Как доверие в социуме способствует экономическому чуду

tg: мыслить шире

Попалось мне интересное исследование: среди основных социокультурных факторов, влияющих на экономику, большое значение имеет степень общесоциального доверия.

Почему? И как ему способствовать?

В экономике традиционно учитываются материальные ресурсы, инвестиции, технологии и институциональные факторы. Однако в последние десятилетия на повестку всё чаще выходит нематериальный фактор доверия — социального клея, который снижает транзакционные издержки, повышает прозрачность, устойчивость и эффективность рынков.

Доверие — это не этика. Это — инфраструктура.

Оно упрощает координацию между людьми и институтами. Чем больше доверия в обществе, тем ниже издержки на контроль, юридическое сопровождение, бюрократию и охрану интересов. Это «смазка», которая минимизирует «трение» в экономических отношениях.

Экономисты Ян Алган и Пьер Кайю (2010) в своем исследовании выявили следующее:

Если бы в России уровень общесоциального доверия достиг шведского (63%), то ВВП на душу населения увеличился бы на 69%.

Этот эффект выше, чем от многих структурных реформ или прямых иностранных инвестиций.

Россия: уровень доверия — 25%.

Швеция: уровень доверия — 63%.

=> Разрыв: почти в 2,5 раза.

Доверие оказывается мультипликатором: оно не просто помогает экономикам работать, но и усиливает эффекты других реформ.

Исторический опыт: доверие и экономическое чудо

Мансур Олсон в книге «Возвышение и упадок народов» продемонстрировал:

Экономическое чудо Германии и Японии в XX веке стало возможным после накопления доверия в обществе.

Победа над институциональной коррупцией и теневой экономикой началась не с технологий, а с перестройки социальных связей и взаимного уважения.

Занятно, что больше доверяют либо люди старше 45 лет, либо люди с высшим образованием.

Наиболее крупные эффекты экономического роста, конечно, связаны с появлением инновационных результатов, а они, в свою очередь, прорастают через человеческий капитал в образовании.

Старые и новые институты доверия

Институты — это всегда правила, но эти правила могут поддерживаться разными механизмами. Это может быть внешнее принуждение со стороны полицейского, налогового инспектора и других специально обученных людей. Или социальное давление, когда за невыполнение правил можно стать нерукопожатным.

Российские экономисты еще во время первого карантина на европейской статистике, а после него — на полевых исследованиях в России показали, что сопровождение деловой активности переходит от государства к частным цифровым сервисам.

Поразительно, в каких вопросах государство им проигрывает: ведь рейтинг есть не что иное, как судебная функция, а удаление с платформы — аналог изоляции человека полицией.

Благодаря шеринговым цифровым платформам идет процесс, связанный с распространением новых институтов, влияющих на доверие, что, в свою очередь, за счет снижения издержек общения приводит к росту объема рынка. Индустриальные цифровые платформы тоже могут дать такой эффект, если одновременно промышленные компании будут менять механизмы менеджмента — снимать барьеры между разными группами сотрудников, облегчать коммуникации между ними.

Какой у нас план??

Застой — не только явление экономической стагнации. Это еще и определенное состояние общества и системы, которое свойственно странам, находящимся в колее.

1. Ее можно попытаться покинуть резким рывком, оперевшись такие культурные характеристики, как способность к краткосрочной мобилизации и высокая дистанция власти. Однако, есть риск насильственными методами подорвать человеческий потенциал — наиболее продуктивный, но и наиболее хрупкий — и сползти обратно.

2. Можно ничего не делать и плыть по течению, опираясь на высокое избегание неопределенности. Если цена на нефть снова пойдет вверх, доходы страны вырастут.

Этот расчет на случайные внешние факторы хорошо описал в XVIII веке фельдмаршал Миних, который сказал, что

Россия напрямую управляется Богом, потому что иначе объяснить ее существование невозможно.

3. Трансформация с опорой на такую нашу культурную характеристику, как «феминность» с одновременным наличием индивидуализма и коллективизма, каждый из которых по-своему продуктивен.