В конце 1943 года резко возросли потери кораблей союзных конвоев — участников великой эстафеты «Ленд-Лиза», атакованных германскими субмаринами.
В большинстве случаев торпеды рвались, так сказать, не традиционно в бортовой проекции судна, а в районе корабельных винтов.
Специалисты пришли к выводу, что у немцев появилась новая торпеда, каким-то образом притягивающаяся к работающим винтам корабля.
Однако ни усилия разведки, ни старания торпедоловов успеха не принесли. Узнать сумели только шифрованное наименование торпеды «Т-5»
Но вдруг повезло —30 июля 1944 года в Финском заливе, советский морской охотник потопил подводную лодку U-250 (тип VIIC), вооружённую торпедами« Т-5» «Цаункениг».
Поскольку лежала она на мелководье сравнительно неподалеку от Кронштадта, было решено субмарину поднять и отбуксировать на базу Балтфлота.
В этом решении, однако, главную роль сыграло вовсе не мелководье Маркизовой Лужи.
Подъем и осмотр потопленной на Балтике субмарины сулил разоблачение секрета немецких торпедистов.
И едва черный корпус «У-250» пришвартовали к отдаленному пирсу Кронштадской базы, рубочный люк был вскрыт и, перешагивая через трупы германских подводников, специалисты-минеры поспешили в торпедный отсек.
Они нашли искомое: на стеллажах покоились две одинаковые неизвестного типа торпеды.
Немецкая торпеда G7es (TV) «Zaunkönig» (T-V Цаункениг[1]) — электрическая самонаводящаяся немецкая торпеда подводных лодок калибра 533 мм, сконструированная в 1943 году. Являлась модификацией электрической торпеды G7e. Стала первой в мире серийной торпедой с акустической головкой самонаведения. Состояла на вооружении немецких подводных лодок в период Второй мировой войны.
Головка самонаведения, состоящая из двух разнесённых гидрофонов, захватывала цель в секторе 30°. Дальность захвата обычно составляла 300—450 м, и зависела от уровня шума корабля-цели.
С августа 1943 года немецкие подводные лодки в Бискайском заливе получили первые акустические торпеды. 20 сентября первая же выпущенная акустическая торпеда попала в корму английского фрегата «Lagan» из состава конвоя ON-202.
С большими предосторожностями их извлекли из бугельных зажимов и отвезли на минный полигон острова Котлин, где команда пиротехников главной базы флота приступила к разоружению одной из торпед.
Базовые пиротехники, естественно, были опытнейшими специалистами, имевшими на своем счету не один десяток выпотрошенных германских и итальянских «рыбок», как они называли вражеские торпеды.
Однако в данном случае им не повезло и 75-килограммовый заряд тетрила разметал в клочья четырех офицеров: минер ошибается только один раз…
А в это время, узнав об «улове» балтийцев, союзники немедленно обратились в самую высокую инстанцию СССР.
Оставалась всего лишь одна торпеда и высшее начальство рвало и метало: дело-то принимало международный резонанс.
Поэтому, для разоружения её спешно сформировали специальную группу из трех виднейших специалистов минно-торпедного Управления Главного штаба ВМФ: В. Шахновича, О. Брона и Ю. Саульского.
Совершенно ясно, что подбирали команду по признаку высочайшего профессионализма, но может быть именно поэтому оказались в ней одни евреи.
Возглавлять же этих корифеев поручили, так сказать, человеку со стороны.
Им оказался директор главного торпедного завода, находившегося в Алма-Ате, Михаил Борисович Розенштейн.
Выбор на него пал не случайно: разработкой и совершенствованием торпедного оружия Розенштейн занимался более 8 лет, с тех пор когда в 1936 его назначили директором минно-торпедного завода в городе Большой Токмак.
До этого он торпед и в глаза не видел, понятия об их устройстве не имел, потому как работал авиационным инженером.
Но, как и водилось в те страшные сталинские времена, все начальство токмакского завода зачислили во «враги народа». На их место назначили новых, пока еще не «врагов».
