«Российские чиновники недостаточно сильно боятся оказаться в стране проигравшего искусственного интеллекта»

Интервью с основательницей и президентом группы компаний Cognitive Technologies Ольгой Усковой.

Дважды в месяц генеральный директор компании «Нетология-групп» и ведущий подкаста «Рунетология» Максим Спиридонов беседует с российскими предпринимателями в сфере цифровых технологий и интернета.

Редакция vc.ru публикует краткую версию интервью о том, станет ли Россия влиятельной «ИИ-державой», как Cognitive Technologies получила трёхлетнюю фору перед Google и почему транспортный поток будет роботизироваться быстрее, чем кажется.

Похоже, президент России рассматривает искусственный интеллект как оружие.

Первейшая функция государства — защита своих земель и поглощение новых. В каком-то смысле любая экономика — это оружие. Дело не в чьей-то кровожадности. Не только президент — весь мир рассматривает инновации как оружие. Так было с ядерной энергией, с термоядерным синтезом. То же происходит с искусственным интеллектом. Это естественный процесс.

Чисто человеческого общества лет через десять не станет. Мы вступаем в эру смешанного общества людей и роботов. Роботов не как предметов, а как объектов, наделённых искусственным разумом.

Даже в наши дни, если какая-нибудь страна всерьёз начнёт воевать с США, на 80% это будет война с роботами. Уже сейчас операторы дронов сидят где-нибудь в Оклахоме, а действия, включая убийства, происходят у них на экране, точно в компьютерной игре.

Вы считаете, пять-десять лет — и с нами будут сосуществовать киборги и компьютеры, сопоставимые с человеком?

Если говорить про то, чем занимаемся мы, про искусственный интеллект для наземного транспорта, то робокар уже существует. Почему я говорю о пяти-десятилетнем горизонте? Потому что в 2019 году на дорогах мира начнут ездить машины, которые в полностью роботизированном режиме будут перемещаться в пробках и по хайвеям. Это вопрос решённый.

К 2025 году автопроизводители сулят внедрение роботизированных систем четвёртого и пятого уровней, и фактически часть сервисов полностью «обезлюдеет». Транспортные потоки восемь лет спустя станут смешанными.

Не торопитесь ли вы с предсказаниями?

Это не предсказания, а промышленные планы. Как обещала Audi, в 2019 году будет налажено беспилотное движение в пробках. Вы сидите и занимаетесь своими делами, а машина движется в заторе. Что гораздо безопаснее, чем если бы вы сами, дёргаясь и бибикая, вели бы её. Вслед за Audi о том же готовятся объявить ещё три мировых автопроизводителя. В России это, возможно, не чувствуется, однако так обстоят дела.

Доля роботов в транспортном потоке достигнет 80% где-то к 2032 году; таковы прогнозы. Правда, стандартная статистика, которая действовала в предыдущие 80 лет, больше не работает. Сейчас происходят радикальные изменения в области экономики в ходе четвёртой промышленной революции.

Вспомним: революция, по Марксу, характеризуется сменой средств производства. В 1917 году такой революции не было. А сегодня человек выводится из средств производства, они роботизируются. И в течение следующих двадцати лет процесс роботизации затронет все сферы деятельности человечества.

Я специализируюсь на транспорте, но вижу, что то же самое происходит повсеместно, например, в финансах. Брокеры — это уже не люди, а алгоритмы.

Правильно ли будет сказать, что вы занимаетесь искусственным интеллектом с начала 1990-х?

Конечно, OCR (система оптического распознавания символов — vc.ru) — это детство, подступы к искусственному интеллекту. В 1990-е, когда институты остались без бюджетирования, команда учёных, занимавшихся искусственным интеллектом, оказалась под нашим патронажем. Иначе им либо предстоял бы отъезд, либо грозила бы голодная смерть. Мы сделали из неё R&D-центр, от которого не ждали бизнес-продуктов на протяжении следующих десяти лет.

В чём-то они нам помогали, но коммерческая жизнь шла отдельно, а их разработка отдельно. В середине 2000-х неожиданно пошли первые серьёзные результаты, мы представили их на международных научных конференциях. После того как со стороны научного сообщества сформировалась вдумчивая реакция на эти работы, мы перешли к макетированию, потом к прототипированию.

Производство искусственного «мозга» для наземного беспилотного транспорта — процесс сложный: коллектив растёт, как и сам продукт. Настолько серьёзный проект по созданию искусственного разума — обязательно междисциплинарный.

Кроме математиков и программистов в разное время в нём принимали участие физики, нейрофизиологи, психологи. Отчасти потому, что мы идём по пути формирования антропоморфной модели. Благодаря ей мы стали номером один на международных рынках в области искусственного интеллекта для автопилотов.

