История одного восхождения на Эльбрус

Привет! Сегодня будет не ювелирный и даже не маркетинговый пост. Сегодня я расскажу историю не самого банального восхождения на Эльбрус, и поделюсь знаниями, открывшимися мне по дороге наверх.

Идея подняться на вершину зародилась во время большого кавказского путешествия с дочерью. Тогда мы поднялись пешком от последнего подъемника до легендарного Приюта 11. Красота местности заворожила меня, но и до этого я чувствовал, что в горах есть что-то еще. Это не секрет для тех, кто жить не может без гор.

Есть у меня знакомый, Константин, спортсмен и организатор из Ханты-Мансийска. Костян может пробежать полумарафон в гору даже с бодуна, врукопашную переплывает керченский пролив, да и познакомились мы с ним на другой горе, во Франции. Я периодически ему капал, типа «давай взойдем на Эльбрус». Ну и докапал, Костян вместе с товарищем по имени Дмитрий Медведев взяли и организовали подъем. Спустя пять лет капели.

Проект выглядел ярко и амбициозно: ребята без опыта восхождений собрали 43 человека, в команде были профессиональные спортсмены и даже олимпиец, а среди гидов на вершину у нас был председатель альпинизма Кабардино-Балкарии Абдул-Халим Ольмезов. Как бы главный по Эльбрусу. И даже на гору Костян поперся с лестницей, заявив девизом группы «5642+1 метр». Типа мы выше всех. Суровые альпенюги на горе косились на нашу лестницу.

Подъем на гору — это тренировки, они же акклиматизационные выходы. Чем их больше, тем лучше адаптация организма к высоте.

Мы приехали в Приэльбрусье и разместились в гостинице поляны Азау. Начались ежедневные выходы на разные высоты. Компания идет весь день, маршруты по 8-15 км с набором высоты 1-1,5 км. Кто-то болтает без устали, кто-то, типа меня, размышляет или даже чувствует. По дороге местные красоты рассматриваешь. Видели знаменитый ледник семерку, Федора Конюхова и водопад Девичьи косы, поднимались до заброшенной больнички и обсерватории.

Через несколько дней таких выходов мы собрали манатки, загрузились на подъемник и уехали на третью верхнюю очередь. Это высота плюс-минус 3900. Тут уже нет праздных туристов и даже горнолыжников, тут все про восхождение. Там мы и жили весь остаток времени, оттуда мы восходили на вершину.

Надо сказать, что Эльбрус мощно коммерциализирован, и на горе развелось много жилья. Крепкие парни живут в палатках на снегу, но большинство туристов-урбанистов, типа нас, в вагончиках. В них есть место под барахло, нормальные двухэтажные койки, и можно кое-как просушить вещи. Палаточники сушат вещи на себе, запихнув их ночью внутрь своего спального мешка. Есть вагончики, отданные полностью под кухню и даже вагончик-магазин с пивом и чипсами. Туалеты на горе романтично нависают над пропастью, чтобы сразу вниз падало. Внутри них лучше не оборачиваться.

Душа наверху нет, поэтому вытирать задницу и делать какое-то умывание все пять дней можно только гигиеническими салфетками. Мне досталась пачка с клубникой, и для брутального альпиниста я пах сомнительно. Впрочем, все мы пахли, как средневековая французская элита.

Скалы Пастухова — это последняя верхняя акклиматизационная точка перед вершиной. Находятся они чуть ниже седловины, разделяющей две вершины Эльбруса, на высоте 4800. Выход на них делается рано утром, чтобы вернуться до вечера. Вообще все выходы на горах происходят утром или ночью, чтобы успеть вернуться в безопасный лагерь до вечера.

Из-за недостатка воздуха у многих сильно болела голова. У меня и еще пары человек из носа фигачила кровища, а в ночь перед выходом я не смог заснуть. Утром, встав на скалы Пастухова, я не спал ровно сутки. В завершение я забыл надеть альпинистские кошки. Гид Далхат посмотрел на меня снисходительно, и сказал: «на вершину без кошек не пущу».

Подъем занял часа 4, и все это время я явственно ощущал, как моя внутренняя батарейка садится. Выйдя из лагеря с 50 процентной зарядкой, в часе ходьбы от финиша у меня оставалось процентов 10-20. На ногах тяжелые и неудобные альпинистские ботинки, на теле слои зимней снаряги, и ты монотонно бредешь вверх, делая очень короткие шаги.

Кого-то тошнит, у многих болит голова, скачет давление и течет кровь. У кого-то на высоте начинается бред. Организм может повести себя непредсказуемо, и крепкий культурист расклеится, а тоненькая девушка справится.

