«Если продать 30 тысяч книг — будет нормальная московская зарплата»: на чём и сколько зарабатывают популяризаторы науки

Рассказывают Ася Казанцева, Виталий Егоров и Борис Цацулин.

Во всём мире, и в России тоже, популяризацией занимаются две категории людей — учёные и научные журналисты. Если вы исследователь, то в основном работаете в лаборатории, а популяризация — ваше хобби и, возможно, повод, чтобы самому следить за открытиями в смежных областях.

Вы делаете высококачественные и подробные лекции, но, как правило, работаете только с темами, которые имеют прямое отношение к области ваших научных интересов. Выступаете редко (хорошо, если раз в месяц), потому что у вас есть другая работа.

А научный журналист — это человек, который после окончания университета уже не работает в науке, не проводит своих исследований, а только читает чужие научные работы, пересказывает их широкой общественности — и занимается именно этим 24 часа в сутки семь дней в неделю.

Это мой случай. В 2008 году я окончила биофак СПбГУ, но с тех пор ни дня не работала в лаборатории (не считая последующих исследований для магистерского диплома), вот уже 11 лет только рассказываю про исследования, которые проводят другие люди.

Обе категории популяризаторов очень важны. Научные журналисты, как правило, пробуждают у людей первичный интерес к науке, а дальше зрители, если заинтересуются, могут послушать более глубокие лекции от учёных.

И если человек профессионально занимается только популяризацией, он много ездит по стране. Житель Москвы может позволить себе ходить только на лекции профессиональных учёных, потому что в Москве их проводится много.

Но жителю Нижнего Тагила или Новокузнецка важно, чтобы к нему в город приехали популяризаторы и рассказали о том, что вообще интересного в нейробиологии сейчас происходит. Настоящие учёные с публичными лекциями туда приезжают слишком редко.

Крайне желательно для популяризатора науки иметь профильное образование, например биологическое, если он собирается писать о биологии. Научных журналистов с дипломом журфака практически не бывает в природе, и даже если они пытаются работать, то очень сильно отстают от выпускников биофака.

Если человеку нужно, допустим, написать новость об идентификации какого-то нового гена, ему критически важно знать, что такое гены в принципе, и неплохо бы понимать, какими методами их исследуют. У человека с биологическим образованием эти знания уже есть, поэтому он просто садится и вникает в ту научную статью, которую предстоит пересказать, — и через полдня текст готов.

Может быть, немного корявый с литературной точки зрения, но это быстро поправит редактор, а за три месяца автор и сам натренируется. Человеку с журналистским образованием сначала нужно разобраться во всех предпосылках исследования. Он делает это три дня, а потом всё равно сдаёт текст с ошибками, вызванными недостаточным пониманием темы. Пускай даже это будет хорошо написанный текст, а толку?

Во-вторых, обязательное требование — знание английского. Если у человека нет английского языка на уровне хотя бы upper-intermediate, то заниматься популяризацией науки он не сможет, потому что ему просто не будет доступен материал для работы. Английский — международный язык науки, все осмысленные исследования публикуются именно на нём, независимо от того, живут ли авторы этих исследований в Токио, Амстердаме или Воронеже.

Если человек не знает английского, он не сможет прочитать ни один первоисточник. И всё, что ему останется, — брать интервью у исследователей из Воронежа. Это тоже осмысленная работа, но малая часть от всего, что может делать нормальный научный журналист. Да и хорошее интервью невозможно сделать, если вы не можете заглянуть в научные статьи этих людей.

И, конечно, неплохо бы обладать теорией разума, theory of mind — то есть уметь ставить себя на место читателя, представлять, что ему может быть понятно или непонятно, интересно или неинтересно. Всегда быть на его стороне.

Как и большинство моих коллег, я начинала с работы в редакциях — офис, зарплата, полный день, стандартные журналистские задачи: брать интервью, писать новости, снимать сюжеты. Всё как у обычного журналиста, только про науку.

Постепенно человек набирает опыт, и в структуре его работы увеличивается доля фриланса: дружественные журналы и сайты заказывают обзорные статьи по перспективным темам. В итоге человек набирает настолько много опыта, что начинает писать книжки, и именно они становятся основным способом передачи информации.

Параллельно книжки приносят личную известность, она сопровождается многочисленными приглашениями прочитать где-нибудь лекцию, и это занятие за несколько лет становится основным источником дохода.

