«Сектоведение» А. Л. Дворкина - инструмент управления страхом

#сектадворкина #ярлыки #дворкиналександр #россия #манипуляции #общество #сознание #настоящеебудущее #страх

Книга Александра Леонидовича Дворкина «Сектоведение» официально представлена автором и издательством как «учебное пособие» и используется в церковно-образовательной среде, а также как учебник для ФСБ и полиции. Вместе с тем вокруг автора и самой методики — длительная общественная и профессиональная дискуссия: от публичного признания заслуг до обвинений в конфессиональной предвзятости и в использовании научной формы для идеологической мобилизации. В 2024 году против А.Дворкина были предприняты шаги по юридической проверке его статуса и роли в публичном поле (обращения в Минюст о включении в реестр «иностранных агентов» и запросы общественности).
Эта статья — критический разбор: не политическое обвинение, а попытка показать сопряжённые риски (речевые, богословские, образовательные, правовые), которые возникают, когда учебный текст смешивается с политизированной риторикой и не проходит прозрачной академической экспертизы.

В учебном пособии А.Дворкина «Сектоведение» встречаются повторяющиеся приёмы: абсолютные оценки («всё», «никаких нравственных препятствий»), дехуманизирующие метафоры («мусор», «ублюдок», «создаёт своего собственного человека — homo jehovisticum») и апокалиптическая семантика («религия антихриста», «человекоубийца от начала», «геноцид»). Такие лингвистические ресурсы не просто выражают мнение — они программируют эмоциональную реакцию: страх → отторжение → легитимацию репрессивных мер.
В терминах психолингвистики это классический набор «речевых маркёров радикализации»:
категоричность (черно-белое деление «свои/чужие»),
метафорическая дегуманизация (снижение эмпатии к «целевой» группе),
моральная обоснованность насилия (представление врага как «безнравственного», «априорно опасного»).
Эффект на адресата (особенно на студента, начинающего специалиста) — снижение критического дистанцирования и усиление восприимчивости к политическим и административным мерам против обозначенных общин. Это не гипотеза — в психологии подтверждён эффект: язык деперсонализации повышает одобрение насилия и дискриминации (см. классические исследования по деиндивидуации и языковой де-хуманизации).

Книга часто использует жанр научной монографии (термины, классификации «тоталитарная секта» и т. п.), но сочетает это с эмоционально-оценочными суждениями без прозрачной методологии (что позволяет маскировать нормативные посылы под видом эмпирики). В академии такой приём называется «псевдонаучной стилизацией»: форма науки сохраняется, содержательная обоснованность — нет.

Александр Дворкин обращается к богословской аргументации, но в большинстве критических фрагментов видим не богословский дискурс с аргументами и прецедентами, а полемическую демонизацию и терминологический редукционизм: чужая религиозная практика редуцируется до маркеров «коварства», «рабства» или «язычества».
Это опасно по двум причинам:
подмена богословской полемики на публичные клейма создаёт почву для межконфессиональной вражды;
религиозные оценки подаются как общественно-политические диагнозы (напр., «нет нравственных препятствий для геноцида»), что даёт юридическое и политическое право на преследование.
Религиоведческий подход предполагает описание → контекстуализацию → сравнительный анализ; когда вместо этого используются уничижительные ярлыки, мы теряем научный инструмент и приобретаем идеологический — с предсказуемым ухудшением межрелигиозных отношений.

Судебная и общественная история. По материалам дел и публикаций, в 2006 г. Кировский районный суд Ярославля признал Александра Дворкина гражданином США, выявил в его публичных выступлениях неприязнь к представителям неправославных конфессий, нет подтверждённой в РФ научной квалификации. В деле содержится справка от декана факультета журналистики МГУ Я.Н. Засурского от 31 мая 2006 года (№ 31-08-25-60), в которой сообщается: контракт с Дворкиным был расторгнут в 1997 году по следующим причинам: отсутствие у него необходимого образовательного уровня для преподавания; несоответствие его деловых качеств академическим требованиям факультета.
Реакция общества и обращения в Минюст. В 2024 году общественные инициативы (включая обращения НОД и редакционные запросы) требовали проверить деятельность Дворкина на предмет включения в перечень лиц, выполняющих функции «иностранного агента» — аргументы основаны на сочетании гражданства, участия в международных организациях и широкой медийной активности. Это демонстрирует, как публичный дискурс и лексика книги конвертируются в правоприменительную повестку.
Законодательная среда (контекст «закона Яровой»). С 2016 года регулирование миссионерской деятельности и механизмов государственного контроля приобрело новые инструменты (узаконенные требования к миссионерской деятельности, ужесточение контроля). Эти изменения дают правоохранительным структурам возможности, которыми легко манипулировать при широких определениях «экстремизма» и «миссионерской деятельности». В такой среде риторика Александра Дворкина может служить основанием для административных и уголовных процедур.

