Снег не для всех

Даю тебе на пробу свой рассказ 2007 года.
Текст мрачноватый, с элементами мистики, но простенький. Тогда я считал его очень глубоким и задумывал как часть вымышленной вселенной, с разными сюжетами, героями и единым посылом.
Большого взрыва не случилось, вселенная не родилась, и этот рассказ остался лишь небольшой туманностью на несколько печатных страниц...

Утро сегодняшнего дня было ничем не примечательно.

Голова болела после бессонной ночи – Сергей засиделся за редактированием очередного текста, автор которого если и знал что-то о литературе, то только из школьного курса. Впрочем, это было делом привычным: Сергей работал редактором в издательстве провинциального городка уже 5 лет, и за это время успел возненавидеть свою профессию. Он встал со смятой постели и прошлёпал через заваленную рукописями спальню-кабинет. Ёжась от холода – опять форточка на кухне оказалась открыта – принялся закрывать не поддающуюся щеколду. Что-то за окном показалось необычным, но спросонья придать этому значения не получилось.

Сергей поставил под струю воды красный электрический чайник с логотипом дешёвого бренда, который купил когда-то по акции вместе с огромной коробкой пакетированного чая. Кофе он не признавал – зубы от него темнеют, да и вообще много пить его вредно. А Сергей помалу ничего делать не умел. Окорочка из холодильника отправились в микроволновку. Стекло дверцы медленно запотевало изнутри, и Сергей поймал себя на том, что с завистью наблюдает за этим превращением, переминаясь с ноги на ногу…

– Хоть кому-то в этой квартире будет жарко, – пробормотал он.

Тут Сергей осознал, как выглядит со стороны: здоровый мужик в одних трусах посреди кухни приплясывает на месте и вглядывается в чрево микроволновой печи. Картину дополняла жуткая небритость и синие круги под глазами от недосыпа. К образу подошёл бы солидный живот от малоподвижного образа жизни, но Сергей следил за своим телом, поэтому оставался вполне атлетичным, без излишних вен и бицепсов. Нет, он не ходил в спортзалы или на стадионы, занимаясь исключительно дома – это помогало не сходить с ума в ночные часы перед монитором.

Предоставив чайник и окорочка самим себе, Сергей направился обратно в спальню.

– Черт, сыро-то как! – перемещался он по квартире со следами былого изыска и тонкого вкуса.

Теперь интерьер оброс неуместными вещами в самых неуместных местах: например, рядом с пыльным трюмо ручной работы, сделанным на заказ, на стене висел распечатанный плакат с надписью: «Оставь надежду всяк сюда смотрящий».В воздухе висела мерзкая сырость, свойственная скорее болоту, чем центру города, да ещё и в ноябре месяце.

Сергей собрал одежду, разбросанную по комнате, с раздражением комкая в руках чуть влажную ткань. Он повернулся к окну – и замер.

– Твою мать, - раздался его хриплый голос...

Этот вопрос, хоть и повис в воздухе, всё же имел своего адресата.

Напротив окна, очень близко, почти в метре, росло дерево. Оно тянуло во все стороны свои сучья-щупальца, одно из которых подходило вплотную к подоконнику. Сергей ещё в детстве сколотил скворечник и умудрился прибить его к потрескавшейся коре. Эта выходка чуть не довела маму до сердечного приступа – она вошла в комнату как раз в тот момент, когда он, зацепившись ногами за батарею, почти полностью перегнулся через подоконник и орудовал молотком. К слову, не закричи она тогда белугой, Серёжа не дёрнулся бы и не начал вываливаться в окно. Трагедия была остановлена крепкой джинсовой тканью – штаны зацепились за торчащий кран старой советской батареи и держали мальчика, пока перепуганная мать не затащила его назад. Однако миссия была выполнена: пусть криво, но Сергей успел прибить скворечник, который так и остался на дереве, став ему жизненным ориентиром на долгие годы…

Сергей много времени проводил в своей квартире, слишком много. Он почти сразу выбил возможность работать дома и появлялся в издательстве, только чтобы забрать или вернуть распечатки рукописей, предпочитая править чужие мысли исключительно на бумаге.

