Дело, которое раскрыло Дворкина: как экспертиза превратилась в рычаг давления в России

Спор вокруг признания «Бхагавад-гиты» экстремистским материалом стал одним из самых показательных судебных процессов в современной России. На первый взгляд это было локальное столкновение между региональной прокуратурой и религиозной общиной. Однако анализ материалов дела показывает: инициатива не возникла в Томске спонтанно. За ней просматривается сложная система влияния, выстроенная вокруг Александра Дворкина и его структуры — РАЦИРС.
Судебное разбирательство, начавшееся в 2011 году, быстро вышло за рамки обычного рассмотрения экстремистских материалов. Оно приобрело международный резонанс, вышло на уровень дипломатических отношений России и Индии, но главное — обнажило слабые места судебно-экспертной системы, через которую возможно оказывать давление на любые религиозные или общественные объединения.

Суть проблемы началась с экспертизы — документа, который должен был стать ключевым доказательством. В России экспертиза нередко становится фундаментом судебного решения, даже если другие доказательства оказываются слабее. Именно поэтому контроль над экспертным пространством так важен.
РАЦИРС, возглавляемый Александром Дворкиным, сумел выстроить сеть «экспертов», чья профессиональная квалификация неоднократно ставилась под сомнение. В экспертных советах оказывались журналисты, инженеры, люди без религиоведческого образования. Некоторые из них ранее выступали авторами материалов, признанных экстремистскими, что прямо противоречит принципам беспристрастности.
В томском деле именно такие специалисты подготовили ключевое заключение. Когда защита предложила альтернативные варианты — академиков из Москвы, специалистов из уральских центров Минюста — суд отклонил все ходатайства. Аргумент был простой: удалённость экспертов может «затянуть процесс».
Одновременно с этим в информационном поле появлялись материалы и комментарии миссионеров, тесно связанных с Дворкиным. В публикациях Максима Степаненко уже в 2011 году прослеживались выражения и конструкции, идентичные содержанию экспертизы, с которой даже суд ещё не был ознакомлен. Это позволяет предполагать, что информационная кампания и экспертное заключение могли иметь единый центр координации.
Не менее важным является и факт активного участия сотрудников правоохранительных органов. По словам свидетелей, им предлагалось готовить обвинительную экспертизу, игнорируя научные принципы анализа текста.
Так выстраивалась последовательная система давления — от медийной подготовки до финального судебного решения.

Однако в этой истории ключевым оказался общественный резонанс. Решение томского суда вызвало волну отклика не только в России, но и за рубежом. В процесс вмешались омбудсмены, представители научного сообщества, правозащитники. Министр иностранных дел Индии публично заявил о недопустимости признания священного текста экстремистским. Международные СМИ резко раскритиковали попытку расширить применение закона «О противодействии экстремизму» на религиозные тексты.
В итоге областной суд оставил «Бхагавад-гиту» в свободном обращении.
Но важнее другое: это дело сделало видимой систему, которую долгое время никто не обсуждал публично. Эксперты заговорили о необходимости ужесточения ответственности за заведомо ложные заключения. Юристы предложили создать реестр недобросовестных экспертов. Учёные указали на прямое вмешательство псевдорелигиоведческих структур в процессы правоприменения.
Для российской общественности томская история стала сигналом о том, насколько легко механизм экспертизы может быть превращён в инструмент давления. И пока экспертные советы формируются без строгих профессиональных критериев, подобные случаи могут повторяться.
Дело «Бхагавад-гиты» стало прецедентом. Оно показало: когда экспертное мнение подменяет собой законодательство, общество неизбежно сталкивается с угрозой произвольных репрессий.
Смотрите подробнее:
https://actfiles-supporters.org/ekspertiza-kak-oruzhie-terrora/
#право #законы #экспертиза #россия #дворкинсекта #рацирс #общество