Эффектные дефекты Фаины Георгиевны, или Как звезды Голливуда ходили в Белый дом смотреть на Раневскую. Часть 1
ПРЕМЬЕРА ПРОЕКТА «ГРАЖДАНИН ТАГАНРОГА».
автор Ольга Майдельман
В сентябре 2023 года Таганрогу исполнится 325 лет. Совместно с банком «Центр-инвест» мы придумали подарок имениннику. Мы расскажем истории 25 его уроженцев и жителей, которые прославили Таганрог. Первой героиней проекта стала несравненная Раневская.
Великая актриса без великой роли, гений брошенных фраз, ставших афоризмами, Фаина Раневская родилась в том самом году, когда на сцене Александринского театра с треском провалилась премьера пьесы Чехова «Чайка», — в 1896-м.
Вернее, тогда на свет появилась Фанни Фельдман, одна из пяти детей состоятельного купца Гирши Фельдмана, «дочь небогатого нефтепромышленника», как позже отрекомендует себя она сама. Их дом — двухэтажный, с балконом, — в самом центре Таганрога, отдыхают они за границей: в Австрии, Германии, Швейцарии. Дорогие игрушки, хорошее домашнее образование, словом, умеренно роскошная жизнь.
Фанни любит Таганрог, страшно гордясь тем, что в ее родном городе родился Чехов и провел свои последние дни император Александр I. Но всю жизнь остро чувствуя всякое несчастье, и о Чехове она узнает сквозь горе матери: «На даче под Таганрогом, утро, очень жарко, трещат цикады, душно пахнут цветы в палисаднике, я уложила кукол спать и прыгаю через веревочку. Я счастлива, не надо готовить уроки, не надо играть гаммы — я обрезала палец. К дому подъехала двуколка, из города приехал приказчик, привез почту, много свертков, много вкусности. Я счастливая, я очень счастлива.«Почему?» — вскрикнула мама. Я бегу в дом, мама уронила голову на ручку кресла, она плачет — я мучительно крепко люблю мать, я спрашиваю, почему она плачет… Я пугаюсь и тоже плачу. На коленях матери газета: «…вчера в Баденвейлере скончался А. П. Чехов». В газете — фотография человека с добрым лицом. Бегу искать книгу А. П. Чехова. Мне попалась «Скучная история». Я схватила книгу, побежала в сад, прочитала всю. Закрыла книжку. Я поняла все об одиночестве человека. Это отравило мое детство».
Впрочем, детство и юность отравлены и по другим причинам: гимназию она ненавидит и особенно задачи по арифметике, где купцы продают сукно дороже, чем приобрели — скучно! В семье считает себя нелюбимой (это не так), в любви — несчастной: однажды ее приглашает на свидание гимназист, но придя к указанной скамейке, она видит, что осчастливили не ее одну. «Вскоре появился и герой, нисколько не смутившийся при виде нас обеих. Сел между нами и стал насвистывать». А затем сделал выбор, и не в пользу Фанни.«Девочка-подросток с длинной рыжеватой косой, длинными руками и ногами и огромными лучистыми глазами, неловкая от смущения и невозможности с ним справиться», — такой ее, 15-летнюю, описывает подруга Нина Сухоцкая.
Главный объект страсти Фаины — лицедейство. Началось это лет с четырех: ангелочек в белом платье изображал всех, кто попадался на глаза. «Подайте Христа ради», — шепчет, как нищий, «сахарная мороженая!» — кричит басом, копируя мороженщика, а еще становится дворником: «Верчу козью ножку и произношу слова, значение которых поняла только взрослой». Иногда ей за это влетает по первое число. Но остановить не может ничто: в пять лет она весь день рыдает от горя (умер младший братик) и все же отодвигает покрывало на зеркале — посмотреть, как она выглядит в слезах.
Конечно, родители возили и в театр. «Театр был небольшой, любовно построенный с помощью меценатов города», — напишет она позже о маленькой приморской Ла Скала. «Первое впечатление от оперы было страшным. Я холодела от ужаса, когда кого-нибудь убивали и при этом пели. Я громко кричала и требовала, чтобы меня увезли в оперу, где не поют… А когда убиенные выходили раскланиваться и при этом улыбались, я чувствовала себя обманутой».
В 15 лет гимназистка Фанни видит на сцене блистательную Павлу Вульф в спектаклях «Вишневый сад» и «Чайка» (через два года после премьерного провала пьеса была сыграна Станиславским, Мейерхольдом и другими актерами МХТ и имела оглушительный успех — ее начали широко ставить). Участь мадемуазель решена: она будет Актрисой. «Я не выбирала профессию, она во мне таилась».