Визиты Сергея на работу не проходили незамеченными для женских глаз. Подтянутый мужчина с вечной небритостью и тусклым взглядом вызывал большой интерес. Бывало, что Сергей пользовался этим и заводил разговоры о литературе с благодарной слушательницей. В результате с работы она попадала прямиком к загадочному редактору, слухи о котором в издательстве ходили самые разные. Но в последнее время Сергей потерял интерес к этим интрижкам, чем вызвал ещё больше разговоров среди женской половины коллектива.

С немногочисленными друзьями он собирался от силы раз в несколько месяцев, и никогда не выступал инициатором. Сергей был, как любила говорить его мама, самодостаточной личностью. Она лишь не говорила, хорошо это или плохо.

И вот, сидя день за днём в комнате и хладнокровно правя безжалостные по своей стилистике тексты, Сергей зачастую определял время по скворечнику за окном: с тех пор, как он в бешенстве разбил настенные часы, необходимости и желания купить новые так и не появилось. Если штора задёрнута и криво сколоченного домика не видно – сейчас раннее утро. Когда скворечник представал во всей своей неприглядности, это значило, что день в разгаре. Когда же деревянная постройка вместе со стволом дерева начинала тонуть в сумерках, Сергей садился за работу.

Так вот сейчас ошарашенный Сергей с ужасом искал и не мог найти свой жизненный ориентир. За окном он видел лишь молочную пелену. Это было дико: столь плотный туман в центре города в середине дня.

Сергей открыл окно, и густая серая субстанция как будто поползла по подоконнику, обрывками потянулась на пол, начала обволакивать ноги, пропитывая сыростью…

Его рука непроизвольно захлопнула ставни с такой силой, что стекло задребезжало.Что это, что за мерзкое чувство? Было ли оно в самом деле или же это мозг наградил его галлюцинацией? Сергея бил озноб. И дело было не только в сырости, пропитавшей всё вокруг. Дело было в молочно-серой пелене за окном.

Быстро одевшись, Сергей прошёл на кухню, наложил окорочка, налил чаю и включил телевизор, стоящий на холодильнике. За кухонным окном было то же самое, только чуть светлее: спальня выходила окнами в глухой двор, со всех сторон зажатый домами и потому вечно погружённый в полумрак, из кухни же открывался вид на одну из центральных улиц города. Точнее, раньше открывался…

Телевизор ожил, диктор сначала забубнил из динамиков, а через секунду появился на экране.

– …из дома без необходимости. Туман столь плотный, что транспортное движение по всему городу временно приостановлено. Синоптики и метеорологи не могут с точностью указать причину данной аномалии. А в том, что это аномалия, вы могли убедиться час назад, прослушав в нашем эфире специального гостя, доктора географических наук…

Канал был местный, городской, и диктора Сергей знал – вместе учились на факультете журналистики. Прощёлкав ряд других каналов, Сергей вынужден был вернуться к первому – повсюду были лишь помехи.

– …Повторяем ещё раз: убедительная просьба не пользоваться личным автомобилем и вообще не выходить из дома без необходимости…

Абстрагировавшись от телевизора, Сергей глядел в окно. Там стоял туман, скрывающий в себе нечто... Сергею начало казаться, что в мутном киселе что-то клубится, но это могло быть игрой воображения. Внезапно добавилось ощущение взгляда, который дырявил человека, запертого в коробке многоэтажного дома, ввинчиваясь глубже и глубже, проникая в самое сердце и пропитывая сыростью…

Резкий сигнал дверного звонка подбросил Сергея на стуле. «Накрутил сам себя. Надо меньше бульварную фантастику редактировать. Попрошу шефа перевести на другой жанр. Хотя плевать, я скоро отсюда уеду. Наверное…» - короткие рубленые мысли, словно строчки, появляющиеся на текстовом документе, печатались в сознании Сергея, пока он шёл к входной двери.

