Меж двух дедов. Что не так с США и почему гражданская война возможна уже через поколение (статистический анализ)

Всем привет, меня зовут Руслан Галифанов. Я занимаюсь бизнесом в полиграфической и IT-сфере, много времени провожу в США. Мне нравится эта страна, хотя я, как и многие, замечаю, что стало много беспорядка и как будто все идет не туда.

Недавно состоялись политические дебаты между двумя кандидатами в президенты. Если честно, довольно сомнительные, с оскорблениями и переходами на личности и довольно слабой политической частью. Штатам они запомнились, прежде всего, из-за очевидных возрастных проявлений действующего президента Джо Байдена, который теперь совсем не похож на ту акулу американской политики, которой был еще пять лет назад.

Как так вышло, что 5 ноября 2024 года американцам придется выбирать между прошлым и действующим президентом, которые запомнились, в основном, за счет увеличения раздора в американском обществе?

Недавно мне удалось познакомиться со свежей книгой американского ученого советского происхождения Петра Турчина, биолога и специалиста в математическом моделировании популяционной динамики, основателя клиодинамики. В этой книге под названием «Конец времен: элиты, контрэлиты и путь политического распада» он исследует современное ему (и нам) американское общество.

Турчин, конечно, не первый заметил, что сложные общества, то есть государства, на протяжении длинных исторических периодов имеют циклы спада и подъема, но он попытался создать математическую модель, учитывающую такие параметры, как неравенство в обществе и средняя (медианная) зарплата, средний рост, социальные катаклизмы и перепроизводство элит. К каким же выводам он приходит?

Турчин выделяет две фазы в развитии любого государства: интеграционная и дезинтеграционная. Они длятся в среднем один-два века. Интеграционная фаза характеризуется ростом благосостояния всего населения и сотрудничеством элит, а для дезинтеграционной характерны восстания, войны, революции. Чередование происходит всегда, а их цикличность взаимосвязана. Ни в одном из государств, которые участвовали в его исследовании, интегративная фаза не длилась более 200 лет, затем наступала дезинтеграция.

К упадку вели четыре главных фактора: обнищание масс, потенциально ведущее к массовой мобилизации; перепроизводство элит, чреватое внутренним конфликтом; ухудшение финансового состояния и ослабление легитимности государства; геополитические факторы.

При этом, как отмечает Турчин, на крупные империи последний фактор оказывает не очень значительное влияние. Империи, по его мнению, в основном умирают не от убийства, а от самоубийства. При этом учетный считает, что коллективное насилие имеет определенный поколенческий ритм. Даже в дезинтегративную фазу происходит затухание общего насилия, поскольку дети не хотят повторять резню, которую творили их отцы (к сожалению, внуки все равно идут по пути дедов).

Америка сейчас идет по пути дезинтеграции. Ее интегративная фаза закончилась примерно в 1980-е, когда общественный договор между средним американцем (белым гетеросексуальным мужчиной-протестантом англо-саксонского происхождения) был нарушен со стороны элиты, которая включила «насос богатства». Налоги для сверхбогатых были снижены, а Америка стала жить по принципу «жадность — это хорошо».

Одним из самых заметных биологических факторов, которые свидетельствуют о наступлении кризиса, является уменьшение средней продолжительности жизни и роста американцев. С 2014 года ожидаемая продолжительность жизни в США уменьшилась на 1,6 года и продолжает снижаться, а средний рост уменьшается с 1980-х годов.

Любая интеграционная фаза характеризуется наличием общественного договора, который состоит из некоторых компромиссов. После Великой депрессии американские финансовые элиты заключили негласный договор между государством и рабочим классом, согласившись увеличивать минимальную среднюю зарплату с темпами, опережающими инфляцию.

Американским рабочим просто не было нужды устраивать социальную революцию, когда их благосостояние росло, они могли вести коллективные переговоры и ставить условия начальству через профсоюзы, строить относительно недорогие дома для своей семьи и даже покупать автомобили.

