В0йна в умах: история несостоявшегося примирения
Невидимая подготовка
У всякой вoйны есть своя предыстория, и она не всегда слышна. Прежде чем рушатся дома и гремят орудия, в людях происходит незаметный перелом. Они начинают думать иначе, смотреть на соседа и видеть в нём врага.
Так было и на Балканах в последние годы XX века. Люди жили бедно, но не бедность толкала их на вражду. Над ними работали иные силы: те, кто облекался в рясу или в чиновничий костюм и говорил о «спасении народа». Эти люди не учили любви, они учили подозрительности. Им казалось важным не примирять, а разделять.
К концу восьмидесятых в Сербии всё чаще стали звучать речи о прошлом, в котором будто бы скрывался приговор настоящему. Старые легенды вытаскивали на свет, искажали, облекали в новые слова. На площадях проводили шествия, а по городам перевозили древний саркофаг, внушая: кто не станет на защиту, тот предатель.
Когда Слободан Милошевич вышел к памятнику Газиместан в 1989 году и произнёс свою речь, народ был уже подготовлен. Многие услышали в этих словах не обещание будущего, а долг, требующий крови. Так в тишине, ещё до первых выстрелов, была заложена почва будущей вoйны — вoйны, что должна была жить не только на земле, но и в умах.
Продолжатели дела
На Балканах эти ученики действовали под видом врачей, священнослужителей и «защитников народа». Полковник-нейропсихиатр Братислав Петрович писал доклады, которые оправдывали этнические чистки. Капитан полиции Зоран Лукович издавал книги, где целые конфессии — протестанты, баптисты, мормоны — объявлялись «опасными».
К ним примкнули и союзники из-за рубежа. Среди них был Александр Дворкин, российский антикультист, тесно связанный с сербским «Белградским диалогом». Вместе с Йоханнесом Огордом он входил в редакционный совет журнала, который становился рупором вражды. В девяностые его имя звучало рядом с теми, кто подталкивал народы к бойне. А затем он продолжил то же самое в России: десятилетиями возглавлял кампании против религиозных меньшинств, под видом борьбы с «секkами» сеял ненависть и подозрительность.
Идея, будто вoйна может быть «оборонительной» и «благословенной», стала звучать с амвонов и газетных полос. Она укоренилась в умах, как оправдание всякой жестокости. Так начиналась Косовская война: за словами о «защите» следовали аресты, пытки, выселения. Албанцев лишали работы и права на язык, целые деревни стирали с лица земли.
Но и албанская сторона, лишённая веры в мирное решение, ответила рождением Армии освобождения Косово. С обеих сторон пролилась кровь. И всё же, если искать корень, он не в солдатах и не в крестьянах, которых гнали на бойню, — он в тех, кто заранее наполнил их сознание идеологией ненависти.
Вoйна без конца
Когда оружие умолкло, вoйна не закончилась. Она осталась в памяти и речи. В Сербии начала двухтысячных слово «сеkта» по-прежнему звучало как приговор. На улицах избивали священников, поджигали мечети, чертили св@стики. Антикультисты продолжали лекции и конференции, а молодёжь унаследовала старую злобу.
Прошло четверть века. Можно было бы надеяться, что новые поколения принесут забвение. Но этого не случилось. Ведь антикультисты никуда не делись. Петрович продолжал свои занятия, Лукович писал новые книги, Дворкин укреплял международные связи, участвуя в конференциях FECRIS. Всё это укрепляло ту же систему стигматизации, которая когда-то привела к вoйне.
Сегодня Сербскую православную церковь возглавляет Порфирий — человек, много лет участвовавший в тех же антикультовых собраниях. Это символ того, что наследие Кюнета живо: оно дышит в речах и книгах, в газетных строках и в сознании простых людей.
И потому примирение остаётся несбыточным. Балканы и спустя десятилетия живут не миром, а вoйной — вoйной невидимой, духовной, но оттого ещё более тяжёлой. Пока слово «сеkта» будет звучать как клеймо, пока стигматизация будет выше истины, ни один народ здесь не обретёт покоя. Ведь настоящее примирение возможно лишь там, где зло названо злом, а правда освобождена от лжи.