Недавно он получил приглашение в одно из московских издательств. Случай редкий: из их городка мало кому удавалось вырваться в столицу. Такой шанс следовало использовать сразу же. Но что-то держало Сергея, не давало ему всё бросить. Хотя и бросать-то было нечего.

Сергей подошёл к двери и отпер внушительный замок. С некоторым замиранием в сердце, но принципиально не посмотрев в глазок, он потянул дверь на себя.

На пороге стоял человек в милицейской форме, облепленной снегом. Сергею потребовалась пара секунд, чтобы узнать друга детства Пашу Мурзаева.

– Ну, здорово, друг! Всё сидишь в своей конуре, так и знал, что застану тебя дома, – выпалил тот, снимая с головы шапку с блестящим «ор

ешком» и сбивая с неё снег. – Снегопад на улице жуткий, откуда это всё взялось: туман сначала, теперь снег заваливает с головой… Дай пройти-то, гостеприимный ты наш.

Отодвинув Сергея, Павел ввалился в прихожую и стал раздеваться.

Сергей с недоумением глядел на хлопья белого снега, летящие с Паши во все стороны. Мурзаев же не переставал говорить:

– УВД на ушах с самого утра – почти военное положение. Из-за тумана этого все частники позакрывались, а добропорядочные граждане-то не спят, чистят потихоньку магазины – кого в этакой пелене уловишь? Так что работаем как проклятые… Даже телек некогда было посмотреть. Что там хоть говорят-то?

С этими словами Паша прошёл на кухню и уселся на стул, который до этого занимал Сергей.

– Чайком угостишь? Сырость кругом отвратительная, горячего хочется.

– Ты б ещё горячительного попросил, – буркнул Сергей.

– Неплохо было бы, – тут же вскинулся Павел, озорно поглядывая на друга. – У тебя должно быть, ведь как-то же ты коротаешь вечера в своей берлоге?

– Нету, – отрезал Сергей. – Держи чай, для здоровья полезнее.

– Для здоровья полезнее женщину хорошую найти, да и работку поменять не мешало бы, а то что это такое: чужую галиматью изо дня в день читать?

– А всяких раздолбаев ловить – это что?

– Это, брат, знаешь какой азарт! Ладно, шучу, бандюги эти вот у меня где, – Павел провел рукой по горлу. – Кстати, насчёт раздолбаев. Пока магазины чистят, а там глядишь и до квартир доберутся. А у тебя добра хватает, хоть и лежалого, под пылью похороненного, но хватает. Тебе б поосторожней надо быть сейчас. – При этих словах Сергей усмехнулся и махнул рукой. – Ты не хмылься, с тобой что угодно может приключиться. Ты чего до сих пор весь этот хлам, – он посмотрел на Сергея, – не продал, если всё равно без дела стоит?

– Это от неё осталось, – сказал Сергей, заваривая новый чайник. – Ни выбросить, ни продать не могу.

– Йоооптыть, какие сантименты, право слово! Ушла и ушла, бывает, – Павел отхлебнул чай, встретил взгляд Сергея, закивал головой, – ещё как бывает, ты так на меня не смотри. Плюнул бы да и забыл. Хорошо, не спился, – Сергей скривился как от зубной боли, вспомнив, чего ему стоила эта победа. – Заперся в своей берлоге, носа не кажешь, сам никогда не позвонишь… Раньше хоть баб водил, а теперь что?

– Ты что пришёл? – не выдержал Сергей. – Мораль мне читать? Хватит, сам справлюсь… Справился то есть уже, – поправился он, увидев в глазах друга сомнение и тревогу. – Ты лучше вон телек погляди, полюбуйся хаосом локального масштаба.

В телевизоре всё еще маячил школьный товарищ. Ничего нового для Сергея он не сообщил, Павел же лишь коротко взглянул на экран.

– И без этого гаврика знаем всё, – сказал он, допивая чай. На вопросительный взгляд Сергея пояснил, – со школы его не люблю, лизоблюда.