Общий тираж моих бумажных книжек перевалил недавно за 100 тысяч экземпляров. Думаю, это самый эффективный способ взаимодействия с аудиторией. У лекций на YouTube тоже часто бывает больше 100 тысяч просмотров, но тут совершенно разная глубина погружения. Если человек читает бумажную книжку, то он на ней сосредоточен, иногда даже клеит стикеры или делает выписки; а если слушает лекцию, то, скорее всего, делает это вполуха, пока бегает по дорожке.

Когда у популяризатора науки появляется личная известность, к его доходам становятся применимы общие закономерности шоу-бизнеса. Нормальный человек получает столько денег, сколько он сделал работы. У человека с личной известностью количество денег зависит от того, какому количеству людей его работа понравилась.

Допустим, концертный зал приглашает меня прочитать лекцию и договаривается, что поделит со мной доходы от продажи билетов 50 на 50. И продаёт эти билеты по 400 рублей. Если на эту лекцию придут 30 человек, то мой гонорар составит 6000 рублей. А если 300 человек, то 60 тысяч рублей за тот же самый час работы.

Ну понятно, что час выступления — это вершина айсберга, это становится возможным, когда было много лет обучения, профессионального опыта, когда уже есть накопленная личная известность; само выступление, естественно, тоже готовится заранее.

С книжками примерно такая же математика: за один бумажный экземпляр автор получает примерно 20 рублей. А чтобы написать книжку, требуется полгода — это если вы уже отчётливо понимаете, про что она будет и на основании каких исследований.

Соответственно, если вы потом продали 3000 экземпляров, то за полгода работы вы получили 60 тысяч, по 10 тысяч в месяц. Но если продали 30 тысяч экземпляров, то у вас уже нормальная такая обычная московская зарплата. Правда, приходит она не сразу, а когда-то потом, постепенно, по мере того, как книжки продаются.

Продажа яйцеклетки не имеет никакого отношения к заработку и напрямую не связана с популяризацией науки. Речь шла о сборе денег для фонда «Эволюция». Это организация, которая поддерживает научпоп в России, в частности, издаёт книжки и проводит лектории в регионах.

Чтобы на это были средства, «Эволюция» каждый год объявляет краудфандинговую кампанию и придумывает разнообразные призовые лоты, в том числе за счёт привлечения дружественных научно-популярных звёзд. Можно, скажем, пойти на экскурсию в зоопарк с Евгенией Тимоновой или поиграть в Minecraft с Александром Панчиным.

В этом году у фонда завелись новенькие пиарщики, довольно дерзкие. При обсуждении потенциальных лотов они спросили, не хочет ли кто-нибудь из членов совета фонда выставить на продажу свою сперму. Я на это ответила, что спермы у меня нет, но в 2020 году я планировала замораживать яйцеклетки.

Наши юные пиарщики загорелись и решили сделать из этого лот, причём даже не в 2020 году, а заранее, ещё в 2019 году. Я удивилась, но возражать не стала. И это действительно оказалось хорошо, потому что в итоге как раз позволит мне заранее скоординировать планы с покупателем.

Кроме того, выставление моей яйцеклетки в качестве лота для краудфандинга действительно вызвало большой общественный интерес, в том числе привело к появлению ряда публикаций о современных репродуктивных технологиях. Этот эффект, конечно, обрадовал меня как популяризатора, но не то чтобы я его заранее планировала.

Сейчас у меня вообще sabbatical year — знаете, так называют длительный творческий отпуск, когда человек берёт паузу в своей основной деятельности и занимается чем-то смежным, чтобы выдохнуть и подумать, куда двигаться дальше.

Я выиграла стипендию британского правительства Chevening и уехала в Бристоль, получать ещё одну магистерскую степень, по молекулярной нейробиологии. Никаких лекций не читала вот уже месяц и в ближайшие месяцы не планирую. Я довольно сильно устала от выступлений, потому что у меня только летом вышла третья книжка и до отъезда в Англию я объехала 20 городов за два месяца, чтобы проводить её презентации.

Лениво думаю о том, что неплохо бы здесь, в Англии, завести видеоблог, но пока не придумала, как он может выглядеть и чему быть посвящён. Вероятно, буду писать какие-нибудь статьи для дружественных российских СМИ, но тоже потом, когда адаптируюсь к новой учёбе.