Вот тут стало видно, какой энергоемкий наш мозг, и почему организм по жизни всячески сопротивляется его работе. Я знаю, что такое потеря сознания, и как она происходит. Сначала ты перестаешь чувствовать весь объем прежних ощущений, потом кровь откатывает от лица и конечностей, затем зрение быстро сужается до небольшой площади впереди и хлоп — ты в отключке.

Последний час я болтался на близкой к этому стадии, зрение бродило туда-сюда, подавая четкие знаки критической усталости. Я перешел на ходьбу с закрытыми глазами, которые открываешь на каждый пятый шаг, только чтобы проверить правильность пути. При закрытых глазах мозг не тратит силы на обработку картинки и несколько процентов энергии экономится.

Но у нас была слишком веселая компания, и чувак по имени Сеня везде ходил с бумбоксом, из которого громко орала попса. Сибирские парни — они крепкие, и если для меня было выживание, то для него почти развлечение. В последний час подъема этот звучащий на горе то там, то сям бумбокс забрал приличную часть остатка моих сил. Закрывать уши я еще не научился.

На скалы я зашел с пятью процентами энергии. Чтоб прочувствовать, как это, представьте, что вы теряете сознание от удара. И даже не в голову или под дых, а средненько так в плечо, примерно как на рынке толкнули.

Так вот, зашел, положил голову на камень, плюхнулся в ледяную лужу около него и моментально вырубился. Через четверть часа наша компания засобиралась вниз, и меня разбудили уже с 15 процентами заряда. Кое-как мы спустились в свои вагончики. Надо сказать, что не я один был ушатанный, половина еле плелась, и даже культурист в команде чувствовал себя хреново.

В этом подъеме я понял, что усилие воли и методики кое-что могут. Если раньше, в другой ситуации, я бы просто отключился, то тут применив то, что попало под руку, я удержал себя под контролем и дошел.

Знаете ли вы, кто такой бади? Сейчас расскажу.

Бади — это твой напарник, он привязан к тебе узами взаимовыручки ради совместного выживания. Он будет всегда рядом, будет следить за тобой и подстраховывать, а ты будешь делать это с ним. Лучше от своего бади не отходить ни на шаг, жить с ним в одной палатке, и есть за одним столом или тарелки. Так есть шансы заодно и друга на всю жизнь получить. Бади незаменим в любом экстремальном путешествии. Вы идете в поход не 40 человек, а по двое двадцатью группами. Понятно, что все могут помочь, но бади это сделает первым.

В бади мне выдали Леху по прозвищу Рембо. Сначала он умилял меня обращением на вы, когда я голый выходил из душа, потом он убежал, и далее я видел его только на бегу. Леха убежал не потому, что он плохо относился ко мне, а потому что он здоров, как табун коней, и крепок, как гелендваген. Здоровяк Леха купается в проруби, занимается тяжелым спортом, и нагрузка ему требуется иная, нежели мне. Вот он и бегал в ее поисках. В общем, своего бади я видел только в номере и по горе ходил один.

Перед подъемом дают день тишины. В этот день надо постараться пораньше проснуться, поменьше всего делать и очень рано лечь спать, ибо подъем на вершину начинается примерно в полночь. И к этому времени надо опять хоть как-то выспаться.

Накануне мы приперлись со скал Пастухова, после которых я проспал трупом всю ночь, позавтракал и днем опять заснул. А в полночь восхождение. В общем, вечером я опять не смог заснуть и ночью встал на подъем опять не отдохнувшим.

В разной степени говняности находилась вся группа, поэтому мы охотно согласились на предложение гида закинуть себя на ратраке на 4800 и уже оттуда начать пеший подъем. Снизу, от вагончиков, с высоты 3850 из наших 43 человек пошли только трое – мой бади Леха, тюменец Семен и олимпиец биатлонист Антоха.

Наши крепыши вышли в темноту горы еще до двенадцати, мы же основной группой позавтракали в полночь, проверили снарягу и в час ночи сели в ратрак. Путь наверх занял около часа. Все это время мы ехали под сильным наклоном. Я сел вниз кузова, и на меня свалился вес половины попутчиков. Меня сдавили, я не мог шевелиться, было трудно дышать, голове некуда было крутится, оставалось смотреть только в небо.

