Мечтать не вредно: история необычного переезда русского маркетолога в США

Вы можете похвастаться выдающимися способностями? Герой нашего сегодняшнего интервью Александр Груздев до недавнего времени, как и большинство из вас, тоже никогда так хорошо про себя не думал. А теперь о том, что он неординарная личность, свидетельствует въездная виза США O-1A. Эта виза, которая выдается людям, достигшим выдающихся профессиональных высот в своем деле: музыкантам, ученым, спортсменам и бизнесменам. Мы в Мегаплане очень любим такие истории, в которых упертые в хорошем смысле люди получают по заслугам.

Александр долгое время возглавлял крупную международную маркетинговую компанию, специализирующуюся на исследованиях автомобильного рынка. Он жил в собственном загородном доме в Новой Москве, был экспертом автомобильного рынка России и стран СНГ и отлично зарабатывал. А полгода назад вдруг взял и переехал вместе с семьей в Соединенные Штаты. Как оказалось, вовсе не вдруг. Мы спросили у него, сколько времени ушло на получение американской визы, страшно ли было уезжать в неизвестность и какие открытия о «жизни там» он уже успел сделать.

— Расскажи, что подтолкнуло тебя к переезду в США?

— Это желание копилось долго. Как-то, еще в старших классах школы, родители отправили меня учиться в США. Я достаточно долго прожил в Миннесоте, Чикаго и Нью-Йорке. Вернувшись обратно, понял, что когда-нибудь буду жить в Америке. Потом случились институт, работа, семья, немного притупившие мое желание. Но когда в 2014 году мы с женой слетали в Нью-Йорк, я вспомнил, а она поняла, что мы должны сюда переехать. Потом Лена (жена Александра ‒ прим. ред.) ездила много раз в Лос-Анджелес учиться визажу и гриму, а я с ней за компанию. В 2017 году я создал свою компанию в США и нанял адвокатов, чтобы подготовить документы для получения рабочей визы. Когда жена забеременела нашим вторым ребенком, в одну из таких поездок я предложил съездить на экскурсию в очень крутую больницу Лос-Анджелеса Cedars-Sinai. Вообще, Maternity Tour пользуется большой популярностью в США. Поскольку вся медицина тут платная, то и экскурсии в медучреждения – совершенно нормальная практика. Мы остались в восторге и в 2018 году приехали в США рожать.

— Когда вы получили визы?

— Визы нам дали в июне прошлого года. Жена пока не может официально работать, но очень этого хочет. Мечтает попасть на съемки фильмов в Голливуд и делать грим кинозвездам. Кстати, в США подозрительно иметь неработающую жену. Настанет момент, когда к тебе заглянут социальные службы, чтобы узнать, не ущемляешь ли ты права жены, запрещая ей работать. Для американцев, в принципе, странно не хотеть работать. Конечно, все мы устаем от нелюбимой работы, и любой американец мечтает заниматься тем, к чему лежит душа. Но позволить он это может себе, только если уже достаточно обеспечен.

А у меня виза O1-A – Extraordinary Ability Person. Она выдается людям с уникальными способностями, дает право работать и жить в США неограниченное время. Вместе с адвокатами мы смогли доказать американской службе гражданства и иммиграции, что я уникальный человек от бизнеса, что у меня туча достижений и мой переезд на работу принесет пользу США.

— Долго пришлось доказывать и что для этого потребовалось?

— Надо было собирать море бумаг, среди которых не менее 40 публикаций в журналах, рекомендательные письма, награды. (К слову, Александр недавно написал для Мегаплана статью о том, какие исследования полезны для бизнеса – прим. ред.). В общей сложности я собрал 4 коробки документов, доказывающих что у меня за спиной действительно уникальные достижения в бизнесе. Более всего ты крут, когда уже сам кого-то судишь. У меня были фотографии и письма, подтверждающие, что я был судьей в нескольких автомобильных конкурсах.

Высокая зарплата также важна. Но самое главное – нужно было доказать, что ты создал нечто новое, чего раньше не было. У меня был свой ТСО-калькулятор, который считает стоимость владения автомобилем. Я разработал методику расчета и сделал онлайн-инструмент, которым до сих пор пользуются крупнейшие производители автомобилей. На сбор и рассмотрение всех этих бумаг в общей сложности ушло полтора года.

— Немало. Ты переезжал с семьей, а это двойная ответственность. Признайся, были страхи?

— Был страх, что не справлюсь. Я же не прилетал на все готовое. Да, у меня в паспорте стояла виза, но на самом деле работать здесь можно только после получения номера социального страхования, а его мне, конечно, никто заранее не давал. Нужно было этот и многие другие документы получать здесь. Был страх, что не дадут. Ещё боялся, что развернут прямо на границе, ведь финальное решение о въезде принимает каждый конкретный офицер на границе, и ему наплевать, кем когда и какая выдана виза.