Когда вернусь в Россию, продолжу читать лекции в регионах, но буду параллельно выбирать себе аспирантуру и вообще дрейфовать в сторону исследовательской деятельности. В моей нынешней работе мне не хватает команды и коллег, которые были бы старше и умнее меня, чтобы смотреть на них снизу вверх и восхищаться. Не получается выполнять завет Ричарда Фейнмана — «стараться никогда не быть самым умным парнем в комнате».

Человечество накопило невероятно большой массив знаний и продолжает наращивать его очень быстро. Настолько большой массив, что ни один отдельный человек уже не способен в нём ориентироваться.

Поэтому возникает большой спрос на популяризаторов науки. Это переводчики, ретрансляторы. Люди, которые следят за более широкой областью знания (например, за всей нейробиологией сразу), — заведомо на менее глубоком уровне, чем учёные, но достаточно погружены, чтобы транслировать информацию хотя бы о самых важных, ключевых открытиях.

Они снимают сливки и экономят читателю время. Позволяют ему хотя бы немного быть в курсе происходящего, не чувствовать себя выброшенным на обочину прогресса.

Знакомство с современной научной картиной мира — это полезно. Это позволяет человеку быть более интересным собеседником. Принимать более грамотные решения, например, в отношении собственного образа жизни или при выборе стратегии инвестирования денег. Жить в более интересном мире, видеть больше связей между явлениями из разных областей.

Всю взрослую жизнь я занимался журналистикой и к космонавтике отношения не имел. 7 августа 2012 года — следующий день после посадки марсохода Curiosity — день, когда я решил начать заниматься популяризацией космоса.

Это событие очень удачно осветили в NASA. Увидел в онлайн-трансляции из ЦУПа восторг команды, понял, какая это была сложная операция, благодаря ей теперь на Марсе будет стоять аппарат, поставляющий научные данные на Землю. Тогда я осознал, что хочу заниматься тем же, а не рассказывать о новинках в автосалоне.

Сделал тогда самое простое, что мог, — создал сообщество во «ВКонтакте» «Curiosity — марсоход», начал писать туда. Затем вышел на «Хабр». Там я увидел, насколько людям интересен космос и насколько отечественная космонавтика неизвестна для них. В новости попадала только информация, например, о падении ракет (то, что привлекает большое внимание), в остальном — гигантский вакуум.

Тогда Роскосмос не прикладывал усилий для популяризации своей деятельности. Я стал писать об этом. Затем о космосе стали писать и многие другие блоггеры. И наконец сам Роскосмос стал заниматься популяризацией в ответ на интерес. Надеюсь, моя деятельность тоже послужила толчком для развития популяризации космонавтики в России.

Сейчас у нас с популяризацией космоса в России всё прекрасно. Робот «Фёдор», например, — великолепная PR-акция.

Изначально я был нацелен на аудиторию, далёкую от темы космоса, — на гуманитариев. Но оказалось, что это интересно и тем, кто работает в технической отрасли, в том числе космической, в силу своей концентрации на одной теме им сложно следить за тем, что происходит в других.

Всегда стараюсь писать максимально просто, чтобы было понятно любому человеку, пришедшему на канал здесь и сейчас. Мне самому до сих пор многое непонятно. Но в этом и смысл. Идёшь, разбираешься и рассказываешь.

Через полгода меня взяли пресс-секретарём в российскую частную космическую компанию Dauria Aerospace. Тогда популяризация науки стала моей профессией. В компании понимали важность популяризации космоса в целом. Поэтому поддерживали мою деятельность.

Помимо приоритетных задач (вроде пресс-релизов о компании), всё свободное время за рабочим местом я мог писать в блоге о том, как, например, индийцы летают на Луну. Это серьёзно меня поддерживало, давало возможность набирать аудиторию и открывало доступ к специалистам отрасли.

Изначально в офисе компании меня хотели «посадить» к бухгалтерам, юристам и прочим. Я попросился к инженерам. Если что-то было непонятно по баллистике или устройству космических аппаратов, я просто мог встать, подойти к прямому специалисту, он всё объяснял мне, а я читателям.