Наверху раскрывалось фантастическое зрелище: абсолютно прозрачный черный горный небосвод открывал взору всю палитру звездного Эльбруса. Муравьиные тропки налобных альпинистских фонариков, идущих по всей протяженности горы, вливались в гармонию природной картины. Было тяжело, чертовски красиво, и под монотонное тарахтение дизеля я начал мысленный разговор со Вселенной.

В пиковые моменты у меня такое бывает. Это не похоже на религиозную молитву, типа «дай мне Боже что-то, или Господи спаси». Это равноценный диалог частички Вселенной со всей Вселенной, без просьб и извинений, но полный восхищения и благодарности за показанное и прочувствованное.

Как рыба, дерево или звезда не испытывают человеческих комплексов, но находятся в абсолютной гармонии, так и я смотрел широко открытыми глазами на красоту Вселенной, пропускал ее через себя и благодарил. Мне хотелось слиться с ней и дополнить ее объем своими умениями. Все вокруг вдруг увиделось в единой гармонии, все мы были частями большого целого, и все, что происходило и произойдет, было правильным, последовательным и предопределенным. И как бы оно ни шло и ни закончилось — так оно и должно было быть. Кто проникся философией героя «Красоты по-американски», поймет, о чем я говорю.

Когда мы слезли с ратрака, я был в восхитительном внутреннем состоянии, и окончательно влюблен во все происходящее. И даже когда девочки сели писать прямо около нас (на горе нельзя теряться из виду) — это было естественно и прекрасно. Никакой морали больше не было, это было безусловно красивое зрелище. Как звезда.

Я кайфовал.

Абдул-Халим чуть позже внизу мне скажет: «В тот момент ты приблизился к Богу». Он — верующий мусульманин, а я — ищущий материалист, открывающийся не очевидной информации.

Со скал Пастухова начался долгий подъем в седловину. Идет он часа 3-4 по так называемой Косой Полке. Это почти пешеходная длинная дорожка со средним уклоном, шириной в пару человек. Если погода хорошая, то дорога не сильно опасная, главное не слететь с нее. Поверхность горы за ней запечена жарким нефильтрованным солнцем в скользкую ледяную корку. А на конце скалы и так называемый трупосборник. Кроме твоего ледоруба и реакции тебя ничего не остановит.

Мы монотонно брели по тропинке, наши ребята засыпали на ходу от недосыпа и нехватки кислорода. И даже гиды балкарцы закрывали глаза, пока ставили ногу к ноге. Они дремали по полсекунды, как это делает стриж, который спит на лету. Плюс мы забрались на приличную высоту, и у всей группы начали сильно мерзнуть руки и ноги.

Меня же бомбила внутренняя энергия. Внезапно, к недавно дарованным ощущениям, в памяти всплыла забытая еще в нулевые техника аутотренинга. Во время тяжелой болезни врачи учили входить в особое физическое и моральное состояние, которое начиналось с прогрева конечностей силой мысли.

За пять минут я прогрел руки и ноги до избыточной жары. Это усилило восхищение и ощущение причастности к чему-то большому и правильному. У меня сложился образ вселенского канала, трубы, которая идет прямо тут, но в параллельной реальности, в которую я каким-то образом попал. В канале не нужно терпеть или напрягать последние усилия, мощнейший поток энергии все делает за тебя, ну или помогает и усиливает. Тебе надо только позволить ему начать работу, довериться и слиться с ним.

Когда мы дошли до седловины, сил было так мало, что некоторые не могли сделать простейшее действие — снять варежки или расстегнуть рюкзак. Было так тяжело, что даже пустые рюкзаки были оставлены на снегу седловины. Каждый килограмм обходился организму в десять. Я помогал откручивать термосы и растирать руки. Не сказать, что мне было легко как бабочке, нет, мне тоже было тяжело, но при этом я был как будто в защитной упаковке Вселенной, и было что-то еще, невидимое и вездесущее. И оно обещало, что все, что есть, и все, что будет — так и надо.

После седловины начинается самая сложная часть подъема. Она проходит по крутой части горы, там требуются монотонные действия с пристегиванием к перилам. Перила — это тросы натянутые между стойками, к которым ты пристегиваешься усами свой подвязки. Дошел до столба, один ус и карабин перестегнул на новый трос, затем второй, идешь дальше метров 30. Если сорвешься с тропы, повиснешь на метровом усе. Одна девчонка у нас так и повисла.

При этом высота больше, воздуха меньше, много сил тратится на внимание, а уклон такой, что твоя голова на уровне зада переднего соседа. На каждый шаг несколько вздохов отдыха. Чтобы была понятна тяжесть — покажу видос.