Когда мы декларировали следование антропоморфной модели пять лет назад, в Google над нами посмеивались. Мол, кому нужна вся эта сложность, лидар (активная оптическая система, служащая для распознавания объектов и определения их дальности с помощью коротких световых импульсов — vc.ru) повесим, чуть-чуть его доработают, он будет видеть и так далее.

Два года назад они признали: русские были правы, антропоморфная модель — тот путь, по которому развивается искусственный интеллект в мире. И, в общем-то, тоже встали на него. Но у нас была фора в три года.

Вкратце: в чём суть модели?

Прорывное направление, которое развернуло искусственный интеллект в сторону реализуемых проектов, — нейронные сети глубокого обучения. С ними как с подрастающим ребёнком. Когда малыш появляется на свет, у него включаются органы чувств: зрение, осязание, слух и так далее. Первое, что он учится делать, как при помощи родителей, так и самостоятельно, — распознавание образов посредством сенсорики.

Следующий этап формирования человеческого сознания — понимание смысла. Когда чашка уже не просто предмет некой формы, а сосуд, в который можно что-то налить, который можно разбить. Это пространство смыслов начинает в бешеной прогрессии разрастаться.

Человек знакомится с миром, у него возникает понимание смысла происходящего вокруг через смысл функционирования объектов. В какой-то момент над пространством смыслов начинает формироваться личное сознание: человек выделяет себя как отдельный смысл.

То же и в области искусственного интеллекта. Сначала мы учились распознавать объекты; весь хайп вокруг систем распознавания предшествовал искусственному интеллекту. Сперва распознавали в 2D, потом начали в 3D. Выделяли объекты в дорожной сцене, пешеходов и так далее.

Потом обнаружили, что даже если мы распознаем каждый объект в дорожной сцене, суммированием результатов распознавания мы не получим смысла того, что творится на дороге. И тогда мы перешли от распознавания объектов к распознаванию смыслов. Это наше ноу-хау.

Мы разработали прорывную технологию low-level data fusion: на уровне сбора данных со всех сенсоров и со всех систем на нижнем уровне мы словно собираем нейронную сеть над нейронной сетью, как раз и определяющую смысл происходящего на картинке.

Например, автомобиль распознаёт выкатившийся на дорогу теннисный мячик. Это не просто мелкий объект, который не жалко и раздавить, поскольку он не создаёт аварийной ситуации, а объект игровой, за которым может выбежать девочка с ракеткой, потому что она хочет его поднять. Поэтому надо включить дополнительную обзорную систему и снизить скорость, чтобы посмотреть, что следует за маленьким круглым объектом.

В какой момент Cognitive Technologies окончательно сделала главную ставку на технологии искусственного интеллекта?

Переломный момент был пять лет назад, когда у нас сложилось понимание мировых трендов. Мы вдруг почувствовали: вот та самая точка, в которой меняется мир, в которой изменится потребительский рынок. И тогда мы сделали ключевые инвестиции в эту зону.

В общей сложности за минувшие пять лет мы инвестировали в искусственный интеллект $22 млн. У нас только в 2017 году начался возврат инвестиций за счёт международных проектов.

В основном вы делаете беспилотные автомобили на базе искусственного интеллекта?

Это наша ключевая практика.

Вы выбрали это направление как наиболее коммерчески предсказуемое?

Да, исходя из оценки наших аналитиков. Оно консьюмерское. Автомобили —почти такой же массовый продукт, как смартфоны. В развитых странах машина есть почти в каждой семье, часто не одна. Но, в отличие от мобильных телефонов, потребительские качества продукта включают аспекты безопасности тех, кто находится внутри автомобиля или является участником дорожной сцены. И когда речь идёт о жизни человека, значимость технологий увеличивается на порядки.

Также существует удручающая мировая статистика. Ежегодно на дорогах мира гибнет 1,3 млн человек, и Россия занимает печальное третье место по количеству смертельных случаев на дороге. Число ДТП растёт в геометрической прогрессии.

Это связано не в последнюю очередь с перенасыщением транспортного потока и со снижением уровня подготовки водителей. В частности, из-за того, что машины становятся всё совершеннее, человек чувствует себя за рулём расслабленно, у него не хватает опыта для того, чтобы в экстремальной ситуации спасти свою или чужую жизнь.

Десубъективизация процесса вождения, с устранением человека из-за руля вкупе со всеми сопутствующими рисками из-за выпивки, наркотиков, стрессовых состояний, сразу даёт, по мнению экспертов, рост безопасности на дорогах мира до 42%.

С вашей стороны имел место чисто коммерческий расчёт или вы ориентировались в том числе на госзаказ?

Госзаказ определённую роль сыграл, но не в том смысле, в каком обычно представляют.

Вероятно, не Путин лично, но кто-то из высших эшелонов власти заказал у вас беспилотные автомобили?

