжи в аэропортах разных стран, плюс там есть куча дисконтов, скидок. Также можно сделать карточки со своим дизайном — я сделал себе карту с единорогом, была у меня такая маленькая ачивка.

Lloyds — это большой трастовый банк, у меня там только фунтовый счёт. Чтобы получить мультивалютный, нужно соблюсти много разных условий, например, по оборотам. Что мне понравилось в Lloyds, когда я пришёл туда, увидел у них распечатки с рейтингом лучших банков по версии местных жителей. И сам Lloyds оказался где-то внизу. Зачем они это делают, обязывает ли их государство, не могу сказать. Но мне кажется, банки и сами не против, они так привыкли, просто ментальность другая.

Общаешься ли с кем-то из местных?

С местными особо не общался, но у нас запланирована встреча в офлайне с предпринимателями, которые переехали сюда по той же программе, что и мы. Мы с Катей хотим поучаствовать во всех местных онлайн- и офлайн-ивентах, чтобы понять внутреннюю экосистему. Погрузиться туда нам помогает человек, который нас сопровождает по программе. Он довольно открыт, мы иногда у него что-то спрашиваем.

В Лондоне большое сообщество русских предпринимателей — встречался в основном с ними. Я рад что русскоязычное сообщество по всему миру очень открыто. Скажу вне контекста Англии — я просил о звонке очень уважаемых мной людей, чтобы получить совет. Большинство из них в США, потому что венчур и так далее. И они не отказывают в звонках, возможно, их долго согласовывать — как правило неделя, но они все открыты. И со мной так же — если у меня попросить звонок, я не откажу.

Когда я прилетел в Лондон, у меня появились контакты незнакомых мне людей. И они подсказывали, спрашивали всякое, взял ли SIM-карту, открыл ли счёт, как они могут мне помочь. На самом деле, я сейчас тоже делаю так. У меня будет встреча с давним знакомым из России, который получил ту же BRP-карточку. И я постараюсь ему помочь. Вот так это и работает.

У вас распределённая команда что в Laoshi, что в Amazy. Нет проблем с тем, что работаете в разное время?

Раньше у нас были сотрудники в Турции, России, Казахстане и Кыргызстане и мы спокойно могли договориться о звонке. А сейчас, например, в Лондоне 12:00, а у моих партнёров в Laoshi на Тайване 20:00. Нам приходится искать окна для созвонов. У нас график ненормированный, нет такого: «Ну у меня уже вечер, я уже всё, давай завтра». Если есть возможность, можем созвониться в любое время. Бывает, что у меня в 5-6 часов вечера мысль возникает, хочется поделиться и быстро обсудить. Но не могу, ребята спят. И тогда отправляю сообщение в Telegram уже без звука.

Когда просыпаюсь, кругом уже движуха. Сначала это вызывало FOMO (страх упущенной выгоды), что я что-то упустил, и думал — надо вставать в 5 утра, чтобы хотя бы с ребятами из Турции в одно время работать. Но сейчас этого страха нет, я всё равно работаю допоздна и все это знают. А ещё они знают мой примерный график, когда просыпаюсь и что у меня потом бег, а за работу сажусь в 10 утра по Лондону.

Конечно, если бы вместе собирались в офисе и работали по одному режиму, это было бы сильно продуктивнее, я уверен в этом. Я верю в офисы и совместную работу в офлайне. В Amazy большая цель — перевезти команду, хотя бы её костяк, в Англию и работать из офиса.

Как распределяешь время между двумя проектами?

Laoshi — это то, чему уделяю 90% времени. В Amazy — я по большому счету не нужен, вопросов, которые я там решаю, немного.

В одном из интервью ты говорил, что создание образовательного продукта похоже на создание медиа.

Да, это работает в обоих проектах. В Amazy редактор, как в vc.ru. В Laoshi мы идём к медиа. Наш основной посыл для преподавателей китайского в том, что у нас есть сообщество студентов — примерно 12 000 каждый месяц. Благодаря контенту, спискам слов или курсам, они могут привлечь новых студентов. Звучит как медиа — то, как оно продаёт свои рекламные ёмкости.

Грубо говоря, преподаватели — это авторы-редакторы?