Впрочем, через год двоих оставшихся профессиональных торпедистов взяли прямо в цехе.
Так что овладевать минно-торпедными премудростями Михаилу Борисовичу пришлось самостоятельно, как говорится — с листа. Он и овладел, куда еврею деваться…
С началом войны Розенштейн возглавил минно-торпедный завод, эвакуированный из Ленинграда на Урал.
Затем его перебросили в Каспийск, где оказался прежний его же завод, эвакуированный из Большого Токмака. Пришлось, однако, бежать и оттуда, на этот раз в Алма-Ату, куда Михаил Борисович вывез еще и Бакинский торпедный завод.
Там обосновались всерьез: немцам до Алма-Аты было явно не дотянуться.
Здесь Михаил Борисович принялся за разработку новых типов минно-торпедного вооружения. Причем, функционировал он в двух ипостасях: как директор и как Главный конструктор.
Его детище -торпеда под шифром «53-38» пользовалась вполне заслуженной славой у командиров советских подлодок.
Розенштейн обрел в их среде высокий авторитет и звание «Торпедный Бог», а его изделие стали звать «Мишкина сигара».
Говаривали бывалые командиры: «Дал фрицам прикурить от Мишкиной сигары». Как видим, возглавлять разооружение немецкой новинки Розенштейна назначили с полным основанием.
И ему, да и всей группе с самого начало было ясно: торпеда имела целый комплекс систем необезвреживаемости и могла сработать от любого импульса: резкого толчка, сильной вибрации, громкого звука и даже от яркого луча света.
От которого из них сложили головы базовые пиротехники, предположить было невозможно.
Однако интуиция Розенштейна и высокая компетентность его соратников помогли разгадать, какое внешнее воздействие приводило к срабатыванию системы необезвреживаемости.
После детальнейшего осмотра решили: торпеда взрывается от яркого света: работает фотоэлемент. Поэтому на полигоне установили плотную палатку и торпеду перевезли туда ночью. Работали при тусклом освещении керосиновых ламп.
Как выяснилось после расчленения торпеды — угадали правильно: нашли и фотоэлемент, и световоды, приводившие его в действие.
Ну, а потом «Еврейский квартет», как прозвали группу в минно-торпедном Управлении, раскрыл и главный секрет боевого успеха германской торпеды: она была оснащена комбинированным электромагнитным взрывателем, который срабатывал от системы самонаведения, реагировавшей на шум работающих корабельных винтов.
Случай этот лишний раз подтверждает, что германские изобретатели и конструкторы в создании морских мин, торпед и систем их наведения намного обогнали советских и союзных специалистов.
Да и не только в этой области — чего стоили баллистические и крылатые ракеты, реактивные самолеты, те же «шнорхели» — устройства, позволявшие немецким субмаринам заряжать аккумуляторы не всплывая на поверхность.
Находка группы Розенштейна потребовала немедленных и экстраординарных мер прежде всего — от союзников, чьи конвои несли все возраставшие потери от этих самонаводящихся торпед.
Поэтому описание системы «Амзель» срочно переправили в Лондон. Больше того — продемонстрировали всю начинку торпеды Т-5 прилетевшим в Питер английским специалистам.
Теперь они имели возможность разработать систему противодействия германскому изобретению. Но и в советском Главном штабе ВМС решили попытаться найти способ блокирования торпеды Т-5.
И Розенштейн в Алма-Ату уже не вернулся: ему было присвоено майорское звание и введена соответствующая должность в минно-торпедном Управлении, которую он и занял: главный специалист по самонаводящимся торпедам.
Работая почти круглосуточно, Михаил Борисович меньше чем через два месяца выдал чертежи приспособления, которое отводило акустическую торпеду в сторону от кильватерной струи и подрывало мощным радиомагнитным импульсом вдали от корабля. Разработка Розенштейна опередила аналогичные поиски антиакустических систем в Англии, США и Канаде.
Прослышав об успешных работах Розенштейна, союзники немедленно запросили у советского руководства чертежи и образцы его системы.