Нет, Путину лично я очень благодарна, потому что он участвовал в принятии решений, в частности по заказу для «КамАЗа». У нас в стране так устроено, что столь неожиданные прорывные вещи делаются с привлечением первого лица.

Но я о другом. Мы к тому времени были уже достаточно финансово независимы, в том числе от госзаказа, и были в состоянии проинвестировать разработку такого класса. Нас интересовали не столько финансы, сколько возможность полного цикла на промышленном производстве.

Работа с «КамАЗом» дала нам уникальную возможность пройти на автомобильном заводе весь цикл, вплоть до выпуска автомобиля, после чего мы смогли говорить на равных с ведущими мировыми автопроизводителями и быстро заключать с ними контракты. «КамАЗ» стал для нас индустриальной школой, и мы бесконечно благодарны его команде.

Вообще, четыре года назад «КамАЗ» мог легко подвинуть Volvo [на рынке ИИ для автоиндустрии]. Сейчас билеты распроданы, но всё равно на «КамАЗ» хорошо реагируют в европейских странах, в частности, благодаря спортивным соревнованиям. Про остальных наших ничего не знают, а «КамАЗ» всё-таки бренд.

Даже сейчас у страны есть шанс вернуться в высшую лигу высокотехнологичного автопрома, если на уровне правительства будет принято решение выделить «КамАЗу» субсидии на создание выделенной промышленной линии по выпуску роботизированных грузовиков. Надеюсь, государство сделает эти инвестиции.

Это пока самое показательное, что вы сделали в области роботизации автомобилей?

Нет, конечно. Прежде всего, у нас уже есть гораздо более продвинутые робокары, ездящие по Москве и по Калифорнии. Мы берём любой автомобиль, всё равно какого производителя, вешаем на него «мозг», и он в экспериментальном режиме очень круто рассекает и показывает высочайшую безопасность.

А разве с юридической точки зрения допустимо пускать такие машины на российские дороги?

Нельзя. Поэтому в основном мы катаемся по Калифорнии и Японии. В Москве за рулём нашего робокара обязательно сидит шофёр, и даже в таком случае оговорок много. Это ведь технически изменённое транспортное средство. Поэтому преимущественно действуем на полигонах.

В интернет-среде принято считать, что государство плохо разбирается в ИТ, даже в сравнительно простых веб-технологиях. А в искусственном интеллекте и подавно. Так ли это?

Очень плохо разбираются, всё так. Первые лица государства прокатились на беспилотном «КамАЗе» четыре года назад, когда, кроме автомобиля Google, ничего и не показывали. Тогда у нас была неиллюзорная возможность стать страной искусственного интеллекта, а не нефти и газа. Открылось окно возможностей.

А заявления на верхнем уровне связаны с тем, что на международных площадках уже ни про что другое и не говорят. Вся экономика рассматривается через призму искусственного интеллекта. И, участвуя в международном процессе, даже очень далёкий от сферы ИИ человек начинает употреблять эти слова.

В то же время я не считаю, что первое лицо государства должно разбираться в этой области, у него другие задачи. А скажем, министр промышленности должен, поскольку это не какой-то там футуризм, а ключевой промышленный тренд на текущий момент. И здесь — увы и ах.

Сегодня объективных причин проигрывать на поле искусственного интеллекта у нас нет. Мы проигрываем от «зажратости». Грубо говоря, некоторым хорошо, дети у них учатся в Лондоне, яхты пришвартованы в Ницце. Любая инновационная технология — риск для них, в том числе риск потерять своё кресло.

Это вопрос личной мотивации: они, похоже, недостаточно сильно боятся оказаться в стране проигравшего искусственного интеллекта. Вероятно, не связывают жизнь своих детей и внуков с Россией. Вероятно, должны произойти ощутимые изменения в руководящем составе [страны] для того, чтобы люди начали двигаться и пытаться занять заметное место в условиях нового разделения труда в связи с научно-технической революцией.

Думаю, так и случится. Как происходит с губернаторами; ведётся обновление хозяйствующих субъектов, потому что дальше так жить нельзя. Через какое-то время аналогичные процессы начнутся в промышленном секторе. Не знаю, что мы к тому моменту ещё потеряем. В революционный период окна возможностей — это два-три года. А потом всё, ты уходишь в обслуживающий персонал.

Что касается наших за рубежом, русских множество по всему миру, мы везде в топе, наши технические директора высоко котируются. Но, к сожалению, у нас не работают диаспорные связи. Это обидно. На рынке беспилотных автомобилей представлены крупнейшие производители, а также предприятия, которые собирают им узлы; это корпорации с оборотами по $30–40 млрд в год, сотнями тысяч сотрудников. Так вот, практически в 90% таких компаний руководители департаментов automotive — индийцы.