Да. Я бы даже сказал как предприниматели — есть такой термин teacherpreneur, teacher + entrepreneur — вот vc.ru для предпринимателей, а мы для преподавателей-предпринимателей. И в Laoshi, и в Amazy мы делаем инструмент, который вместе мэтчит аудиторию и преподавателей. Просто в китайском он продуктово сложный. В Amazy это тоже сложно, но контентно: фильтрация хороших и плохих материалов, мотивация, чтобы преподаватели больше писали, больше делились. Уже звучит ещё больше как медиа. Ну и, конечно, заработок.

Какой контент они могут публиковать в Laoshi?

Списки слов. В китайском весь урок строится на них. Допустим, я преподаватель, у меня пять студентов, мне нужно, чтобы каждый из них выучил 10 слов к следующему уроку. Я создаю список внутри Laoshi и называю его «Урок номер 15», даю ссылку студентам и говорю выучить к следующему уроку, и они его учат. Это только списки слов, дальше будут мини-курсы — у преподавателей же есть программа, по которой они учат. Мы дадим возможность её завести внутрь и масштабировать количество учеников.

Когда они работают один на один, они через себя пропуская весь курс, и число учеников, с которыми они смогут работать, сильно ограничено. Мы хотим, чтобы это было почти полностью автоматизировано, чтобы учителя могли созваниваться для закрепления материала, грубо говоря, не с одним учеником, а с пятью сразу, и не на час, а на 15 минут.

И в Laoshi, и в Amazy мы хотим, чтобы преподаватели, которые с нами работают, зарабатывали больше. Это основной посыл — зарабатывать больше. С самих преподавателей мы не берём деньги. Все инструменты, которые мы создаем — бесплатны. Плата возникает только там, где преподаватели начинают зарабатывать у нас. Пока этого практически нет ни там, ни там.

Политика такая, чтобы инструменты базово были бесплатными, потому что это сразу отсекает часть аудитории и появляется какая-то конверсия. Это как на vc.ru публиковать только за деньги.

Как преподаватели собирают себе учеников внутри Laoshi?

Преподаватели создают список слов, ученики могут найти этот список слов, увидеть, кто его создал, и связаться с ним. В Amazy то же самое, просто где-то больше инструментов, где-то чуть более явный профиль учителя, но всё к этому идёт. Дальше может быть так: ты нашёл хороший список, например, слова для первого визита в Китай или 150 базовых слов, или для заведения, для транспорта и так далее. Ты можешь с преподавателем выучить только этот список, а дальше учитель тебе не нужен, никто ни к чему тебя не обязывает.

Мы ещё хотим разбить сложные системы изучения языков с больших школьных, университетских курсов на маленькие кусочки. То есть, чтобы что-то подучить или повторить, закрепить, не нужен годовой контракт. Хотя и он может быть. Это реально большое медиа, большой нетворк вокруг иностранных языков.

Про заработок. Ты говоришь, что начнёте зарабатывать, когда начнут зарабатывать преподаватели. А как, если у вас всё для них бесплатно? Они могут куда-то увести студентов из Laoshi?

Могут. В Laoshi преподаватель может увести, пусть уводит. А студенты-то будут пользоваться нашим приложением, они платят. Мы делаем такие инструменты, чтобы запоминать слова было просто, например, прописывание пальцем иероглифов по экрану, и она платная. Если ты не хочешь прописывать пальцем — не плати, но прописывание пальцем лучше работает на запоминаемость.

У нас экономика строится так, что, условно, у одного частного преподавателя от 5 до 15 студентов. Допустим, 5 его студентов будут пользоваться нашим приложением и каждый из них заплатит за год — $40, грубо говоря, один преподаватель приводит студентов с чеком в $200. И это ещё не про те отношения с преподавателем, когда он зарабатывает, ведь он зарабатывает и так, обучая студентов без нас. Это наш первый этап, когда мы зарабатываем на студентах. Второй этап когда преподаватель будет публиковать свои курсы внутри приложения, где студент может заплатить и учиться на его курсе. Вот тогда с каждой покупки курса мы будем получать комиссию, вместе с Apple и Google.

Как видишь, мы делаем инструменты, которые работают на липкость, на ретеншн, то есть люди сами должны начать пользоваться этими инструментами по своей необходимости. И они не убегут с нашей платформы — им незачем это делать. Они пришли сюда, потому мы помогаем изучить и преподавать язык лучше. Студенты становятся более успеваемыми, показывают лучшие результаты. Вот это важно для нас. Если так работать, то все вин-вин.