Так что, конечно, страхи были: от таких дурацких «вдруг чего-то не дадут» до более глобальных. Я отдавал себе отчет, что я здесь условно «таджик», что опущусь по карьерной и социальной лестницам. Но документы выдали, проекты открылись и ничего страшного, что я пока «таджик». (Улыбается)

— Не возникало мысли вернуться назад?

— Мы уже полгода тут, и раз в неделю минимум под какой-нибудь повод говорим себе: «Как хорошо, что мы здесь». Ностальгия не мучает. Мы с Леной очень любим океан, и каждый раз, проезжая или пробегая мимо него, мы наполняемся энергией и радостью от того, что можем видеть его своими глазами.

— Вы переехали и почти сразу началась история с коронавирусом. Как вы пережили самоизоляцию и как это сказалось на твоей работе?

— Нам повезло, что около нашего дома проходит беговая дорожка, которая ведет на местный пляж. До него трудно добраться на машине, он находится в стороне от оживленных трасс, и его не закрывали. Так что мы каждый день ходили с детьми к океану. На месяц закрывали фитнес-зал и бассейн в нашем комплексе, потом открыли, но ограничили количество посетителей и время. Например, бассейн работал до четырех: видимо, до этого времени коронавируса не было, а потом он вдруг появлялся. Парадоксов и здесь хватает!

Жесткой самоизоляции не было. Если какой-нибудь политик скажет американцам сидеть дома, а иначе штраф, его тут же свергнут. Закрыли несколько крупных общественных мест, например пляж «Санта-Моника». Был дурдом когда, то открывали пляжи, то потом снова закрывали. Губернатор Калифорнии много чего запрещал, но на местном уровне округа многое из этого не выполняли.

— Твой офис тоже закрывали и ты работал онлайн?

— Я предполагал, что так оно и будет некоторое время, а коронавирус мне даже помог. У меня несколько проектов остались в России, есть они в Канаде, ОАЭ и тут тоже. Вообще нет проблем консультировать онлайн. А вот продавать исследования онлайн немного проблематично. При личной встрече я могу лучше прочувствовать, какие у компании или у человека проблемы. А результаты работы сдавать в онлайне проблем особых не вижу.

— Ты работаешь независимым консультантом. Какие особенности в деловом общении ты заметил у американцев?

— Первая особенность – это обязательный small talk (в пер. с англ. легкая беседа – прим. ред.). Он здесь везде и со всеми: и с кассиром в магазине, и с крупным бизнесменом. Например, я сейчас веду переговоры с инвестором для своего нового проекта. Разговаривал с ним 5 июля после Дня независимости. Первое, что он сказал, увидев меня: «Вчера смотрел CNN, у вас там в Лос-Анджелесе, сказали, были салюты!» Американцы всегда в повестке дня, здесь невозможно не смотреть новости. В курсе событий все: от кассира до инвестора с миллионами долларов. Я уже начинаю страдать, что у меня дома нет телевизора. Я не смотрю телевизор уже, наверное, больше десяти лет и очень отвык от него в России! Здесь же он мне нужен именно с деловой точки зрения.

Говорят, мне еще повезло, что коронавирус закрыл все спортивные мероприятия. Когда откроется спорт, американцы снова начнут говорить о футболе, бейсболе, баскетболе, хоккее – поводов для small talk станет больше. Придется быть в курсе, кто с кем играл, знать основные моменты матчей и заучивать названия местных команд. (Смеется)

— Что еще поразило?

— Для меня стало открытием, что в американской культуре полностью отсутствует возможность критики. Если я рассказываю про свой проект инвесторам, они все будут говорить, что это «эмэйзинг», «слов нет, как круто», но при этом могут думать все, что угодно. Я предполагаю, что, когда они были детьми, началась волна позитивного воспитания: детей поддерживали в любой ситуации, что бы ни происходило. Они продолжают так же себя вести во взрослой жизни, считая, что всех вокруг нужно поддерживать. Никто никогда тебе не скажет, что ты дурак, твой проект ничего не стоит и «глаза б тебя мои больше не видели». Причем это работает на всех уровнях: и в бизнесе между партнерами, и когда общаются начальник с подчиненным или учитель с учеником в школе.

— Поддержка – это отлично, но как понять истинную оценку?

— Часто возникают проблемы восприятия. Мне помогает только то, что года полтора назад я заинтересовался темой гипноза и много практиковался в «чувствовании» людей. Я рад, что прошел эту практику, потому что могу и без слов понять, как человек настроен.