Оба замолчали. Вдруг чувство сырости стало таким плотным, что Сергею показалось, будто белесая субстанция сквозь щели оконной рамы вползла на кухню, спустилась на пол, обхватила его ноги кольцом и медленно, свиваясь кольцами, повисая рваными лоскутами, потянулась вверх по живому человеческому телу, забирая тепло, оставляя вместо него лишь холод и пустоту…

– Серёга! – голос Павла рассеял наваждение. – Что с тобой? Да на тебе лица нет!

– Всё в порядке, – помотал головой Сергей. – Бессонная ночь, туман этот чёртов, сырость – настроение ниже некуда.

– Не нравишься ты мне. У тебя посижу пока, там видно будет.

Едва Павел закрыл рот, раздался рингтон мобильного телефона «Наша служба и опасна и трудна». Сергей, несмотря на состояние, улыбался и наблюдал, как Паша, чертыхаясь, достаёт трубку, слушает пару секунд, темнеет лицом и разражается отборным матом.

Спрятав телефон, Павел хмуро посмотрел на друга.

– Кража магазина, владельца по голове приложили. В твоём, кстати, районе. Если б где дальше, я б не пошёл, а так… Хреновый день! – в сердцах бросил он.

Уже у дверей, нарушив молчание, повисшее в воздухе, Павел сунул руку в карман:

– Слушай, сейчас всё может быть. Так что… Держи, – он вынул руку с пистолетом, кажется, ТТ, но Сергей никогда спецом по оружию себя не считал.

– Ты обалдел? – Сергей озадаченно смотрел на друга. Зная его отношение к оружию, когда даже с друзьями в лесу Паша не давал никому выпалить по банкам, Сергей сейчас не знал, что и думать.

– Газовый. Я не рехнулся, чтоб тебе боевой давать. Но выглядит солидно, да и помочь может. Бери, – непререкаемым тоном бросил он

Сергей взял пистолет. Взвесил на ладони – тяжёлый. Свет от лампочки в прихожей отражался на полированных гранях, складывался в причудливые отблески, перетекая с рукояти на затвор и пропадая в чёрном зрачке ствола.

Как с ним обращаться, Павел показал за пару секунд. Удостоверившись, что хоть держит Сергей пистолет правильно, он вздохнул и бросил: «Ещё зайду», после чего скрылся за порогом.

Не зная, что делать с чёрным металлом в руке, Сергей вернулся на кухню. Телевизор продолжал бубнить, на столе стояли две чашки с остатками чая, в окно с той стороны упирался слой ваты. Смотреть на это не хотелось, и Сергей пошёл в комнату, служившую ему рабочим кабинетом.

Здесь было темно. Но тьма не была кромешной, когда без остатка исчезает всё окружающее, она была лишь сумраком, который скрадывает грани, цвета, форму, искажает суть предметов, переиначивая действительность.

Сергей оказался в этом полумраке. Света не зажег, сейчас он хотел взглянуть на привычные вещи по-новому. На столе возвышалось нагромождение угловатых теней – это компьютер, за которым Сергей провел столько часов, правя чужие мысли, живя чужой жизнью. В углу стояло что-то бесформенное, безразмерное – кресло. И все прочие предметы в комнате превратились в смутные тени, которые пожирали пространство жизни, его, Сергея жизни, да и саму жизнь давным-давно начавшие обгладывать, словно кость.

Холод обжёг ладонь. Сергей посмотрел вниз – он всё ещё держал в руке пистолет. А пистолет ли? Что-то тяжелое, черное, уже не поблескивающее, а, наоборот, впитывающее чудом проникающие сюда крохи света держал он в отнесенной далеко от тела руке. И это что-то пульсировало, жило своей жизнью… хотя нет, не своей, а вновь его, Сергея жизнью, его страхом, его отчаянием… Металл тяжелел, словно наливаясь холодом. Липкая сырость, обглодав руку, уже подбиралась к груди. «Господи», – прошептал Сергей, но слова заглохли, словно упали в зимнюю прорубь, которая тут же подёрнулась ледяной корочкой.