Когда пишешь про марсоход и за спиной с одной стороны специалисты обсуждают площадь солнечных батарей, а с другой — собирают космический аппарат — это бесценная атмосфера. Ради этого я переехал в Москву, хотя никогда ранее не хотел. Но подумал: «Москву не люблю, но космос люблю, ради космоса поеду». Это было важное решение.

Через год начали поступать первые приглашения на лекции, причём за некоторые предлагали платить, что было поначалу удивительно. Потому что я любил тему космоса, погрузился в неё с головой, ни на какие другие темы поддержать разговор был в принципе не способен.

Достал космосом всех своих родных. А здесь мне предлагали возможность выговориться, перед большой заинтересованной аудиторией, которая ещё и вопросы будет задавать. Я и сейчас много лекций провожу бесплатно. Где-то оплачивают только перелёт. Иногда езжу и за свой счёт.

Лекции дают 10–25% дохода. Это, как я называю, неплохая прибавка к пенсии. Хотя с каждым годом процент вклада в общий доход растёт. Лекция на один час стоит 20 тысяч рублей. Корпоративное или коммерческое мероприятие: 40 тысяч рублей. Выезд на корпоративное или коммерческое мероприятие в другой город: 50 тысяч рублей в день. Лето — сонный период, январь — сонный месяц. В апреле у меня «ёлки». Потому что 12 апреля все хотят лекции про космос.

В Dauria Aerospace не работаю с 2018 года. Сейчас есть несколько работодателей, где я работаю на полставки. Сотрудничаю, например, с музеем космонавтики, веду лекции, помогаю вести соцсети.

Полной независимости достичь не получается, но и не хочется. Сотрудничество с учёными, с частными предпринимателями, которые занимаются космонавтикой, даёт круг общения. Мне важно быть причастным. Хоть я по-прежнему не кручу гайки на ракете, не прокладываю путь для лунохода, но свой вклад в развитие космонавтики делаю.

Открыл блог на Patreon, аудитория оказывает серьёзную поддержку. Пишу в блоге LiveJournal, соцсетях, публикуюсь на «Дзене», веду свой сайт. Суммарно это позволяет жить и развивать проекты.

Популяризатор моего уровня в среднем может зарабатывать 120–150 тысяч рублей в месяц.

Недавно написал первую книгу «Делай космос». Книга сегодня, особенно в научпопе, — убыточное дело. Это больше инвестиция в личный бренд. Теперь я не только блогер, но ещё и писатель. «Делай космос» во многом основана на публикациях в блогах. Работал над ней плотно в течение двух месяцев. Суммарно заработал на сегодня около 65 тысяч рублей.

Следующая книга про полёт астронавтов Америки на Луну требует больше времени. Уже потратил около шести месяцев, на «доведение» нужно ещё около трёх. Здесь сомневаюсь, что продажи компенсируют потраченную работу. Но не хочется, чтобы было стыдно. Это будет уникальный материал. Например, в книге будут впервые опубликованы фото американских аппаратов на Луне, сделанных китайцами.

В какой-то момент смотреть, как делают другие, и рассказывать об этом становится не так интересно. Ты понимаешь, что хочешь делать что-то сам в той сфере, про которую говоришь. Понимаешь, как это круто, начинаешь разбираться, задумываться, куда бы сам приложил усилия.

Это очень важный момент для каждого популяризатора. Кто-то идёт получать второе высшее образование, чтобы дальше развиваться профессионально в своей сфере науки. Кто-то начинает писать книги. Кто-то, как я, пытается организовать общественный космический проект.

Я инициировал открытие краудфандинга на проект по созданию собственного космического аппарата лунного микроспутника. Группа инженеров занимается разработкой, а я у них как пресс-секретарь, идейный вдохновитель и немного как талисман, как у спортивной команды.

Мы хотим создать микроспутник, который полетит к Луне и сфотографирует следы американцев. Я не сомневаюсь, что они там были, но разговоры ведутся, интерес к теме есть. Для меня это не попытка разоблачить или доказать, это возможность создать собственный космический проект.

Это — недёшево. Накраундфандить полностью не получится, надеемся на поддержку меценатов и рекламодателей. Хочу полностью заклеить спутник, как гоночную машину, брендами рекламодателей.

Моя задача как блогера — повышать доверие к моим статьям у наибольшей аудитории. А доверие можно повышать только одним способом — достоверностью.