А в Amazy как строится заработок?

Там преподаватели могут продавать свой контент. И сейчас мы делаем подписку: ты сможешь подписываться на определённых преподавателей за деньги и получать весь их контент, которым они делятся. Преподаватели, которые учат не по базовым программам, а по каким-то индивидуальным, очень много времени уделяют на подготовку. Грубо говоря, они час готовят материал, час его преподают и всё — материал никак нигде больше не пригодится. Таким материалом они могут поделиться с сообществом в Amazy, там же нет конфиденциальной информации.

Сделать описание, что урок для такого языка, для такого уровня, тема такая-то, в нём есть видео, вопросы, опросы, квизы, игры и так далее. И стоит такой урок €5, например. Преподаватель, вместо того чтобы отправить урок в архив, попробует на нём заработать. На этом строится дополнительная монетизация — то есть мы помогаем дополнительно зарабатывать преподавателям на том, что они уже сделали.

Есть люди которые не хотят преподавать, а умеют создавать хорошие крутые материалы — методисты, это тоже большой сегмент. А есть преподаватели, у которых очень хорошо поставлена речь, но они не успевают готовить материалы. И они могут покупать материалы, из них комбинировать что-то своё — и это не запрещено. Они могут убрать ненужные блоки, добавить свои и быстро подготовить новый урок, который может стоить невероятных денег.

И тут ваш заработок снова на комиссии?

Да, почти везде комиссия. Какие-то премиум-функции возможны, но это не на текущем этапе точно. То есть всё, что сейчас есть, абсолютно бесплатно для преподавателей.

Вы искали инвестора для Amazy.

Не только, в Laoshi тоже, это постоянный процесс. Ввиду того, у нас довольно нелогичная позиция, что мы сначала хотим сделать хороший продукт, а потом начать его монетизировать, нам нужны инвесторы. В Amazy у Кати было негласное правило, деньги не привлекать, пока она не будет в Лондоне. Я думаю, в ближайшее время, когда выйдет это интервью, Катя привлечёт деньги. Это будут первые инвестиции.

В Laoshi сегодня (интервью проводилось в начале января) мы получили небольшие, но очень важные для нас инвестиции — $50 000. Важные, потому что человек важный и он хорошо знает нас и верит в нас. И быстро понял, что мы делаем. Мэтч произошёл очень легко, хотя ни он нас не рассматривал месяц назад, ни мы его. Всего мы получили $570 000 инвестиций.

Когда вы берёте инвестиции, вы смотрите на опыт инвестора? Например, на то, что он может что-то подсказать, дать совет?

Да, конечно. Не буду говорить, что они нам как коллеги, потому что обману, но точно те, с кем нам комфортно. В Amazy пока нет инвестиций. В Laoshi большинство инвесторов — ангелы, которые инвестировали впервые, но среди них есть и опытные. Но все эти люди — те, на которых мы изначально целились. Например, Сергей Дашков, Максим Спиридонов. Как можно не хотеть работать с Максимом, который построил огромную образовательную машину в России («Нетологию»).

Влияет, конечно, и то, что инвесторы знали, кто мы, кто я. Потому что vc.ru, наверное, сыграл роль. Честно скажу, я не уверен, что если бы у меня не было прошлого опыта, то всё получилось бы. Возможно, 50 на 50, где-то имя работает, где-то нет. Но имя не основное — мы постоянно доказываем, что то, что делаем, это бизнес, и это довольно сложно.

Наша задача после переезда в Лондон — привлекать больше иностранных инвестиций, потому что теперь будет чуть проще. Забавный факт: когда я поменял в LinkedIn местонахождение с Москвы на Лондон, респонс рейт на дружбу сильно увеличился. Допустим, раньше это было 10%, кто подтверждал мою заявку. А сейчас это, наверное, больше 50%. То есть, это правда влияет.

С чем это может быть связано, со «спецоперацией» или чем-то ещё?

Не знаю. На моей памяти из России всегда было сложно привлекать инвестиции. Представим, что я инвестор из США или Англии. И давать на ранней стадии деньги каким-то ребятам, которые находятся где-то там, где я никогда в жизни не бывал и не побываю? Те, кто получают, а такие есть, — это исключения, и они делают что-то по-настоящему невероятное. Такие были, такие есть, такие будут — несмотря даже на «спецоперацию». Другое дело, что сейчас финансовые отношения максимально затруднены. Но думаю, при необходимости инвесторы найдут выход.