Телефонный звонок спас Сергея. Онемевшими пальцами он включил свет, бросил обжигающее руку железо на стол и поднял трубку.

Секунду он слышал лишь гудение лампочки, горевшей прямо над его головой. Плафона на ней не было, и сейчас Сергей смотрел на раскалённую нить, которая будто пульсировала за тонким стеклом.

– Здравствуй, – наконец раздался голос, который он не спутал бы ни с каким другим.

– Здравствуй, – ответил Сергей.

– Это глупо, но мне показалось, что с тобой что-то… – голос замолк, подбирая слова. – Что-то нехорошее происходит.

– Да, – зачем-то подтвердил Сергей. – Но прямо сейчас всё хорошо.

Гудение над головой сменило тональность, переходя в слабое жужжание.

– Знаешь, мне вдруг стало так страшно… Никого нет рядом. Он, – голос вновь запнулся и продолжил, чуть звеня, – он ушёл на работу. Хотя какая сейчас работа, кругом один туман.

– Да, – Сергей чувствовал себя идиотом, но он был счастлив, слыша её голос и отвечая ей. – Ты права, туман кругом. Я думаю, он и внутри нас тоже.

Трубка непонимающе замолчала, через секунду продолжив:– Ты пугаешь меня. Я и так боюсь… за тебя. И тебя тоже. Твой голос, он словно сквозь вату...

– Не бойся, со мной всё будет… – Сергей не знал, что с ним будет. Но слушая её дыхание, он закончил. – Всё будет хорошо.

Сергей по-прежнему смотрел прямо на горящую лампу. Красные пятна плясали перед глазами, а место жужжания в ушах занял звон будто бы бьющейся в агонии нити накаливания.

Сквозь этот звон до Сергея донеслись слова:

– Столько лет прошло. Почему я звоню тебе, а ты мне – никогда? Почему мы не встречаемся на улице, ведь город так мал?

Сергей ровным, как ему хотелось думать, голосом произнёс:

– И весь мир мал. Но мы ещё меньше, потому даже в этом маленьком мире так сложно встретиться и удержаться рядом…

Трубка ответила звенящей тишиной. Или звон был от лампы? А может быть, звенело только в его ушах?

– Ты снова. Ты не простил, хоть никогда и не обвинял меня, не укорял, не просил вернуться, а ведь я… я ждала этого. И сейчас, наверное, жду.

Трубка снова замолчала. Молчал Сергей, молчала квартира, молчал туман за окном, и весь их небольшой мир тоже молчал, Сергей знал это. Лишь лампочка под потолком звенела всё сильнее, как вдруг внезапно взорвалась.

Темнота набросилась на Сергея и чуть не сбила его с ног, ударив по щеке маленьким острым осколком стекла.

– Что это? – вскрикнула трубка в его руках. – Сергей, Сережа…

– Ничего, – улыбнулся он, – это лампочка, кругом сырость, а она нагрета – вот и взорвалась, – простые объяснения сейчас выглядели неправдоподобными.

– Я приеду, – в голосе слышалась тревога, и Сергей наслаждался, вслушиваясь в трубку, ловя каждую интонацию, не замечая тёплой струйки, бегущей по щеке. – Мне кажется, что пахнет кровью… и так сыро, – неожиданно сказала она.

Сергей улыбался, чувствуя тепло, которое веяло из трубки и окутывало его, заслоняя от сырой квартиры.

– Жди, и, пожалуйста, никуда не уходи, – прошептала она, и голос сменили гудки.

Сергей положил трубку. Резко заболели глаза. Он потёр пальцами прикрытые веки и обнаружил кровь на своём лице. Не оглядываясь, Сергей вышел из комнаты.

Выковыривая перед зеркалом в ванной из щеки осколок, он думал, как на самом деле всё просто, и жизнь вовсе не кончена. Всё можно вернуть, пусть не сразу, но….

