Ее смех вызывает отчаяние. Для нее надежда — всего лишь игрушка. Для нее скучный мир сродни смерти. Она чувствует себя по-настоящему живой только в опасности, хаосе и нестабильности. Ее подлинное веселье начинается, когда все рушится.
Ее смех вызывает отчаяние. Для нее надежда — всего лишь игрушка. Для нее скучный мир сродни смерти. Она чувствует себя по-настоящему живой только в опасности, хаосе и нестабильности. Ее подлинное веселье начинается, когда все рушится.