Сколько сотрудников у тебя в прямом подчинении?

В прямом подчинении никого. В Laoshi у меня два партнёра — гендиректор и технический директор. Это основные люди, с кем я общаюсь. А всего у нас в команде девять человек. Не говорю, что у нас три управляющих и шесть сотрудников — нас в команде девять.

Мне кажется, у нас в какой-то момент был условный конфликт с Серёгой (сооснователь Laoshi). Когда он воспринимал мои комментарии и замечания как указания. Я говорю: «Давайте сделаем вот так», и он бесился, потому что ну зачем я лезу с указаниями. При этом он не может меня не послушать. Я говорю: «Серёга, это такой же комментарий, как любой другой коллега даёт. Прислушиваться или нет — решай сам». Мы это обсудили, поставили точку.

В Amazy общее количество сотрудников не скажу — вот в этом и есть разница моего участия, мне кажется, примерно столько же, может быть на одного меньше. Инженерная команда в Laoshi за счет инвестиций чуть сильнее и больше, но хотелось бы, чтобы там и там было примерно одинаково.

В чем заключается твоя работа как сооснователя и руководителя?

Если очень коротко, то я помогаю превратить наши проекты в бизнес. В 2004 году я придумал компанию, которую продал через три года за несколько сотен тысяч долларов. Потом я работал в нескольких корпорациях с больше 1000 сотрудников. Дальше я работал в «Комитете», который при мне вырос с 30 до более 100 человек. У моих партнёров нет такого опыта. И у них нет большого опыта работы с диджитал, а всё, что я делал, было связано с диджитал. То есть у меня нет знаний так называемой domain-экспертизы. А мои партнёры именно domain-эксперты, поэтому они занимают должность гендиректора.

Я так называемый бизнес девелопер-менеджер. Помогаю расставить баланс, взять правильных людей, настроить коммуникацию, если что-то где-то непонятно — разъяснить. Есть такая не то чтобы профессия — медиатор, вот это я. Когда я транслирую одним людям то, что хотят сказать другие, но не потому что они между собой общаться не умеют, просто я упрощаю этот диалог.

Научился этому в больших корпорациях, когда нужно было общаться офлайн-части с онлайном. Я был тем, кто доносил информацию не то чтобы корректно, но, наверное, приемлемо. Чтобы никто никого как минимум не обижал и не грузил непонятными терминами. Ну и не обманывал, конечно. Потому что я начинал разработчиком и знал, что инженеры могут заложить больше времени на что-то, чем нужно. В больших корпорациях меня сложно было обмануть — это мне очень помогало.

Ещё я помогаю с внешними коммуникациями. Всё-таки опыт в медиа никуда не делся. Я примерно понимаю, как нужно звучать, а как нет, стараюсь выстраивать нетворк. В Amazy Катя всё-таки сама всё делает. Наверное, большую часть времени в Laoshi я уделяю коммуникациям на уровне моих партнеров. И внешним коммуникациям: как мы выглядим, где мы участвуем, почему там участвуем, почему я этим людям пишу письма, почему этим людям нужно предложить инвестировать в нас и так далее. Не скажу, что хорошо получается — можно лучше, но мы живы, существуем, значит всё более-менее.

Не тяжело держать в голове два проекта сразу?

Расскажу, как я их для себя разделяю. Есть я, где только я, мои мысли и бег. Есть семья — жена, ребёнок и Amazy. Есть работа — Laoshi. Костю Панфилова я считаю частью своей семьи и Катя тоже. Не могу сказать так про оставшуюся часть команды, потому что у меня не было такой предыстории, как с Костей. Но он для меня частью семьи стал ещё в «Комитете», когда мы с ним на последних годах моей работы делали мероприятия.

И я очень ждал, когда Костя выгорит в «Комитете». Есть негласное правило у нас — не хантить из компаний, где я работал. Мне кажется, правильно. В команде Laoshi есть Кирилл, который разрабатывал iOS-приложение vc.ru. И я честно скажу, что я его ждал — как коршун, но ждал. Но как бы это ни звучало, это люди, которых я мечтал видеть в команде. Бывший дизайн-директор «Комитета» Костя Захаренко тоже в Laoshi, это суперлюди.