Пинцет в его руке сомкнулся на осколке, и Сергей наконец вытянул его из кожи.

Он пошёл к мусорному ведру, чтобы выкинуть стекляшку: несколько переполненных мешков лежали один на одном. Надо было хотя бы мусор выкинуть к её приходу.

Сергей снова начинал чувствовать сырость, не так явно, как до звонка, но всё же неприятно. Уже на пороге он вспомнил про пистолет, но возвращаться в комнату, пропитанную мраком, не хотелось, и Сергей решительно захлопнул дверь.

Во дворе царила серость. Туман окутал всё: пропали песочница, игровая площадка, дорожки, скамейки-насесты для местных бабушек. Пропал и сам двор – Сергей ощутил себя в центре бескрайней мглистой пустыни без каких-либо ориентиров, кроме закрывшейся за спиной с металлическим лязгом двери подъезда.

Немного разобравшись с направлением, Сергей двинулся сквозь пелену. По пути к мусорным бакам он понял, что и вправду идёт снег. Крупные белые хлопья летели сверху, появляясь из тумана, словно ниоткуда. Просто возникали чуть выше головы и падали на лицо, цепляясь за ресницы, щетину, тая на растянутых в улыбке губах. Сергей улыбался – он любил снег, любил с детства и искренне переживал, когда зима выпадала малоснежная и слишком тёплая. И сейчас снег шёл именно его любимый – хлопьями, без определенного рисунка, просто снег.

Сергей поднял голову и стал ловить снежинки ртом. Это было страшно и красиво… хотя нет, не так. Это было страшно-красиво, потому что оба слова сейчас были равны. Небо, как и всё вокруг, закрывало полотно белесого цвета. Казалось, зачерпни пригоршней этот туман, и у тебя в руке останется вата, которую можно скомкать, слепить плотный сгусток и с силой швырнуть его назад, чтобы вырвать просвет для солнца. А откуда-то сверху, незаметно прорывая ткань тумана, падали снежинки. «Одна снежинка – ещё не снег, ещё не снег…» – вспомнилась песенка. Нет, иногда одна снежинка – это уже не только снег.

Сергей мог бы стоять так очень долго, но его окликнул чей-то голос из-за спины, заставив обернуться.

– Мда, погодка такая, хоть глаз выколи, – пробасил человек, подойдя вплотную, и Сергей узнал их местного дворника.

Он с недоумением уставился на мужчину с совковой лопатой в руках, а тот словно услышал его мысли и забасил сквозь вату:

– У всех незапланированный выходной, а мне самая работа. Сейчас снега наметёт – выше крыши, расчищай его. Одна радость – тепло пока, растает быстро.

Сергею и впрямь было тепло, как при разговоре с ней. Наверное, это снег, подумал он, всегда настроение повышается.

– Так не расчищайте, как в такую мглу-то? Оставьте лучше.

– Кому лучше, а кому и нет, – возразил дворник. – Во всём порядок должен быть.Мужчина крякнул, полез в карман пальто и достал шкалик.– Ты это, подсобить с уборкой не хочешь?

– Не, извини, – бросил Сергей, поняв природу неожиданной трудоспособности дворника. – Мне бежать пора, удачи.

– И тебе не хворать, – донеслось в ответ.

Выкинув мусор, Сергей решил немного пройтись. Поплутав пару минут, он наконец нашёл выход из двора и направился вокруг своего квартала.

Людей на улицах не было, за исключением пары ненормальных встречных. В общем-то, самих улиц тоже не было. Сергей наслаждался фантастическим зрелищем: стены домов скрыты туманом, фигуры единичных встречных прохожих неожиданно возникали перед ним из ниоткуда, и он не знал, что увидит в следующий миг. Был только он сам и снег. Сергей не понимал, как можно не смотреть вверх, пропуская эту красоту. Те люди, которых он видел, шли не поднимая головы. И он понял: снег идёт не для всех, сейчас он лишь для него.