Любой источник информации должен к этому стремиться. Но делают это, конечно, далеко не все. Многие паразитируют на желании людей увидеть сказку, усложнить мир так, как нам хочется, а не принимать таким, какой он есть.

Мы достаточно хорошо осмотрели нашу Солнечную систему, знаем из чего она состоит, а чего в ней точно нет. Но часть людей продолжает жить ожиданиями о космосе, которые были 100 лет назад, ждёт чего-то невероятного. Есть те, кто зарабатывает на этом желании.

Никто не хочет жить в мире без марсиан. Хотя в последнее время кажется, даже Голливуд начал подозревать, что в космосе кроме нас никого нет. Эта мысль прослеживается в последних фильмах о космосе, и это правильно.

Парадигму нужно менять, не обещать сказки, хотя и они очень хорошо популяризуют космос. Космос с инопланетянами куда интереснее космоса без них. Но я всё-таки сторонник прагматичного отношения к космосу. Мы только тогда сможем его освоить, полететь на Марс и построить там города, когда научимся видеть космос таким, как он есть.

Отчасти рост научно-популярного контента — это естественный процесс. Отчасти — влияние информационной среды, последствия её деятельности. По телевизору мы видим очень много информации с политической повесткой, причём негативной.

Про научные достижения — намного меньше. Людям интересно и хочется следить за позитивными событиями, которые развивают мир. Наука — что-то безусловно положительное. Она символизирует интеллектуальное, техническое и другие направления развития человечества.

Кто-то скажет, что самое важное для того, кто занимается популяризацией, — критическое мышление. Звучит хорошо, но это просто красивое слово. Его нельзя выработать, если ты не знаком с вопросом. Никакое критическое мышление не поможет понять существенную разницу между термином «сахара» и «сахарный песок». А в контексте пищевой химии первое — название для целой группы разных соединений, а второе — конкретное вещество.

Самая базовая задача популяризатора — читать и искать информацию о том, чего не слышал. Навыки поиска не так сложны. Для этого нужно уметь правильно работать с информацией (она общедоступна), обладать базовыми знаниями в определённой области. Такие знания при должном усердии и прилежности приобретаются ещё в школе.

Уместно вспомнить и о классике когнитивных искажений — советы опытных специалистов не подойдут для тех, кто только хочет войти в профессию. И тут точно необходимо острое, я бы сказал, компульсивное желание поделиться своими соображениями и знаниями с теми, кто может их разделить, как с такой же готовностью принять то, что их не разделят.

Меня стали называть просветителем недавно. Раньше я именовался спортивным блогером и нутрициологом. С детства у меня были проблемы с позвоночником, они есть и сейчас — сколиоз третьей степени. И надо было как-то с этим жить и, желательно, достаточно комфортно.

Врачи мне предлагали не кататься на самокате, а исключительно на велосипеде, поскольку односторонняя нагрузка будет для меня вредна. Подобные советы я получал всё время «лечения» в разных высокоуровневых медицинских заведениях. Я начал с самообразования — подробно изучал тему, искал корректные тренировки. Исследуя тематику, я обнаружил, что в рунете просто полно лжеметодик, псевдоэкспертов и неэффективных программ.

Естественнонаучные дисциплины были моей темой ещё со школы. Кроме того, я смотрел много лекций в сети на тему питания, среди которых были очень хорошие форматы. Это тоже меня вдохновило: и сам формат, и стиль подачи, и тематика. Я подумал, раз эти вещи мне интересны, раз я в них начинаю разбираться, почему бы не рассказывать о своих наработках другим?

В русскоязычном сегменте таких материалов не было вообще ни в каком виде. Я решил записать наработки в виде видеодневника.

Мой контент — далеко не на тему того «ЗОЖа», который за ограничения, запреты и фанатизм — как раз оттуда произрастают большинство вредных и опасных мифов. Чего стоит только модный тренд на биохакинг или отказ от сахара, мяса, глютена и прочего. Мы с командой ведём свой архив историй от людей на канале «СМТ-научный подход», которые получили проблемы со здоровьем, а редко — жизнеугрожающие состояния от самых разных псевдонаучных практик.

Форматов на канале много, борьба с мифами — один из основных.

Популяризация — это предоставление информации, и она сейчас полностью бесплатна. Это не книги, с которых я получал бы авторский гонорар, и не работа в каком-либо издании. Платных материалов сейчас нет, но в своё время появятся и они.