Окончив гимназию и местную театр-студию, Фаина решает ехать в Москву, поступать в театральную школу там. Мама против, отец в бешенстве: актерство не профессия! Но дочь непреклонна. Ради сцены она готова даже расстаться с семьей… «Господи, мать рыдает, я рыдаю, мучительно больно, страшно, но своего решения я изменить не могла, я и тогда была страшно самолюбива и упряма».
Необъяснимо, но факт: Фаину, актрису по призванию и сути своей, ни одна театральная школа не принимает — «по неспособности». Тут бы и вернуться в семью, к прежней богатой жизни, однако она тратит последние сбережения на частное обучение, а когда деньги кончаются совсем, находит небольшие антрепризы: под Москвой, в Керчи, Феодосии, — невыгодные, «со своим гардеробом». Живет впроголодь, продает личные вещи — даром что дочь богача. Алексей Щеглов в книге о Раневской «Судьба — шлюха» пишет, что таганрогский знакомый, узнав в Москве о ее нужде, сказал: «Дать дочери Фельдмана мало я не могу, а много — у меня уже нет».
Но деньги ее не волнуют совершенно. «Я ненавижу деньги до преступности, я их бросаю, как гнилые тряпки. Это правда. Так было всегда». Когда однажды блудной дочери все же приходит перевод из дома, то случается вот какой эпизод: Фанни выходит из банка, держа пачку купюр в руках, как вдруг — порыв ветра, и… все деньги улетают в небо. Будто в спектакле, очень эффектно. Она не бросается в истерике их ловить, а только вздыхает: «Жаль. Но зато как красиво улетают!»Ее спутник, актер-трагик, в изумлении наблюдая всю сцену, восклицает: «Господи, да вы Раневская! Только она могла так сказать!» Вот почему, выбирая себе позже псевдоним, Фаина недолго думала, и фамилия чеховской героини с ее наивной детской щедростью приклеилась как родная. «Мне непонятно всегда было: люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства», — говорила актриса.
Сама она бедности не стыдится и не боится. Единственное, перед чем трепещет, это искусство и талант. Ее театральной школой становится прежде всего Художественный театр. Огромное потрясение — «Вишневый сад», где Раневскую играет вдова гения, Ольга Книппер-Чехова, тоже гений. «Очнулась, когда капельдинер сказал: «Барышня, пора уходить!». Я ответила: «Куда же я теперь пойду?» Ошеломленная барышня и не предполагала, что с Ольгой Леонардовной они еще подружатся, и та будет «с волнением расспрашивать о Таганроге».
Кстати, о Таганроге. Голодной сумасшедшей весной 1917 года Фанни узнает, что их дом на Николаевской брошен, а вся семья эмигрировала: отплыла в Турцию на своем пароходе «Святой Николай» — том самом, который 15 лет назад вез Льва Толстого из Крыма; эта поездка в деталях описана Куприным в рассказе «О том, как я видел Толстого на пароходе «Св. Николай». Фаина получает другое сильное визуальное впечатление: «Знаете, когда я увидела этого лысого на броневике, то поняла: нас ждут большие неприятности», — скажет она про Ленина.
Ее саму тем временем забрасывает в Ростов-на-Дону, и в поисках дохода — в цирковую массовку. Неожиданно в Ростове она видит афиши с Павлой Вульф и, «набравшись необъяснимого нахальства», решает ей показаться как актриса. Вульф соглашается и предлагает Фанни сделать роль итальянки в одной из пьес их репертуара. Фаина пугается: где она и где итальянка? Но затем находит в Ростове булочника из Генуи и неделю изучает язык, мимику, жесты, отдав за это всю имевшуюся наличность. Это стоило того. «Мне думается, вы способная, я буду с вами заниматься», — сказала Вульф.
В роли итальянки Фаина и дебютирует в театре. А когда театр уезжает в Крым, едет с ним, и Вульф приглашает разделить с ней жилье; она живет с маленькой дочкой Ириной. Фактически Фаина обретает новую семью — на следующие 40 лет. Павлу Леонтьевну, свою первую учительницу по театральному мастерству, она любовно называет «мамочкой». И именно с Вульф, в Симферопольском городском театре, Фаина становится настоящей актрисой — и Раневской.