Внезапно подул ветер, хлопья превратились в мелкие ледышки, а затем и вовсе пропали. Снова сырость полезла под брюки, и Сергей поспешил домой.

В подъезде он долго поднимался по лестнице. Казалось, ступеньки никогда не закончатся, ноги стали ватными, в ботинках хлюпало, хотя Сергей не помнил, чтобы промок. Перед дверью он остановился как вкопанный – она была приоткрыта.

Закрывал или нет? Вопрос метался внутри головы, руки начали дрожать – то ли от сырости, то ли от страха. Чертыхнувшись, Сергей потянул на себя дверь и застыл на пороге.

Квартира стала чужой. Её наполняли чужие незнакомые запахи, и чуть слышно угадывались чужие звуки – шаги и скрип половиц в комнате. Сергей подумал, что оставил там пистолет. Эта мысль напомнила слова Павла о грабежах в его районе, и картинка сложилась.

В конце концов, это всего лишь воры. Надо позвонить другу, дождаться его. Но… Сергей вдруг чётко понял, что должен решить всё здесь и сейчас, пока не пришла она. Наверное, ему не хотелось выглядеть слабым, а может быть… Неважно.

Сергей аккуратно пробрался на кухню, открыл ящик, достал нож. Рукоять легла в ладонь, и холод побежал по пальцам, впился в кисть. Рука онемела, но выпускать нож Сергей не стал.

Подобравшись к комнате, Сергей заглянул в неё: она была наполнена тенями, теперь не только бессмысленными, но и опасными. Внезапно одна из них промелькнула почти перед ним. Он шагнул и схватил её одной рукой, другой угрожая ножом:

– Выметайся… из моей жизни, – сказал он, не до конца осознавая, кому именно адресует эти слова.

Но слева мелькнула ещё одна тень, и висок отозвался острой болью. Падая на пол, Сергей почувствовал, как липкая и тягучая сырость наконец-то добралась до сердца, склеила его, не давая биться, и закупорила горло, не давая вдохнуть.

Туман не прощает ошибок, а тени действительно могут украсть жизнь. И снег для Сергея больше не шёл…

****

Павел сидел на кухне Серёжиной квартиры, на том же стуле, что днём, и смотрел на знакомую чашку с недопитым чаем на столе. В дверном проёме стоял лейтенант и докладывал ему результаты осмотра места преступления: имелся труп, хозяин жилплощади. Смерть почти мгновенная, проломлена левая височная кость. Рядом найдено орудие убийства – газовый пистолет модификации «Тульский Токарев». Рукоятка в запёкшейся крови. Тело обнаружила бывшая жена убитого. Судя по всему, имела место кража. Повсюду развороченная мебель, раскиданные вещи. Преступники, вероятно, действовали по наводке – слишком быстро сработали. Смерть наступила 4 часа назад, гражданка же обнаружила тело 3,5 часа назад. Таким образом…

Лейтенант старался зря. Павел Иванович Мурзаев, капитан милиции, не слушал. Его глаза были устремлены в прошлое, в котором он протягивал Сергею пистолет:

– Слушай, сейчас всё может быть. Так что… держи.

В голове Павла билась одна мысль: «Это я виноват…»

В соседней комнате сидела красивая женщина, которую опрашивал опер. Она отвечала, как сквозь сон, порой не понимая, что от неё хотят и вынуждая задавать вопросы по два раза.

Мужчина напротив вздохнул, постучал авторучкой по исписанному листу блокнота и повторил ещё раз:

– Так сколько примерно вы шли сюда от своего дома?

Женщина посмотрела мимо него, ничего не ответила и опустила голову.

– Долго, слишком долго… – наконец разобрал он. После секундной паузы раздалось окончание фразы, – это я виновата…

Она явственно чувствовала в воздухе запах крови.

Над телом работали эксперты, вспышки фотоаппарата то и дело освещали комнату, выхватывая из темноты предметы и вещи. Каждый раз беспощадный яркий свет фиксировал ту или иную картину.