Расскажи про внутренние кризисы — случались ли большие и как справлялись?

Мы с Серёгой в Laoshi изначально не совсем доверяли друг другу. Когда мы начали собирать MVP, один разработчик на аутсорсе нас кинул. Нам это стоило, если не ошибаюсь, 500 000 рублей. Это было невероятно больно, но сплотило нас. Мы тогда поняли что облажались, появились проблемы.

Код мы никак не использовали, в итоге его даже не получили. Мы собрались с силами, пошли дальше и поняли, что теперь можно доверять друг другу. Это довольно забавно: когда я понял, что могу ему доверять, стал думать, как я до этого всё делал без полного доверия. И у Серёжи то же самое, насколько знаю. Вот это было, наверное, самое сложное.

В остальном сложно всегда, каждый день. Есть короткие моменты, когда легко и кайфово, вот ради них ты и работаешь, они как дофаминовые маленькие заряды. Ты работаешь, делаешь сложные вещи, а потом прилетает какое-нибудь письмо, которое ничего в итоге тебе не принесет, но даёт маленькую эйфорию.

Что делать, если выгорают сотрудники?

Все всегда выгорают, поэтому общаться. Нужно знать про сотрудников чуть больше, чем просто про сотрудников. Есть большие компании, где бизнес зависит от количества людей. Я так не хочу. Даже в «Комитете» у меня в профиле в интранете было написано что-то вроде: «Если не знаете, к кому идти с любым вопросом, обращайтесь ко мне».

В какой-то момент, когда нас в «Комитете» стало 50 человек, может быть, чуть меньше, я перестал чувствовать большинство людей. Тогда у нас появились психотерапевты, и вот это всё. Я не хочу так в новых компаниях. По крайней мере сейчас я чётко в этом убежден. Уверен, что можно делать большие и крутые проекты командами в 20–30 человек или даже до 50, и верю, что их продукты могут расти и по выручке и по аудитории. Я бы хотел такой размер команд для того, чтобы мы все ощущали более человеческое отношение и пытались не давать друг другу выгорать.

Когда кому-то нужна поддержка, не важно, выгорание это или какие-то семейные сложности, а может просто личные перепады настроения — это надо поддерживать. А это возможно только в маленьких коллективах. В больших коллективах, наверное, тоже, там сотрудников как-то делят на подразделения, группы, но я не хочу делить, я хочу быть сам частью этих, грубо говоря, 20 человек.

Выгораешь ли сам?

Каждую неделю. Бывает, работаю до потери пульса, но при этом чувствую силу, поток и хочется отдать всю энергию. А на следующий день тяжело проснуться и встать, потому что уже ничего не нужно. Это боль.

Я знаю, это неправильно, но я хочу работать в этом темпе. Потому что когда ты в потоке, ты по-настоящему продуктивен. Но после этого ты по-любому выгоришь — это физиология. Лично я не вижу ничего плохого в выгорании. Просто на следующий день сделаю чуть меньше, уже смирился с этим.

С появлением ребёнка появилось и немного баланса, ведь мы подстраиваемся под его расписание. Потому что он просыпается в 7 утра, начинает петь, пинаться — и тут ты ничего уже не сделаешь, тебе нужно вставать. Вечером ты радостный засыпаешь как можно раньше. Ребёнок очень стимулирует, а ещё он помогает таймингу: ты знаешь, что у тебя определённое количество времени, тебе нужно в него засунуть только самое важное, а раньше я засовывал всё подряд.

За что увольнял людей?

Основной мой критерий — ложь. Когда ожидания одни, а реальность другая — это тоже ложь. Ты берёшь людей на какое-то направление, они согласны на фронт работы, и ты хочешь дать им волю, полные права и не стоять над ними как непосредственный начальник, но они сливаются — по разным причинам. В корпорациях не так, там как раз про управление и начальство.

В стартапах у человека есть задачи и ему надо их тащить. Чтобы внутри команды не возникло ощущения, что кто-то работает меньше, а кто-то больше. Это самое плохое и деструктив, из-за этого всё сразу сыпется. Не должно быть внутренних обсуждений других людей внутри команды, всё должно быть прозрачно. Каждый человек должен заниматься своим делом и делать его по-максимуму. Это не обязательно должен быть суперпрофессионал, это может быть и джун. Я знаю, что он делает как может, как джуниор, он старается, он хочет, он любит свою работу. Это самое важное.