И они дружат.

Дружат. Это клуб. Они сильно поддерживают друг друга при назначении в параллельных структурах. Меня поразило, что даже в Штатах в корпоративной столовой часто работает отдельная кухня для индийских разработчиков, настолько их там много. Русские, будучи востребованными, удивительным образом не общаются друг с другом. И никогда не продвигают друг друга на эти позиции.

А, кстати, почему?

По-моему, это результат череды революций и большого количества убийств в стране. Очень много обиженных.

Мы стыдимся своей страны?

У нас прекрасная страна, стыдиться её не за что. Но у многих, повторюсь, сильна обида на страну. И она экстраполируется на русских в целом. Когда человек порывает со своей страной, он не воспринимает зарубежную жизнь как интересный опыт — пожить и поработать в другом месте. Для него это катарсис, изменение жизни. И он заранее обижен на своих бывших соотечественников и относится к ним негативно.

Будет ли здесь что-то меняться? Возможно, молодое поколение — другое?

Молодое поколение великолепно. Уровень интеллекта у наших ребят выше, чем у студентов в других странах. Я вижу это по своей практике, по результатам олимпиад, хакатонов, состязаний в спортивном программировании.

С вашей точки зрения, образование у нас по-прежнему хорошее?

Не просто хорошее — супер. Особенно в области математики и программирования. Остаются ли эти великолепные дети в стране или не находят здесь работы и вынуждены эмигрировать — другой вопрос. Но те, кому сейчас от 12 до 25 лет, — просто поколение гениев.

Вы обмолвились, что общество будущего — это общество симбиоза людей и искусственного интеллекта. Оно вас пугает или вдохновляет?

Сейчас обсуждаются две модели — оптимистическая и пессимистическая.

Где именно обсуждаются?

Существует несколько международных экспертных советов, в одном из них состою я. К сожалению, единственная от России.

В такие общественные структуры обычно входят эксперты и аналитики из всех стран — больше двухсот человек. Их миссия — найти почву для того, чтобы человечество достигло согласия по поводу сдерживания и правильного направления развития искусственного интеллекта, так же как с ядерной энергией. Фактически это подготовка международных отношений в сфере ИИ.

Например, по Биллу Гейтсу, в следующие двадцать лет произойдёт стратификация общества с выделением новой элиты. Не по принципу величины банковского счёта, яхт или происхождения, а по принципу интеллектуальных возможностей и уровня образования.

Грубо говоря, может ли эта элита быть полезной, участвовать в процессе создания искусственного интеллекта и взаимодействия с ним. Не может — добро пожаловать в гейминг. Фактически садишься на велфер и проводишь жизнь, играя в ограниченном пространстве. И это позитивный сценарий.

А негативный?

Это если сейчас человечеству не удастся прийти к согласию. Как раз то, с чего мы начали разговор: каждый в своей норе развивает искусственный интеллект, чтобы побить противника роботизированными армиями. Тогда человечество пройдёт через серьёзную катастрофу или войну. Как случилось с атомным оружием: сперва потребовалось уничтожить около двухсот тысяч японцев, чтобы все сели за стол переговоров.

Пессимисты и реалисты, склоняющиеся к такому сценарию, исходят ещё и из того, что уровень договороспособности в международном сообществе резко упал. А необходимы именно объединённые усилия многих государств, в пределах одной страны эти вопросы не решить.

Самое дикое заблуждение насчёт искусственного интеллекта, с которым вы сталкивались в последнее время?

Якобы твердотельный лидар будет стоить $300. Это самое дикое заблуждение, которое многим стоило нескольких сотен миллионов долларов.

Ошибка, которую вы допустили в бизнесе и никому не желаете повторить, даже ради опыта?

Думаю, она ещё впереди.

Навеяно беседой с одним из недавних наших гостей: в какой пропорции успех проекта определяют vision и execution — видение и практическая реализация?

15% — видение, 85% — практическая реализация.

Такой ответ идёт вразрез с тем образом, который складывается на основе ваших роликов на YouTube.

Все ролики сняты вживую, с работающим искусственным интеллектом. Там нет ни одного смоделированного. Вы даже не представляете, насколько реалистично мы показываем.

В роликах вы скорее визионеры. А визионер сказал бы: «95% — это видение».

Ни в коей мере. Я в первую очередь инженер.

Когда и за что вы увольняли человека последний раз?

Совсем недавно, «за потерю доверия».

Виктор Пелевин или Нассим Талеб?

Виктор Пелевин, конечно. Он гений. Последний его роман iPhuck 10 — это Новейший Завет. Его надо читать по предложениям и учить их наизусть.

Это интервью — сжатое изложение 317-го выпуска аналитической программы «Рунетология». Полная версия — на Soundcloud.

#интервью #рунетология #будущее #авто