Критерии академического учебного пособия обычно включают: прозрачную методологию, рецензирование экспертным сообществом, соответствие образовательным стандартам и (в вузовской среде) — наличие/соответствие государственным перечням или рекомендациям. «Сектоведение» у А. Дворкина фактически выступает в нескольких ролях одновременно: учебника, проповедного трактата и инструмента общественной мобилизации. Такое «многоцелевое» использование снижает качество преподавания и нарушает принципиальную дистинкцию между наукой и идеологией.
Кроме того, российская система признаёт степень/статус автора через процедуру нострификации — у ряда авторов с зарубежными степенями это порождает разночтения в статусе и претензиях на «академичность». Публичные материалы отмечают отсутствие нострификации российских аттестационных степеней у ряда специалистов, что следует учитывать при формальном признании пособия в государственных списках.
Наконец, проверка общедоступных федеральных реестров учебников не даёт однозначного подтверждения, что это пособие включено в «федеральный перечень учебников» Минпросвещения/Минобрнауки как рекомендованное для учебного использования — при этом книга активно тиражируется и используется в отдельных богословских программах и семинариях. (Поиск в общедоступных реестрах не дал однозначного подтверждения включения в федеральный перечень.)

Психологические риски. Систематическое употребление дегуманизирующих метафор и апокалиптической риторики формирует у обучающихся предвзятость и снижает межкультурную эмпатию.
Социально-политические последствия. Ярлыковая риторика упрощает трансляцию обвинений в адрес религиозных меньшинств в управленческую повестку (обращения в органы, проверки, административные дела).
Научно-образовательный дефицит. Без прозрачной рефлексии, рецензирования и методологической ясности пособие рискует формировать «спецслужебно-административный» подход к религии, а не академический религиоведческий.
Юридическая уязвимость. В условиях расширенного государственного регулирования миссионерской и религиозной деятельности (пакет 2016 г.) тексты, стилизованные под науку, но несущие сильную политизированную оценку, уже используются в Российском законодательстве как доказательная база для репрессивных практик.

Для вузов и преподавателей: при использовании «Сектоведения» как учебного пособия — обязательное внешнее рецензирование (с участием светских религиоведов и лингвистов), чёткая указка на разделение академической аргументации и богословской полемики.
Для министерств и методкомиссий: требовать нострификации и прозрачного рецензирования для пособий, претендующих на статус «учебного», особенно в предметах, где смешиваются религия и общественные науки.
Для юристов и правозащитников: разработать критерии, по которым оценка религиозных практик в учебной литературе может рассматриваться как подстрекательство к дискриминации — и выработать алгоритм реагирования.
Для широкой аудитории: повышение цифровой и медиаграмотности — умение распознавать псевдонаучную стилизацию и риторические приёмы дегуманизации.