В принципе это самое руководство совсем не склонно было делиться, даже и с союзниками, такого рода достижениями, как, впрочем, и любыми оригинальными разработками военного значения.
Но в даном случае, речь шла о судьбе корабельных конвоев, которые везли в Мурманск и Владивосток оружие и боеприпасы, автомобили и самолеты, продовольствие и обмундирование.
Именно такие суда и становились добычей германских субмарин, вооруженных акустическими торпедами. Поэтому запрос союзников был встречен положительно — вмешался лично «величайший… всех времен и народов», к которому и обратились союзные флотоводцы.
Трудно сказать сегодня, сколько судов, моряков и грузов дошли благополучно благодаря системе Розенштейна.
Но, судя по высоким наградам союзников, которых был он удостоен — британский король даже в рыцари произвел — его система принесла весьма ощутимый эффект.
В конце войны Розенштейна переключили на техническую разведку германских минно-торпедных достижений. Были вполне достоверные сведения, что немцы, кроме «Амзели», разработали и систему самонаведения по вертикали, а это делало их торпеды эффективным оружием и против союзных субмарин, следующих в погруженном состоянии.
В последний год войны участились случаи губительных торпедных атак против этих подлодок, их потери выросли существенно и Розенштейн предполагал, что немцы применяют именно такие торпеды.
Он попросил командование Главного штаба командировать его на фронт и немедленно выехал туда с двумя офицерами Управления.
Двигаясь за передовыми отрядами наступавших танковых корпусов, — (фронтовики понимают, что это значит!) — они добрались до Вены, где по сведениям агентурной разведки находился завод фирмы «Минерва — Радио», на котором производилась система «Амзель».
На территории завода еще рвались снаряды, когда Розенштейн со своими офицерами обнаружил подземный бункер конструкторского бюро и под стволами автоматов вынудил ошеломленных инженеров выдать все материалы по системе «Гаер» — той самой, которая и наводила торпеду «Т-5» по вертикали на корабли и подводные лодки союзников.
Символично, что когда Розенштейн доставил материалы по системе «Гаер» в Главный штаб, его командование наложило на них высочайший уровень секретности и не пожелало даже сообщить о добыче Михаила Борисовича союзникам.
Хотя война продолжалась еще более трех месяцев, и у японцев торпеды типа «Т-5» имелись.
После войны полковник Розенштейн еще много лет руководил отделом перспективных разработок минно-торпедного Управления.
Его отдел был ключевым в Управлении, именно здесь рождались самые передовые системы мин и торпед. И, как правило, генератором идей был начальник отдела.
В своей армейской униформе он был единственной «зеленой вороной» среди черных кителей морских офицеров.
Но переаттестовывать «этого еврея» во флотскую категорию высшее начальство не стремилось. Тем более — повысить в звании. Хотя, по штату отдел — тем более ключевой! — должен был возглавлять контр-адмирал, что и практиковалось во всем Управлении.
Да и в отделе Розенштейна, стоило ему уйти в отставку, воцарился немедленно контр-адмирал.
… После развала СССР «Торпедный бог» безуспешно добивался официального приравнивания к фронтовикам.
Нет, не почета или славы возжаждал полковник в отставке Михаил Борисович Розенштейн.
Знаков воинской доблести и боевых заслуг в его орденском наборе было побольше, чем у многих фронтовиков его звания, не говоря уж о тыловой «крысе» райвоенкоме.
Но не давали ведь все эти ордена и даже звание рыцаря Британской Империи продовольственного пайка и некоторых других льгот, положенных фронтовику.А славой единой сыт не будешь
… Один стандартный американский транспорт класса «Либерти» имел тоннаж 10 000 тонн.
Естестественно, сегодня не узнать, сколько таких кораблей, которые везли в СССР оружие и продовольствие, спасли от гибели антиакустические системы Михаила Розенштейна.
И если неспособна оказалась Россия прокормить славного «торпедного бога» — Рыцаря Британской Империи, может стоило ему попросить милостыни у Королевы Елизаветы?
«Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья…»
Шекспир
Ранеe в Блоге Lev Mu