Но и в это время я был в энергетической трубе, общался с Вселенной и благодарил за все, что со мною происходило. Как будто у меня появился второй ракурс зрения, и я со стороны видел себя и понимал, что у меня все будет, как оно должно быть.

К вершине я подходил в слезах счастья. Я шел среди людей, но был один — все вокруг стало лишним. Бессмысленной стала и игра в 5642+1. Она увиделась тщеславием и проявлением человеческих амбиций, несоизмеримо мелких по сравнению с величием горы и открывшейся информацией. На лестницу я не полез, и даже не хотел подниматься на вершину горы, но потом подумал — мирозданию мои жертвы не важны, если я принял информацию правильно и взойду на вершину с нужным чувством.

На вершину мы зашли примерно в 9 утра. Западная вершина, более высокая, на которую в основном все и прутся, площадью с небольшую однокомнатную квартиру, и наша компания из 50 человек ее оккупировала полностью. Мы с полчаса тусили на верху, фоткались, щебетали, переводили дух. Меня пробили слезы, я записывал видосы для близких. Затем наступило состояние опустошения.

Вот тут-то и началась для меня подчеркнуто другая часть испытания. Будучи на вершине, в общей толкотне и съемке видосов, я не заметил, как прекратил свой диалог со Вселенной и за общей эйфорией незаметно растерял все, что было «накачано» в сознание в долгом подъеме.

Тем временем на горе начался жаркий августовский день, и температура с ночного минуса поднялась до 10-15 градусов тепла. Это и есть экстрим, когда условия быстро меняются. Как капуста, мы были одеты во множество слоев одежды. Я не люблю жару, и она быстро меня ушатывает. Что и произошло: через пару часов спуска я был никакой. Многодневная усталость, бессонная ночь, утерянный поток внешней энергии, жара и обезвоживание ослабили меня.

Я свалился в состояние скал Пастухова и брел с закрытыми глазами на 5 процентах заряда. Мне не хватало сил снять лишнюю одежду и попросить воды. Я допустил ошибку, не сказав про себя гидам. Они пристегнули к себе слабых и ненадежных и умотали вперед, а я остался в самом конце нашего полукилометрового каравана. Хорошо, что это происходило не на спуске с вершины, а после седловины, на достаточно пологой Косой Полке — она хотя бы позволяет спокойно брести. Хотя шансов сорваться с нее, зацепившись кошками друг за друга, было множество. Выручил меня замыкающий колонну Семен, который помог снять часть одежды. Сам я не мог даже шнурки развязать — терял сознание при наклоне.

В ближайшем кафе я выпил две бутылки сладкой газировки и съел шурпу. Прибавилась пара процентов энергии, на которых добрался до вагончиков. Единственным желанием было провалиться в сон, но этого сделать не удалось: нужно было собирать баулы, выселяться и спускаться в поляну Азау. Но и там нам не дали спокойно умереть — через час после выхода с канатки у нас было награждение.

8 августа, в день альпиниста, мы сошли с горы и Абдул-Халим наградил нас значками и дипломами альпиниста. Да, да, они полагаются за подъем даже в седловину Эльбруса, несмотря на самый легкий, почти пешеходный маршрут.

Таким случилось мое восхождение. И если для большинства Эльбрус стал очередным спортивным достижением, то я вернулся со знаниями. Хвалиться спортивным мне особо не чем — кое-как спустился на последнем издыхании с помощью ратрака и друзей. Больше похоже на встречу с чудом или мусульманский хадж, нежели спортивный рекорд. Но, видимо, кто с каким внутренним запросом идет, тому то и дается.

В одном походе я познал, как ничтожно малы физические силы человека, когда он использует только свои ресурсы, и как безгранично много может дать Вселенная, если мы открываемся ей и попадаем в ее потоки. И если тебе посчастливится это нащупать — ты выйдешь другим человеком с новыми знаниями.

Сезон с июля по сентябрь — лучшее время для комфортных восхождений. Совет новичкам: выбирать компанию подороже, с большим количеством гидов и сроком акклиматизации. И то и другое — уменьшение рисков и увеличение шансов на подъем.

Ну и если вы взошли, не используйте термин «покорил». Мы не покоряем, нас впускают, дают знания или возможность поставить галочку, и выпускают назад в наши города. Мы часть единого целого, хоть и самая выебистая.

Если инфа из этого поста аукается — дай знать, это не единственная подобная история. Я вспомню и напишу. А для тех, кто хотел бы приглядывать за моими ювелирно-бизнесовыми делишками, оставляю свой телеграм.

#путешествия #эльбрус