Ольга Рыжкина: «Я там нужна, и всё делаю правильно»

Сегодня, на третьем году специальной военной операции, привычным делом стали и народная поддержка бойцов на линии фронта, и волонтёрская помощь жителям освобождённых территорий. А весной 2022-го всё это было внове, и никто толком не знал, что происходит там, «за ленточкой». Среди первых организаторов поставок гуманитарной помощи мирному населению и грузов для российских военных была активистка Ольга Рыжкина. Изначально партии грузов она возила в Новороссию на собственной машине на свой страх и риск. Сегодня она – профессионал, знающий, в каком конкретно снаряжении нуждаются наши военные, что нужно гражданским жителям прифронтовых посёлков и деревень. О том, как начиналась эта работа, Ольга рассказала «Газете о России».

– С чего вообще началась история с доставкой гуманитарки в зону СВО?

– Если рассказывать с самого начала, то с моей первой работы. По образованию я юрист, трудилась по своему основному профилю в Ленинградском военном округе, и, разумеется, у меня появилось очень много знакомств среди военных. Эти знакомства переросли в дружбу на долгие годы.

Когда началась специальная военная операция, мы с ребятами, конечно, стали созваниваться, и они спрашивали, нет ли у меня возможности собрать какую-нибудь помощь для местного населения. Говорили, мол, они-то военные и проживут без всяких мелочей, но в сёлах, которые они проходят, остаются старики, дети, и смотреть на то, что происходит с населением, очень сложно.

Я как-то прониклась проблемами этих людей, взяла из собственных запасов крупы, разные другие припасы, кинула клич по родственникам и друзьям, собралась и поехала. Сама, на своей машине, хотя могла, конечно, отправить с кем-то другим.

– Какая помощь была нужна в первую очередь?

– Просили в основном воду, какие-нибудь крупы, продукты, нужны были тёплые вещи, потому что очень многие убегали из своих домов без запасной одежды, находили убежища практически где придётся. Украинская сторона мирных жителей не вывозила. Но и потом, когда наши пришли, не все хотели уезжать, бросать своё место жительства. Это на самом деле отдельная тема для разговора – о том, что люди, особенно пожилые, не хотят уходить и готовы ради сохранения дома как-то выживать даже во время боевых действий.

Фото из личного архива Ольги Рыжкиной

– Сложно было?

– Опыта такого раньше я не имела, пришлось погружаться в тему. Я посмотрела в Интернете, как перейти границу, потом позвонила осведомлённым друзьям, узнала, как вообще можно добраться туда, нужны ли какие-то специальные пропуска. Мне сказали, что на той стороне нужен конвой сопровождения, если хочешь привезти груз в регулярные войска. Если населению, то нужно связываться с администрацией. А сама граница – не проблема, её можно спокойно перейти, главное – иметь при себе паспорт.

Груз я повезла не только для местных – одежда и продукты, – но и для наших ребят – средства обнаружения, беспилотники, приборы ночного видения и тоже еда, вода, что-то из одежды. Тогда так билось сердце, что я вообще ни о чём, если честно, не думала. Но после того, что я увидела и услышала, мне стало понятно: я там действительно нужна, и всё делаю правильно.

– Важнее оказалась гумпомощь для мирного населения или снаряжение для наших бойцов?

– Всё важно – и гуманитарная помощь населению нужна, и наших ребят оставлять без поддержки нельзя.

Фото из личного архива Ольги Рыжкиной

– Чего в данное время не хватает на фронте?

– Со снаряжением, одеждой, питанием и прочими базовыми вещами сейчас всё пришло в норму. Я считаю – это мое личное мнение, – что не в последнюю очередь благодаря волонтёрскому движению. Поставки стали регулярными и качественными.

Существует перманентный запрос на средства радиоэлектронной борьбы. Они, конечно, есть в подразделениях, но развитие технологий идёт с огромной скоростью, беспилотники становятся всё мощнее и защищённее, так что важно модернизировать оснащение по крайней мере не медленнее противника.

Всегда нужны приборы ночного видения, беспилотники, автоматизированные средства эвакуации, поскольку к раненым зачастую бывает не подобраться. Приходится использовать тележки на гусеницах на дистанционном управлении. Эти же тележки, кстати, используются для подвоза боекомплекта на позиции, что очень удобно.

И, конечно, когда я приезжаю, первый вопрос у ребят: «Письма привезла?» Мне раньше казалось, что это просто «мулька», фронтовой юмор. А потом я увидела своим глазами, как бойцы действительно читают эти письма, как рады им. И не обязательно от детей. Кто-то потом начинает переписываться с девушками или женщинами, которые прислали письмо солдату, оставив обратный адрес или номер телефона. Для ребят это очень важно. Такая связь с внешним миром вселяет веру в то, что жизнь продолжается, и даже в суровых условиях есть шанс пробиться росточку любви и надежды.

Фото из личного архива Ольги Рыжкиной

– Кто обычно участвует в сборах и отправляет деньги на гуманитарку? Какая у них мотивация?