Заметил, что в США очень много людей заточены под что-то одно – шаг влево или вправо от своей темы для них недоступен. Возьмем хотя бы мою автомобильную тему, я специалист по запчастям. Общаясь с инвестором, финансистом или юристом по образованию, часто замечаю, что меня не понимают и даже не пытаются. Он знает, что у машины четыре колеса и как заправить бензин, и ему больше не нужно. В этом случае я просто переключаюсь на деньги: мне нужно столько, этапы инвестирования будут такими, KPI, которые нужно будет достигнуть после каждого этапа, вот такие. И тогда человек снова включается: «Эту тему я знаю, тут я давай с собой подискутирую». Саму идею ему можно не рассказывать. А другому американцу, который давно в дилерском бизнесе, нужно было продать именно идею. Он только в конце спросил, во сколько ему обойдется ее реализация.

— А что тебя удивило в бытовом плане?

— Многое. Например то, что американцы живут по световому дню: очень рано ложатся и очень рано встают. В 9-10 вечера весь наш поселок уже спит. В фитнес-центре в это время я почти всегда один, но в 5 утра там будет много людей. Огромное отличие от Москвы, где многие заведения только открываются в 10 утра! Очень важна пятница – начало уик-энда, отмечаются окончание рабочей недели и ее достижения. В субботу американец никогда не будет разговаривать о работе. На какой-нибудь тусовке с барбекю нормально спросить человека, кем он работает, и не получить ответа.

А воскресенье, первый день недели, они обычно тратят на то, чтобы отоспаться и приготовиться к работе. Обычно «чилят» на шезлонге у бассейна, часто с книгой в руках. Много читают, но мало готовят. Когда начался коронавирус, американцы смели в магазине яйца, макароны, томатный соус и всю замороженную пиццу. Очень яркий показатель того, на каком уровне американцы готовят дома.

— В свете последних свобытий нельзя не затронуть тему расизма, которая остро стоит в США. Довелось ли уже с ней столкнуться?

— Когда я отметил, что американцы много читают, я говорил про людей, которые живут по соседству со мной. Я общаюсь в основном с белыми людьми, афроамериканских друзей у меня пока нет, хотя мне будет очень интересно таких завести, чтобы самому понять особенности их культуры и общения. Про них, а также про беднейшие слои населения ничего пока сказать не могу. Общаюсь сейчас в очень и очень среднем классе.

По моим наблюдениям, корень зла находится в самой американской системе, которая провоцирует разговоры про разных людей. Все внимание акцентируется на разном цвете кожи, разных религиях, странах, а не на на том, что все едины, что цвет кожи абсолютно ничего не значит. Различия, наоборот, подчеркиваются.

Нам с нашим воспитанием очень сложно понять, в чем суть проблемы расизма и чем собственно человек с одним цветом кожи отличается от такого же человека с другим цветом. Мне кажется, в Советском Союзе и затем в России никогда не уделяли такого большого внимания национальности. Все всегда были равны, поэтому суть проблемы нам, конечно, очень сложно понять и осознать. Здесь же постоянно обсуждается разница между черными, белыми и другими нациями, и это становится очень благодатной почвой для расизма.

— В Фейсбуке ты рассказал о своей ставке как консультанта в $250 долларов в час, чем вызвал много вопросов. Многим твоим российским коллегам она показалась завышенной. Есть ставка, к которой ты стремишься?

— Двести пятьдесят долларов – моя ставка на паре сайтов, где я нахожу заказчиков, и она не самая высокая. Я здесь начинающий консультант, с ростом количества заказов даже на этих сайтах ставка будет расти. А высококвалифицированные консультанты получают здесь от $1000 долларов в час.

Разговоры моих коллег напоминают мне ситуацию, когда в Москве оказываются приезжие из Средней Азии и удивляются, как много там платят дворникам, по сравнению с их родной деревней. Приезжая сюда, тоже кажется, что здесь везде мешки с золотом. Но и отрабатывать эти деньги приходится ого-го как! Здесь умеют пользоваться услугами консультанта. Наниматели знают, чего хотят получить. От тебя ждут не разговора на общие темы из умных книжек, а конкретную работу на конкретный результат. Они дожмут тебя и не заплатят, пока не получат ответы на все свои вопросы. Так что я не стремлюсь быть консультантом за какое-то количество денег.

У меня сейчас два проекта, которые, если получатся, будут приносить мне хороший постоянный доход. Вероятно, это и есть сейчас моя цель. Работа в другой стране, общение с другими людьми, знакомство с их культурой и социальными особенностями – все это тоже очень интересно. И конечно, в плане маркетинговых исследований рынок США – номер один в мире, поэтому получение опыта работы здесь просто бесценно.