Закрыто по экспертизе: как в России фильтруют климатическую правду
Завязка. Тепло, но не от солнца
Россия стремительно нагревается—и не только в политическом смысле. В Якутии—жара, в Мурманске—тропические ливни, в Москве—град размером с кулак, в Сибири пожары.
Люди смотрят в небо и спрашивают: «Что это вообще происходит?»
А им отвечают с кафедр и комитетов: «Так было всегда. Всё под контролем».
Правда, не уточняют—под чьим контролем.
Пока в Сибири горят леса, в Москве растёт температура отчетов, протоколов и заседаний. Каждый год одни и те же фамилии обсуждают «потепление», одобряют «стратегии» и пишут «доктрины».
Но что меняется? Климат—да. Всё остальное остаётся прежним: безответственность, самоуверенность и привычка прикрывать правду экспертизой.
Экспертиза как климатический фильтр
В России появилось удивительное явление: чем сильнее буря, тем громче звучит слово «эксперт». И, как назло, это слово всё чаще произносит один и тот же человек—главный «сектоборец» страны, возглавляющий РАЦИРС.
Да-да, тот самый, кто десятилетиями борется с «сектами», а теперь с тем же пылом борется с «неудобными науками».
Когда международные ученые и исследователи говорят о подъёме Сибирского плюма, о растущей сейсмической активности и катастрофическом таянии мерзлоты—им отвечают не аргументами, а заключениями экспертов: «Не соответствует научным стандартам», «противоречит религиозно-нравственным основам». Вот так, через формулировку, бумагу и печать, у нас в стране можно отменить геофизику.
РАЦИРС стал своеобразным фильтром. Через него проходит всё—от религиозных движений до климатических исследований. Если что-то не вписывается в «правильную картину мира», оно просто исчезает. И теперь, когда планета буквально кричит, когда таймырская земля лопается от тепла, нам объясняют: «Никакого катастрофического процесса не происходит. Всё в рамках естественного процесса климата».
И всё это—при том, что даже Президент России В. В. Путин прямо говорит о другом:
«Основными задачами климатической политики является, в том числе развитие информационной и научной основы климатической политики, включая усиление научно-технического и технологического потенциала Российской Федерации, для обеспечения полноты и достоверности информации о состоянии климата...»
(пп. «а» п. 32 Доктрины национальной безопасности Российской Федерации)
Вот ведь парадокс: Президент говорит о достоверности информации, а система делает всё, чтобы информация исчезала. Чтобы вместо науки была «экспертиза», вместо дискуссии—«позиция совета», а вместо правды—«методические рекомендации». Тем временем климат не ждёт согласований. Сибирь трещит, Арктика тает, уровень воды в реках скачет так, что геологи не успевают за изменениями. И в тот момент, когда мир обсуждает пути спасения, Россия обсуждает—кого обвинить в «не научности».
Похоже, мы дошли до точки, где проще объявить катастрофу экстремизмом, чем начать её предотвращать.
Между совестью и печатью
Когда-то мы гордились своими учёными—Ломоносовым, Вернадским, Капицей. Они спорили, ошибались, но никогда не боялись правды. Сегодня же наука у нас похожа на чиновника—с печатью, штампом и умением говорить так, чтобы ничего не сказать.
Земля меняется. И если мы продолжаем прятаться за экспертизу, значит, мы уже выбрали сторону—не сторону разума, а сторону комфорта. Скоро переселять придётся не «в Сибирь», а из Сибири—когда вечная мерзлота окончательно растает, города уйдут под воду, а магма пробьёт хрупкую тишину чиновничьих отчётов.
Россия должна сделать выбор: либо услышать тех, кто говорит правду, либо снова создать комиссию, чтобы объяснить, почему катастрофа не считается катастрофой.
Климат не боится экспертов. Он просто придёт—без повестки, без подписи, без совещания. И тогда уже не будет важно, кто прав по методичке. Важно будет, кто успел сказать правду—до того, как стало поздно.