Рост благосостояния продолжался примерно до 1970-х годов. После этого относительная зарплата рабочих начала снижаться. Крупные корпорации выводили бизнес в страны с более дешевой рабочей силой, сеяли раздор внутри рабочего движения (в том числе через расовый вопрос), требовали подписывать невыгодные для работника трудовые договоры.

Любая элита всегда будет пытаться извлечь максимальную выгоду для себя за счет интересов других групп — просто потому что может. США в первой половине XX века оказались перед экзистенциальной угрозой внутренних бунтов из-за безработицы и внешних — из-за распространения идеологий фашизма и коммунизма. Это стало тем отрезвляющим фактором, который побудил элиты согласиться на высокое налоговое бремя для сохранения американского образа жизни и капиталистической экономической модели.

Одной из причин начала дезинтегративных фаз Турчин считает процесс перепроизводства элит. Элиты существуют в любом обществе. Они не обязательно должны обладать каким-то формальным статусом в системе государственной власти, хотя многие к этому, конечно, стремятся.

С точки зрения исследователя, элитой нужно считать тех, кто обладает большой социальной властью и влиянием на людей — административным, экономическим или идеологическим. Поэтому к элите в США можно отнести чиновников, сенаторов и конгрессменов, высокопоставленных военных, руководителей корпораций, телеведущих и блогеров с большой аудиторией, а также богачей, чье состояние составляет от 1 миллиона долларов и выше (т.н. «десятипроцентники», то есть люди, составляющие 10% самых богатых людей страны).

В момент начала интегративной фазы элиты и «простолюдины» находятся в балансе, поскольку часто прошлая элита была уничтожена (или сильно поредела) в момент предыдущего кризиса. Это значит, что социальные лифты многим дают возможность подняться наверх и занять свое место, стать частью элиты. Со временем элита разрастается, и мест для всех начинает нехватать. Те, кто стремился занять место в иерархии, но по каким-то причинам туда не попал, формируют контрэлиты, которые стремятся ускорить разрушение старого режима.

Турчин признает, что в полигамных обществах дезинтегративные фазы наступают быстрее, поскольку у одного мужчины может быть гораздо больше наследников, которые признаются в равной степени (не являются бастардами) и претендуют на место во властной иерархии. В христианских эти процессы протекают медленнее, поскольку наследники часто ограничены только брачными детьми. Но, в отличие от обществ прошлого, сейчас претендентами на элиту являются не только дети влиятельных родителей, а значительная часть людей с высшим образованием.

Старшее поколение, заставшее эпоху процветания в Штатах (после Великой депрессии и примерно до 1980-х), и понимающие важность высшего образования, подталкивали своих детей идти в вузы. Но, на сегодняшний день, многие американцы, успешно окончившие престижный вуз в США, но не имеющие связей в действующем истеблишменте, могут рассчитывать только на скромную зарплату, едва позволяющую закрывать кредит за обучение.

Турчин здесь проводит аналогию с формированием контрэлит в Российской империи во второй половине XIX века, когда большинство членов революционных партий составляли дворяне и студенты, то есть та самая интеллигенция.

Еще в XIX веке Республиканская и Демократическая партии играли абсолютно противоположные роли. Республиканская была партией Севера, состояла из противников рабства и поддерживала расширения полномочий центральной власти, в то время как в Демпартии сидели элитарные рабовладельцы с Юга.

В середине прошлого века республиканцы требовали социальных гарантий для рабочих, но уже к 70-м партии поменялись ролями. Республиканцы стали известны как ярые антикоммунисты, ястребы, сторонники рыночного фундаментализма и немножко расисты, так как движение за гражданские права для чернокожих встретили без особого энтузиазма. Сторонники Республиканской партии с большой ностальгией вспоминают о «ламповых» годах правления Рейгана, хотя именно тогда началось реформирование налогового законодательства и был включен «насос богатства», который ухудшил жизнь нынешнего традиционного электората республиканцев. Впрочем, политику уменьшения налогового бремени продолжил и демократ Билл Клинтон.