– Насколько могу судить по своим наблюдениям, главная движущая сила любых сборов – женщины самого разного возраста, в том числе пенсионерки. Женщина, оставшаяся с детьми, у которой мужчина ушёл добровольцем или по мобилизации, воспринимает ситуацию многократно ближе к сердцу. Она изо всех сил пытается быть сопричастной, помогать чем только может. Именно матери, жёны, сёстры солдат делают основную часть работы по формированию гуманитарного груза, плетут маскировочные сети, заливают окопные свечи, вяжут носки. Вы даже не представляете, насколько это серьёзное движение. Очень многое держится на пенсионерах, бабушках, женщинах, матерях, тех, у кого там находится любимый человек.

Администрации местные, конечно, тоже помогают, отправляют фуры с грузом. Но, честно говоря, я, находясь в зоне СВО каждый месяц, редко вижу эти машины. Некоторые предприниматели оказывают посильную помощь. У меня есть знакомый из Оренбурга, владелец компании по утилизации автотранспорта. Когда началась спецоперация, он перестал утилизировать машины, а стал за свои деньги их ремонтировать насколько может и передавать на фронт, несмотря на то, что его и всю его семью кормит исключительно доход от этого дела.

– Вы с мужем поженились, можно сказать, почти что на передовой. Как так получилось? Неужели действительно и на войне есть место любви?

– Любви везде и всегда есть место. Знакомство наше произошло, можно сказать, случайно. У мужа была ротация, он возвращался из Запорожья на пару дней, чтобы повидать родных. В Москве на вокзале случайно толкнул меня своим спальником, подошёл извиниться, и у нас завязался разговор. Времени на общение особо не было, я протянула ему визитку. После этого мы начали общаться по телефону, когда имелась возможность выходить на связь. Потом в какой-то момент я узнала, на каком участке фронта он находится, и приехала к нему. Так состоялась вторая наша встреча.

Позже он сделал мне предложение. Момент выбрал интересный – в пять утра. В тот момент ему, видимо, надо было принимать какое-то важное рисковое решение, он до сих пор не рассказывает эту историю. А я взяла и согласилась. Свадьбу решили играть немедленно. Командование в наше положение вошло, много кого тронула эта история.

Пока я добиралась до места, узнала, что на свадьбе будет батюшка, отец Сергий. Он, как оказалось, в своей колонне ехал вообще в другую сторону, но узнал о нашей свадьбе и решил присоединиться, чтобы нас ещё и повенчать в тот же день. Венцов у него с собой не было, пришлось выкручиваться и делать их из того, что под руку подвернётся. А подвернулись листы бумажного календаря.

Расписал нас командир батальона. Акт гражданского состояния он юридически зарегистрировать не может, а вот оформление документа «о намерении» – в его юрисдикции. Он в данном случае выступал как нотариус. С этим документом в России уже можно получить свидетельство о браке, что мы и сделали.

Фото из личного архива Ольги Рыжкиной

– Свадьба «на гражданке» обходится в немалые деньги. А как с этим на передовой? Как отмечали?

– Расходов серьёзных у нас не было, да и не место там для всего, что расходов требует. Церемония заняла минут десять, дольше было нельзя. С точки зрения безопасности всё сделали как надо: выставили охрану, поймали момент, когда можно безопасно собраться, все быстро подъехали и потом так же быстро разъехались, никаких задержек. Но гостей получилось много – добрались из других батальонов поздравить нас, и даже репортёры приезжали с Первого канала – снимали сюжет.

Когда венчание закончилось, мы по-быстрому чокнулись газировкой, и комбат сразу начал торопить. Говорит: «Всё, шуруйте, иначе накроют нас». А угощение – контейнеры с едой – ребята развезли на позиции по блиндажам. Так что номинально свадебный пир состоялся, просто каждый был на своём месте.

– Какие у вас планы на будущее? Что в планах на время, когда СВО завершится и настанет мирная жизнь?

– Сейчас у мужа закончился контракт, и мы вместе делаем одно дело. Хотя душа у него, конечно, лежит к тому, чтобы вернуться на передовую. Раньше мне конвой давали, теперь он меня сопровождает, боится одну оставлять.

Знаете, когда я стала ездить в сторону Донецка, Луганска, у меня жизнь как будто остановилась. Вот ты живёшь только сегодняшним днём, ничего не загадываешь. Наши планы сейчас – максимум на месяц, мы живём от выезда к выезду. Приезжаем, здесь делаем работу, собираем груз и опять отправляемся туда. Обычно влюблённые молодожёны говорят про будущее, как будут развивать свой дом, детей рожать и воспитывать, мечтают о поездках каких-то на отдых. А у нас этого нет вообще. Мы не знаем, что будет после.

Но когда всё это закончится – дай бог, чтобы быстрее уже закончилось, – я думаю, помощь населению на новых территориях в любом случае будет нужна ещё долгое время. Там надо очень много всего восстанавливать и создавать заново. Эта война не завершится вместе с боевыми действиями, её эхо останется на десяток лет. Думаю, нам будет чем заняться.

Беседовал Тимофей Кормилицын
Источник