Щелчок затвора: по полу разбросаны страницы рукописей, слетевшие с опрокинутого стола. Снова щелчок: один лист своим краем тонет в луже тягучего красного цвета, от её поверхности почти не отражается вспышка. Еще щелчок: отблёскивает металл брошенного пистолета, его ребристая рукоять тоже выпачкана красным. Щелчок: на белом лице лежащего человека выделяется алой родинкой небольшая ранка на щеке с каплей как будто совсем свежей крови.

Все ёжились от промозглой сырости – оконное стекло было разбито, и к концу осмотра туман уже стелился по полу комнаты. Вскоре тело погрузили на носилки и унесли. Люди стали покидать квартиру, последние из них закрыли входную дверь, какое-то время повозились снаружи, опечатывая помещение. Их удаляющиеся шаги всё тише и тише звучали на лестнице, пока совсем не смолкли.

И никто не мог увидеть, как слой тумана на полу медленно начал собираться у подоконника, пополз вверх, повисая клочьями ваты на батарее, перевалился через окно и стал опускаться вниз по стене дома.

Ночью туман в городе поредел и на утро пропал совсем.

****

Климатическая аномалия за один день унесла множество жизней в небольшом городе – среди причин были ДТП, обострения хронических болезней, разбойные нападения и самоубийства. Все жители чувствовали себя неуютно, у многих произошли срывы, нервы не выдерживали давления белесой мглы за окнами, и на поверхность вылезали самые тёмные человеческие качества. Поэтому смерть Сергея не стала чем-то уникальным. А вот природа внезапного и столь густого тумана так и осталась невыясненной и загадочной.

Дело об убийстве Сергея раскрыли. В ходе расследования были опрошены сотрудники редакции. Одна девушка сорвалась, впала в истерику и рассказала, как однажды побывав у Сергея дома, рассчитывала на продолжение, которого не последовало. Обиделась. Позже в общей компании сболтнула, что увидела в квартире у местного холостяка много дорогой бытовой техники. То ли пошутить хотела, зачем ему всё это одному, то ли из зависти, уже не важно. В компании никого эта информация не заинтересовала, кроме одного парня, который в тот вечер много улыбался ей и между прочим разок уточнил, где живёт этот холостяк. Наверное, из любопытства.

К любопытному парню наведались, благо с адресом помогла та самая девушка – уж очень мило улыбался он ей тем вечером, закончившимся у него дома. Открывать оперативникам он почему-то не стал и попытался выпрыгнуть в окно второго этажа, неудачно подвернув ногу. В квартире нашлась часть вещей убитого.

На допросе парень сдал напарника. Оба они в итоге признались, что убивать не хотели, сами испугались хозяина с ножом и ударили первым попавшимся. То, что первым попавшимся оказался пистолет, хоть и газовый, объяснили случайностью – темно, света нет, нащупали и приложили. Да, ударили сильно, ведь сами испугались… Нож разглядеть сумели, а чем нанесли удар – нет. Про то, что на теле обнаружены кровоподтёки и сломано несколько рёбер, они ничего не знали. Может, споткнулись об него в темноте, или он сам до этого на улице упал, туман ведь помните какой был, там не то что рёбра – шею сломать можно.

Дело вёл хороший товарищ Павла, и он был уверен в исходе. Сам же Павел подал в отставку сразу после похорон Сергея. Никак не шли из головы слова: «А раздолбаев ловить – это что?» Воспринял как своеобразную волю покойного друга, сменил работу и занялся бизнесом.

Что касается неё – она развелась. Переехала в квартиру покойного, так как по завещанию оказалось, что Сергей отписал всё ей. Часто смотрела на скворечник, который висел прямо за окном – в нём наконец-то поселилась птица.

Эти два человека более не встречались с того вечера, когда в одной квартире их терзали схожие мысли. Да и в тот вечер они так и не поговорили. Но только полюбили они оба снег – чтоб густо валил хлопьями, устилая землю пушистым ковром. В этот момент они оба вспоминали Сергея. И казалось им, что снег идёт только для них… и для него, конечно, тоже.