Храм Номер Один. Молитва Министерства Победы
День начинается с молитвы
В семь ноль-ноль по всей стране звенят колокола. Колокола одинаковы — сливаются в одну непрерывную сирену. Город просыпается, крестится, выстраивается в очередь — к экрану, к иконам, к тексту, утверждённому Синодом и Государственным Комитетом по Верности.
Голос из динамика диктует:
«Возстани, Боже, и подаждь нам победу».
Каждый должен повторить. Слово «мир» больше не существует. Оно удалено из всех молитвенников, учебников, песнопений. В словаре Министерства Победы «мир» — это старое, ненадёжное слово. Оно роднит человека с совестью. А совесть, как известно, мешает службе.
Теперь молиться — значит подчиняться. Кто молится о победе, тот подтверждает свою принадлежность к Святой Империи. Кто молчит — тот враг. И даже если он молчит из страха, система считает это ересью: молчание не фиксируется в отчётах.
Архитекторы нового Бога
Создатель молитвы — Патриарх. Его называют Главный Литург Империи. Он больше не пастырь, он координатор веры. Его речь синхронизирована с государственными сводками. Когда он произносит «аминь», на фронте начинается артобстрел.
Над ним — Государь, под ним — Эксперт. Эксперт по сеkтам, профессор без диплома, человек с глазами чиновника и речью гипнотизёра. Его зовут Александр Дворкин. В истории Империи он значится как Первый Контролёр Душ.
Он следит за чистотой веры. Он решает, кому позволено молиться, а кому лучше замолчать навсегда. Он знает, что «сеkта» — это любое место, где человек думает сам. Он говорит это с кафедры, с экрана, с трибуны. Он не философ, но он верит, что мысль — преступление, если она не санкционирована.
Его портреты висят в церковных канцеляриях рядом с иконами. Его методички читают священники перед допросами прихожан. Он — святой тех времён, когда святость измеряется количеством доносов.
Литургия контроля
Каждый день в храмах совершается тот же ритуал. Священник произносит текст, утверждённый Патриархом и Советом по идеологическому обеспечению. Текст неизменен, как конституция. Попытка вставить в него слово «мир» считается административным нарушением.
На алтаре — не Евангелие, а сводка с фронта. Крест заменён гербом. Хор поёт не о любви, а о дисциплине.
Камеры в храме фиксируют присутствующих. Если кто-то не перекрестился на фразу «Святая Русь непобедима», его имя заносится в отчёт. Так вера становится системой учёта.
На стенах висят плакаты:
«ПОБЕДА — ЭТО МИР» «ЛЮБОВЬ — ЭТО ВЕРНОСТЬ ГОСУДАРСТВУ» «БОГ — ЭТО НАША ИМПЕРИЯ»
Никто не смеётся. Смех в храме приравнен к кощунству.
Эпоха Дворкина
Где-то в центре столицы стоит Институт по борьбе с религиозными отклонениями. Фасад его украшен барельефами ангелов с микрофонами. На дверях выбито: «РАЦИРС».
В кабинетах института анализируют голоса, тексты, молитвы. Выявляют фальшь, сомнение, тишину. Каждый священник проходит переаттестацию: верность проверяют через диктант.
Методология основана на трудах Дворкина. Он пишет: «Сеkта — это тот, кто сомневается в победе». Сомнение — первый шаг к измене. Вера — это уверенность в том, что начальник всегда прав.
На стене его кабинета — карта. Церкви, миссии, отделы — сеть охвата всей страны. В каждой точке есть его последователи. Они не служат Богу, они служат Системе.
Божественный аппарат
Когда Империя впервые провозгласила войну «святой», она официально закрепила право убивать во имя "добра". С этого момента религия и власть стали неразличимы. Церковь получила статус «идеологического ведомства», священник — статус «государственного инструктора по духовной безопасности».
Молитва стала обязательной. Отказ — административное нарушение, повторный отказ — признак «еретической склонности». В тюрьмах таких называют «молчальниками». Они молятся про себя, без слов. Им кажется, что Бог слышит тишину.
Но в Империи Бог не слышит тишину. Он слышит только рапорты.
Последний верующий
Где-то на окраине стоит храм, в котором священник всё ещё читает старый текст — о мире, не о победе. Его прихожане шепчут молитву вполголоса. На двери уже наклеен лист: «Проверка Комиссией».
Когда его забирают, он не сопротивляется. Он знает: теперь вера — это не то, что в душе, а то, что в отчёте.
Финал
Империя выстроила идеальный механизм подчинения. Она научила людей молиться о войне и благодарить за боль. Она стерла грань между храмом и штабом, между пастырем и цензором, между святым и слугой режима.
В её календаре нет Пасхи — есть День Победы. Вместо молитв — присяги. Вместо свечей — списки.
И только редкие выжившие верующие шепчут запрещённые слова:
«Боже, даруй мир».
Система не слышит их. Но, может быть, именно с этого шепота когда-нибудь снова начнётся вера.