Особого внимания заслуживает позиция адвоката Анатолия Пчелинцева, многолетнего эксперта в области религиозных прав. Он неоднократно подчёркивал, что многие законы и поправки, связанные с миссионерской деятельностью, используются силовыми структурами как удобный инструмент для отчётности, но при этом никак не влияют на деятельность действительно радикальных и опасных организаций. По сути, речь идёт о репрессивном механизме, который бьёт по верующим и по христианству в целом.
В 2016 году, когда принимался закон об ограничении миссионерской деятельности более известный как «закон Яровой», адвокат А. Пчелинцев не раз писал о бесполезности и вредности подобных поправок, рассматривая их как токсичный хлам в современном правовом пространстве:
«Видимо из-за спешки и нежелания привлекать излишнего внимания к данной теме, в нарушение регламента - без обсуждения в первом чтении, в закон были протащены (по-другому этого не назовешь) положения, касающиеся миссионерской деятельности. Между тем, никакой практической необходимости в этих поправках не было… На это было указано и в отрицательных отзывах на законопроект в этой части со стороны Правительства Российской Федерации и Правового управления Государственной Думы РФ».
Здесь мы видим прямое пересечение с проблематикой книги Дворкина. «Сектоведение» формирует ту самую псевдонаучную и стигматизирующую базу, на которую опираются чиновники и суды. В результате вместо защиты свободы совести общество получает инструмент подозрений и дискриминации.
Таким образом, «Сектоведение» не может считаться полноценным учебным пособием. Оно отсутствует в перечне Минобрнауки, не прошло независимой экспертизы, а его автор не обладает профильным образованием, что было подтверждено в судебном порядке. В совокупности это делает книгу не научным трудом, а идеологическим продуктом, используемым для давления на религиозные меньшинства и для подкрепления сомнительной правоприменительной практики.
Для психологии и педагогики — это тревожный сигнал: будущие юристы, педагоги и священнослужители обучаются не на научной базе, а на догматическом, предвзятом и стигматизирующем дискурсе. Для правовой системы — это риск деградации законодательства, где «мнимые нарушения» становятся поводом для реальных приговоров. Для религиозной жизни страны — это угроза свободы совести и ослабления традиционного христианства, о чём прямо говорил Пчелинцев.
И главный вывод таков: книга Александра Дворкина «Сектоведение» — не пособие, а инструмент. Инструмент управления страхом, разделения общества и укрепления административного контроля. Там, где должна быть наука, стоит риторика подозрений; где должно быть право — удобные для отчётности статьи; где должна быть педагогика — навязывание предвзятых ярлыков. Это не просто ошибка системы, а симптом глубинной болезни, в которой псевдонаука и правовой формализм соединяются в механизм подавления. И пока подобные тексты продолжают использоваться как «авторитетное» руководство, общество будет оставаться уязвимым перед произволом и религиозной враждой, замаскированной под академическую работу.

 Индуизм, особенно в своем оккультном аспекте, питает и, возможно, составляет ядро формирующейся на наших глазах религии или, вернее, консенсуса религий антихриста» .
 «Как тут не вспомнить слова Спасителя о диаволе, который был человекоубийцей от начала» (о Кришне) .
 «С православной точки зрения, такие «заместительные крещения»… — страшное кощунство, сравнимое разве что с осквернением могил сатанистами…» (о мормонских ритуалах) .
 «Правда, теперь «Свидетели Иеговы»… будут лишь наслаждаться зрелищем избиения небесным воинством всех своих врагов, а когда всё закончится, примут участие в чистке Земли от оставшегося «мусора» (очевидно, и от миллиардов человеческих тел)» .
 «…никаких нравственных препятствий для геноцида у иеговистов нет» .
 «…создаёт своего собственного человека… homo jehovisticum… говорящего на уродливо-усреднённом языке, читающего усреднённо-жвачную печатную продукцию…» .
 «Нашлись и такие, кто, будучи маргиналами и неудачниками, не нашли себе места в западном обществе… с радостью кинулись в распростёртые объятия Прабхупады, который с готовностью взял их в рабство» .
 «…мормонская библия — всего лишь бесталанный вымысел…», «в итоге получился ублюдок…» (о языке книги) .
 «В отличие от спасительного пути, предлагаемого Православной Церковью, учения сект ведут своих последователей к духовной и психологической деградации…» .
 «…мормоны — не реформаты и не протестанты, а языческая секта, и принимать их нужно только через Крещение, по образцу того, как принимают язычников» .
 «Ни о какой свободе личности для сектанта не может быть и речи» .
 «В этом смысле «Свидетелей Иеговы» вполне можно рассматривать как коммерческий культ или торгово-финансовую пирамиду с идеологическо-псевдорелигиозной надстройкой…» .
 «…эта и им подобные заявления резко настраивают иеговистов против приверженцев всех остальных религий… Эта агрессия вырывается наружу и, естественно, рождает ответную реакцию… Так руководство секты провоцирует межрелигиозную напряжённость и конфликтные ситуации…» .
 «…Секта существует в своём собственном мирке и создаёт своего собственного человека — существующего вне культуры, вне социума, вне общества. Человека, говорящего на уродливо-усреднённом языке, читающего усреднённо-жвачную печатную продукцию, слушающего банальнейшую и скучнейшую музыку… — homo jehovisticum — был создан.…» .
 «Естественно, иеговисты считают себя единственной истинной церковью… все остальные религии стопроцентно ложные… Религиозные руководители «ложных религий» называются «одними из самых пресловутых лжецов»» .

Читай больше: https://actfiles-supporters.org/yuridiko-lingvisticheskij-analiz-knigi-a-l-dvorkina-sektovedenie-priznaki-ekstremistskogo-materiala-v-pravovyh-sistemah/