Турчин считает, что американская политическая система представляет из себя плутократию (власть богатых). Он просит считать это не оценочным суждением, а научным фактом. В этом плане США можно сравнить с Генуэзской и Венецианской республиками. Бизнес-структуры и различные конгломераты оказывают огромное влияние на политику США через лоббизм, формирование общественного мнения через корпоративные СМИ, сеть аналитических think-tank центров.

Благодаря этому они смогли навязать различную культурную дихотомию в обществе, а большинство сторонников той или иной партии спорят лишь о культурных вопросах, забывая про уровень общественного благосостояния, социальные лифты и прочие важные для всего населения вещи. По мнению исследователя, в настоящий момент Республиканская партия представляет интересы 1% сверхбогатых людей, а Демократическая — 10% самых богатых.

В целом, считает Турчин, американские элиты достаточно умело смогли посеять раздор в обществе по некоторым ключевым вопросам, например, в вопросе миграции. Левые и леволиберальные политические течения выступают за поддержку практически бесконтрольной миграции, но не всегда понимают, что это ведет только лишь к социальному обострению.

Дешевая иммигрантская сила позволяет еще больше снижать (то есть долго не повышать) минимальную заработную плату, что напрямую противоречит интересам уже находящихся в США групп: белых людей без высшего образования, чернокожих, латиноамериканцев. Когда работодатель имеет возможность нанять мигранта вместо гражданина, то профсоюзы просто лишаются любых инструментов воздействия на руководство.

Республиканцы выступают против иммиграции из популистских побуждений — это позволяет перетянуть голоса недовольного рабочего класса, хотя никакой речи об увеличении социальных гарантий для пролетариата, конечно, не идет. Тот же Трамп в 2017 году подписал закон о снижении налога для бизнеса, который был благосклонно встречен элитами.

Сейчас, после 2020-го года, США по мнению Турчина, достаточно разбалансированная страна, а президентами стали достаточно компромиссные фигуры, которые выдвинул американский истеблишмент. По его мнению, гораздо большим влиянием на тех же республиканцев обладает даже не Дональд Трамп, а Такер Карлсон. Турчин не очень верит в падение государственности США в ближайшие десятилетие. Это связано с тем, что радикальные группы достаточно слабы, малочисленны и не представляют угрозы. Но уже во втором этапе дезинтеграции (когда внуки начинают повторять ошибки дедов) катаклизм вполне может произойти, если не начать решать проблемы сегодня.

По мнению Турчина, существовали и истории успеха, когда власти успешно справлялись с внутренними кризисами, начиная реформы сверху. К ним он относит процессы в Британской и Российской империи XIX века, когда властям пришлось пойти на уступки, провести реформы, и тем самым избежать (или отсрочить, как в случае с РИ) революционные катаклизмы.

Причем устойчивость государства не всегда сильно связана с типом политического режима — вполне устойчивыми могут быть как демократии, так и автократии, а больше всего шансов скатиться в хаос у тех, кто находится в пограничных ситуациях. С одной стороны, примеры успешных демократических стран демонстрируют Дания и Австрия. С другой, сталинский СССР тоже был очень устойчивой страной (как там избавлялись от избытка элит, мы все прекрасно помним).

Современные Россия и Белоруссия тоже оказались куда устойчивее и успешнее Украины, где постоянно чередовались выходцы из разных олигархических кланов, которые постоянно ссорились между собой и оказывались под влиянием тех стран, где хранили капиталы.

Турчин признает, что элита нужна, а человек способен к культурной эволюции, чтобы не допускать повторения крупномасштабного насилия. Для этого элитам иногда следует отказаться от сиюминутной прибыли ради долгосрочного стабильного развития и пойти на формирование нового общественного договора.