Не обходилось и без курьезов. Раневская вспоминала: «Первый сезон в Крыму, я играю прелестницу, соблазняющую юного красавца. Действие происходит в горах Кавказа. Стою на горе и говорю противно-нежным голосом: «Шаги мои легче пуха, я умею скользить, как змея…» После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображавшую гору, и больно ушибить партнера».
Увы, в Крыму они переживают и самые страшные годы — период «военного коммунизма» с тифом, холерой, голодом и холодом. «Шла в театр, стараясь не наступить на умерших». Однажды Раневскую и других актеров позвали на читку пьесы, посулив в конце чтения чай с пирогом. «Шатаясь от голода, в надежде выпить сладкого чая в гостях, я притащилась слушать пьесу». Пьеса была в пяти актах и казалась бесконечной... Авторша, толстая дама в очках, читая ее, рыдала и пила валерьянку. Именно эту рыдающую авторшу так убийственно точно сыграла потом Раневская в фильме «Драма» — экранизации рассказа Чехова о назойливой сочинительнице, которую хочется прибить насмерть. «Пирог оказался с морковью. Это самая неподходящая начинка для пирога. Было обидно». (Но зато какая роль!)
В 1924-м они возвращаются в Москву, и Фаина вдруг оказывается в миллиметре от своей мечты — попасть в труппу обожаемого ею МХАТа. Протекцию составил актер Качалов, ее кумир, с которым она к тому времени подружилась (ей везло на великих друзей). Щеглов пишет в книге: «Волнуясь, вошла она в кабинет Немировича-Данченко. Пригласив ее сесть, Владимир Иванович начал беседу: он еще не видел Раневскую на сцене, но о ней хорошо говорят. Надо подумать — не войти ли ей в труппу МХАТа. Раневская вскочила, стала кланяться, благодарить и… забыла имя и отчество мэтра: «Я так тронута, дорогой Василий Степанович!» — холодея, произнесла она. «Он как-то странно посмотрел на меня, и я выбежала из кабинета, не простившись». Качалов опять пошел к Немировичу с просьбой принять Раневскую вторично. «Нет, Василий Иванович, — сказал Немирович, — и не просите; она, извините, ненормальная. Я ее боюсь».
Скитания продолжились: Бакинский рабочий театр, Архангельский драматический, Смоленский, Сталинградский. Но вот снова Москва — и судьбоносная встреча с режиссером Таировым и его Камерным театром. Именно Александр Таиров привил ей уверенность в себе. Страх перед сценой, ощущение провала преследуют Фаину очень часто. Но вместо критики она вдруг слышит: «Молодец! Молодец, Раневская! Так! Здорово! Хорошо! Умница!» — это настолько ее окрыляет, что роль проститутки Зинки в «Патетической сонате» становится настоящим прорывом. Зинку Раневской заметили все газеты того времени, и даже «Крокодил» разразился фельетоном, где утверждал, что над кассой театра висел плакат: «Все билеты проданы до конца пятилетки».
Более того, благодаря этому спектаклю состоялся дебют Раневской на киноэкране. «Однажды на улице ко мне подошел приветливый молодой человек и сказал, что видел меня в «Патетической сонате», после чего загорелся желанием снимать меня во что бы то ни стало. Я кинулась ему на шею». Приветливый человек — это молодой Михаил Ромм, пока еще не народный артист и не лауреат пяти Сталинских премий, дебютной эта картина была не только для Раневской, но и для него.
Ромм экранизировал «Пышку» Мопассана, Раневскую видел в роли госпожи Луазо, склочной жены виноторговца. В центре картины — французские буржуа, но смету новичку дают горемычную, а условия близки к полевым: 1933 год, павильон «Мосфильма» только строится, нет ни полов, ни отопления. Снимать можно только ночью, когда замирает стройка.«Роль была комедийной, но условия работы были драматическими. Мне не хватало ни героизма, ни сил, чтобы создать роль в павильоне, напоминавшем гигантский погреб. У меня зуб на зуб не попадал во время съемки», — вспоминала потом Раневская с присущим ей самобичеванием.
После такого опыта Фаина решает больше не сниматься никогда, никогда! Ведь что такое работа в кино? «Представьте, что вы моетесь в бане, а туда пришла экскурсия», — говорила она. Решает твердо, а в 1937-м… бросает ради кино тогдашнюю службу в театре.
На этом заканчивается 1 часть истории жизни великой актрисы Фаины Раневской. В следующей части мы расскажем о значимых ролях актрисы в кино.
Делитесь вашими впечатлениями и мыслями в комментариях!