«Пользователи чаще кликают на плохие новости, поэтому журналисты чаще их пишут, — и это плохая новость» Статьи редакции

Винить авторов трудно: они делают то, что приносит им больший отклик, отмечает колумнист The Atlantic Дерек Томпсон. Да и плохие новости не всегда пишут ради хайпа, но есть нюанс.

В марте 2023 года в журнале Nature Human Behaviour вышла статья под названием «Негатив стимулирует потребление новостей». Авторы изучили 105 тысяч заголовков, на которые читатели нажали 5,7 млн раз, и пришли к выводу, что каждое слово с негативной окраской повышало показатель кликабельности на 2,3%. А вот наличие «позитивных» единиц, наоборот, снижало вероятность, что пользователи перейдут по ссылке.

В этом нет ничего удивительного — так было всегда, отмечает колумнист The Atlantic Дерек Томпсон. Возможно, именно по этой причине журналисты порой «приправляют щепоткой печали и безнадёги» даже самые пустяковые и скучные инфоповоды.

Правда, винить их в этом колумнист не спешит: в конечном счёте авторы оформляют контент в соответствии с эмоциональным настроем тех, кто его потребляет. «Так что проблему негатива создают не журналисты, а люди в целом», — пишет Томпсон.

По данным польского исследования от 2022 года, новости составляют лишь 3% от общего объёма контента, которым интересуются пользователи. Гораздо большая доля приходится на сплетни и будни животных. Но именно в новостях негатив заметнее всего сказывается на трафике, считают учёные.

Несмотря на то, что плохие новости — магнит для трафика, они возникают не из воздуха, пишет Томпсон. Следовательно, мир не станет в миг лучше, если журналисты «просто подвоспрянут духом». Однако важно помнить, что некоторые авторы и правда склонны чаще других раздувать из мухи слона. И на это у них есть как минимум три причины.

Все знают: если журналист лжет, чтобы угодить политической партии, или скрывает детали по личным мотивам, — это как минимум неэтично. На фоне такой идеологической предвзятости пристрастие к негативным новостям кажется не такой уж серьёзной проблемой. Но чем оно заметнее, тем чаще автор превращает мелочи в «сенсацию», а у этого есть последствия:

• Читателям будет всё тяжелее отличить по-настоящему важную новость от очередного хайпа на негативе — как в басне про мальчика, который кричал «Волк».
• В общественности будет зарождаться чувство тотальной безысходности. Люди начнут думать, что шансов преобразить мир не остаётся, и даже разрешимые проблемы покажутся им неразрешимыми.
• Усугубится политическая и социальная поляризация мнений.

Если автор опубликует эссе об опасных климатических изменениях — вроде засух и закисления океана, — его не обвинят во лжи. Другое же дело, если он на словах обречёт человечество на гибель и не скажет, что за последние десять лет список последствий глобального потепления сократился благодаря развитию источников экологически чистой энергии.

В долгосрочной перспективе такой токсичный пессимизм может привести к беспочвенным массовым протестам или, например, натолкнуть людей на мысль, что рожать детей в безнадёге бессмысленно, ведь их любимое издание пророчит им раннюю смерть.

В 20 веке автомобильные фирмы переходили на конвейерное производство, что ускорило выпуск машин. Так как за предложением должен поспевать и спрос, компании задумались, как его стимулировать. Так, тогдашний глава General Motors Альфред Слоан решил ежегодно выпускать автомобили в новых цветах и с обновлёнными техническими характеристиками.

На фоне этого на рынке появилось понятие запланированного устаревания: это когда компания намеренно ограничивает срок эксплуатации товара, прекращает оказывать техподдержку или искусственно выводит его из моды, чтобы потребитель купил новинку. Такое изобилие породило рекламу.

Как производители транспорта, техники и электроники придумали концепцию запланированного устаревания и стали на ней зарабатывать, так и создатели контента пришли к выводу, что их возможный инструмент — это негатив.

В 2000-х спортсмены в бейсболе часто мухлевали, поэтому игру превратили в «математическое уравнение», в результате чего она стала затянутой и унылой, пишет Томпсон. Фильмы тоже перестали удивлять, потому что «киноделы» предпочли идти по протоптанным дорожкам в надежде не провалиться в прокате.

Теперь похожая ситуация складывается и в новостной индустрии. Журналисты следят за тем, что привлекает больше внимания, дольше удерживает читателя и мотивирует его делиться ссылкой с другими. Они могут проводить A/B-тесты заголовков, чтобы понять, какие приносят больше кликов.

Возможно, именно эта «оптимизация» и подпитывает тягу к негативным формулировкам: иными словами, журналисты отдают им предпочтение, потому что ориентируются на реальную статистику, размышляет Томпсон.

Просить авторов «быть позитивнее» просто потому, что их негатив сеет тревожность, — это вряд ли выход. Издания часто работают с околонулевой маржой, а иногда вообще «в минус». Им будет трудно отказаться от трафика, который можно монетизировать, считают Клер Робертсон и сам Томпсон.

Так что, по словам колумниста, вопрос о том, что делать с этими знаниями, остаётся открытым. Впрочем, возможное решение, пусть и не революционное, всё же есть: чтобы противостоять токсичному пессимизму, авторы могут активнее продвигать теории технооптимизма — чтобы читатели верили, что как минимум часть проблем можно решить за счёт научно-технического прогресса.

#журналисты #повестка #психология