Доходы с контекстной рекламы в роликах не приносят тех денег, что можно назвать заработком. Первый год я не включал рекламу, так как тогда реклама в роликах, как мне казалось, может оттолкнуть зрителей. В 2013 году видеоканал приносил мне около $50 от контекстной рекламы, что встраивает YouTube.

На 2015 год это было уже $150–400, и я мог себе позволить работать чуть больше над проектом, снижая нагрузку на основной работе. В зависимости от сезона и количества материалов сумма плавала. Но монетизация исключительно за счёт контента имеет большой минус — алгоритмы не продвигают сложные и большие видео. А подробные разборы темы требуют и сложности, и времени на раскрытие темы. Поэтому, несмотря на рост аудитории, доходы от YouTube не растут.

Сейчас доход с канала соответствует доходу 2015–2016 годов. Алгоритмы YouTube изменились, контента и авторов в целом стало больше, и что самое неприятное, мой контент, что раньше монетизировался, сейчас постоянно теряет монетизацию — то «18+» ставят, то ограничения.

Чтобы научпоп зарабатывал на контекстной рекламе, ролик должен быть коротким, до 20 минут, с высокой частотой публикации. Сложные разборы по часу и низкая частотность публикации дают качество, но снижают доходность и продвижение канала.

Но я всё равно остаюсь сторонником цельного повествования и серьёзной проверки фактов. А для тех, кто торопится, создан дополнительный канал с тезисами по самым главным темам. Более того, Instagram как социальная сеть имеет большой потенциал для публикации в нём образовательного контента, в чём я за последний год убедился, дублируя выдержки с канала в профиль.

Я и сейчас не зарабатываю популяризацией. Основной заработок получаю от производства продуктов для питания спортсменов и функциональных добавок CMTech. Рекламирую в роликах продукты своего производства.

Мы с командой создаём DNVB-компанию, которая создаёт новый способ взаимодействия с потребителем. Я не просто рассказываю какие-то факты или транслирую рекомендации — мы предоставляем людям фактический, физический продукт, в котором я выступаю не рекламным лицом, а человеком, максимально гарантирующим качество и контролирующим максимум производственных процессов.

Плюс я веду консультационную практику как с обычными людьми, так и спортсменами разных дисциплин.

Самый большой охват, разумеется, приносят доходы с партнёрской программы YouTube (деньги платятся буквально за количество просмотров). Но доля этих доходов в общих минимальна. Дальше по охвату идёт реклама, но её доля в общих доходах тоже мала — так как потенциального кандидата на рекламу нужно ещё отобрать. А отбор у меня очень строгий — то, что я рекламирую, становится тем, за что я ручаюсь, потому 90% рекламных предложений я попросту отвергаю.

Бренд спортивного питания — от него идёт большинство выручки, в компанию мы реинвестируем почти все полученные средства. Стартовые инвестиции — суммарные личные сбережения с бизнес-партнёром в виде 100 тысяч рублей и около 30 млн рублей в год выручки (если считать с прошлого октября).

Такой рост оборота при не самой высокой наценке на продукцию, расходы на собственную логистику и качественное производство по стандартам HAACCP требует либо внешних инвестиций, либо почти полного отсутствия «выводимой» прибыли, когда реальная прибыль перенаправляется в рост. Я решил выбрать второй вариант — развиваемся самостоятельно и без внешних вливаний.

Как итог — заработка фактически нет, из оборота вынимается только та часть прибыли, что нужна на повседневную жизнь, но если речь идёт об общем объёме увеличения доступного ликвидного капитала — то я более чем доволен.

Рост интереса к популяризации вписывается в концепцию life education — получения новых знаний на протяжении всей жизни. А тренд к постоянному получению знаний, то есть информации, связан с невероятным ростом объёма этой научной информации. Знания теперь требуются не только для работы, для создания, но и для потребления.

Главное — сеть «вырвала» научное знание из зоны элитарности. Оно в самом прямом смысле теперь доступно каждому.

На мой взгляд, для тех, кого окрестили поколением Z, объяснять ценность постоянного самообучения не нужно. Они вообще не жили вне цифровой среды, которая меняется прямо на глазах. Обучаться новому для них критически важно: не выпасть из цифровой среды равно «не выпасть из социальной жизни».

#научпоп #блогеры