История одной семьи: когда суд становится спасением

Двадцать лет брака превратились в ад. Муж пил каждый день, пропивал зарплату, влезал в долги. Квартиру чуть не потеряли из-за его кредитов. Дочь стыдилась приводить друзей домой. Я работала на двух работах, чтобы содержать семью. Иск об ограничении дееспособности казался единственным выходом из этого кошмара.

Решение далось нелегко. Ограничить дееспособность мужа означало признать его недееспособным частично. Лишить права распоряжаться деньгами. Сделать его зависимым от моих решений. Но другого выхода не было — семья разваливалась на глазах.

Подготовка к суду заняла полгода. Собирала справки из поликлиники о постановке мужа на учет у нарколога. Копила чеки на алкоголь, которые находила в его карманах. Записывала свидетельские показания соседей о его поведении в пьяном виде.

Самым сложным было получить справку о доходах семьи. Моя зарплата составляла 28 000 рублей, его — 35 000. Но из его денег на семью не попадало ничего. Все уходило на выпивку и долги. Пришлось собирать чеки о покупке продуктов, оплате коммунальных услуг, лечении дочери.

Юрист объяснил — нужно доказать причинно-следственную связь между пьянством и материальными трудностями. Недостаточно показать, что муж пьет. Важно доказать, что из-за этого семья бедствует. Собирала справки о задолженностях по кредитам, коммунальным платежам, алиментам на ребенка от первого брака.

Медицинские документы стали основой дела. Справка из наркологического диспансера о хроническом алкоголизме. Выписки из больницы после запоев. Документы о прохождении кодирования, которое не помогло. Каждая бумага подтверждала серьезность проблемы.

Первое заседание прошло формально. Судья изучил документы, назначил судебно-психиатрическую экспертизу. Муж возражал против ограничения дееспособности, нанял адвоката. Утверждал, что я преувеличиваю проблему, что он контролирует ситуацию.

Экспертиза длилась месяц. Стоила 18 000 рублей — большие деньги для нашей семьи. Эксперты изучали медицинскую карту мужа, проводили тесты, беседовали с ним. Заключение было в мою пользу — алкогольная зависимость действительно мешает разумно распоряжаться доходами.

Основное заседание превратилось в эмоциональную драму. Муж обвинял меня в попытке завладеть его деньгами. Я рассказывала о годах унижений, долгах, страхе за будущее дочери. Свидетели подтверждали мои слова. Соседи рассказывали о скандалах, участковый — о вызовах полиции.

Решение суда было в мою пользу. Мужа ограничили в дееспособности, меня назначили попечителем. Почувствовала облегчение впервые за долгие годы. Появилась возможность контролировать семейный бюджет, планировать расходы, копить деньги на образование дочери.

Статус попечителя дал мне право получать зарплату мужа и распоряжаться ею. Оставляла ему деньги на личные расходы — 5000 рублей в месяц. Остальное тратила на семейные нужды. Квартиру удалось сохранить, долги постепенно погасили.

Муж первые месяцы бунтовал. Требовал больше денег, угрожал подать апелляцию. Но постепенно привык к новому порядку. Пить меньше не стал, но тратить на алкоголь огромные суммы уже не мог. Семейный бюджет стабилизировался.

Через два года попытались снять ограничение дееспособности. Муж прошел лечение в частной клинике, получил справку о ремиссии. Но через полгода сорвался снова. Суд оставил ограничение в силе. Видимо, болезнь оказалась сильнее его воли.

Сейчас живем относительно спокойно. Дочь поступила в институт на бюджет — смогли накопить на подготовительные курсы. Квартиру отремонтировали, купили новую мебель. Отношения с мужем натянутые, но скандалов стало меньше. Он понял — деньги теперь контролирую я.

Процедура ограничения дееспособности — не панацея от алкоголизма. Человек может продолжать пить. Но семья получает защиту от финансового краха. Возможность планировать будущее, не опасаясь, что завтра останешься без средств к существованию. Для многих женщин это единственный способ сохранить семью и детей.