В «Комитете» такие люди сами выпадали. Если человек не работает и халявит — это было видно сразу всем. Вот ничего не нужно, никаких инструментов, никаких отдельных перформанс ревью, когда у тебя команда 20–30 человек. Я хочу, чтобы каждый внутри отвечал за свою зону ответственности.

У меня был вопрос, какого сотрудника не нужно брать в стартап. Но, по-моему, ты уже рассказал.

Тут ещё проблема — я довольно лёгок при первом интервью. Ты созваниваешься с человеком, если приятно с ним разговаривать, продолжаешь. И думаешь, готов ли ты с этим человеком встречаться, общаться, улыбаться, будет ли тебе дискомфортно. Это не описать, это физиология. Как бы это ни звучало, я не требователен к людям. В «Комитете» все разные и всё в порядке.

Потом профессиональные качества. Это скорее уже не я интервьюирую, а кто-то, кто будет с этим человеком работать плотно. Вот как Кирилл, разработчик, технически — я в нём не был уверен, потому что не мог его проверить, а по-человечески — полностью уверен.

Как ты боролся со стрессом после переезда?

Я почти каждый день ездил в центр города, гулял по дневному и вечернему Лондону, где много людей, ходил по разным заведениям. Хотел себя почувствовать именно в самом центре города. Сейчас это пропало, потому что нет уже этого стресса. И мне здесь комфортно. Мне кажется, что это очень важно — не замыкаться. Вот ты переехал в новую страну, в новый город и сидишь у себя в арендованном жилье, это бессмысленно. Тебе нужно быть открытым.

Я посещал выставки, не потому что их люблю, на самом деле не люблю. Да, это круто и красиво, но я не ценю как надо. Я ходил для того, чтобы видеть людей, видеть, как устроены эти самые выставки. То же самое и с библиотеками — почему я ездил работать в Британскую библиотеку — это потрясающая атмосфера, которая мне очень помогала, она успокаивает. Все улыбаются, внутри тишина, кто-то разговаривает тихонечко, кто-то даже на созвоны выходит. Смотришь на этих людей, думаешь «чё ты на зум выходишь», а потом сам через час на звонок выходишь. Думаешь: «Блин, неловко». Это всё очень важно — стать частью какого-то местного локального сообщества. Хотя бы не стать частью, а быть близко к ним.

Я абсолютно точно стану частью локального предпринимательского сообщества, это вопрос небольшого времени, я думаю одного года. Просто необходимо, а иначе зачем всё это. Погрузиться в сообщества, узнать местную инфраструктуру, как всё устроено, в этом тоже важно разбираться.

Приведу ещё пример, который помог погрузиться в местный быт. Я приходил в Lloyds, мне нужно было евро кэшем конвертировать в фунты и положить на счёт. Я принёс их туда, а меня спрашивают: «Вы видели курс евро?» А тогда был невыгодный курс — евро рос, а фунт падал. И меня переспрашивают: «Вы точно хотите поменять евро на фунты?» Я отвечаю, что точно. И у меня переспросили два раза: «Вы уверены? Вы понимаете, что я возьму сейчас евро, поменяю на фунты и положу на счёт». Я говорю, что понимаю. И вот такие маленькие диалоги были для меня очень важны. И при этом они не делают тебя тупым своими вопросами. Они просто хотят обратить внимание, мол, чувак, тут надо немного подумать, насколько тебе это важно.

Ты часто говоришь про бег как о средстве для борьбы со стрессом. Что помимо него тебе помогает?

Только он. Я ничего не нашёл. Медитации и так далее не моё, не так работает. Я правда когда-то до медитаций доберусь. Но бег — часть моей жизни.

«Аутсайд» — медиа о россиянах, которые уехали в другие страны. Мы рассказываем истории: как они строят свою жизнь заново и продолжают делать то, что любят. Запускают стартап, открывают кофейню, проводят выставку, делают бизнес или просто пытаются найти новое место.

Подписывайтесь на нас в Telegram. Присылайте свои истории на почту — [email protected] или Telegram-боту — @outside_media_bot.

#переезд #лондон #язык #приложения