«Самый кайф — делать конфетку из ничего»: 66-летний белорусский программист о своей работе и жизни

Разработчик холдинга POLYComp Владимир Иванович Прусов вспоминает о программировании на советских машинах, торговле сигаретами в 90-х и устройстве на работу после 50 лет.

Я учился в обычной математической школе во Львове, в последние два года предмет учили максимально углубленно. Это ужас что было. Математика — каждый день по четыре часа. Уроки у нас вёл заслуженный учитель Украины Борис Григорьевич Орач. Очень своеобразный преподаватель, таких я просто не встречал больше.

Парта — на одного ученика. На каждой парте — пульт с кнопками. На учительском столе что-то вроде диспетчерской: большой пульт с лампочками. Как он это в советское время сделал, я не знаю. Но подобного я больше нигде не видел. Он объяснял урок. Потом доска разъезжалась, появлялся экран. На экран проецировались задачи.

Учитель писал их на ватмане, фотографировал, а потом делал слайды и показывал их как диафильмы. К каждой задаче давались варианты ответов. Их было много: угадать можно, но мы всё хотели сами решить. Это как соревнование было, всё старались сделать быстро и правильно.

Время заканчивалось, доска съезжалась, мы нажимали кнопки с вариантами ответов. У учителя на столе загорались лампочки. Правильно решил — зелёный цвет, неправильно — красный. Он выбирал того, кто неправильно решил, говорил: «Объясни, как решал». Ну и начинает ученик бэкать, мэкать. Потом к доске выходил тот, у кого зелёная лампочка, исправлял ошибку, объяснял, как правильно.

Программирование у нас было с десятого класса. В 1968 году ходили во Львовский университет в вычислительный центр. Там стояла машина лампового типа «Урал-4». Ужасная, огромная такая, и быстродействие оставляло желать лучшего.

Оставил рисование для души. Долгие годы потом ещё рисовал. Многие мои картины у друзей дома висят. Я знаю, куда картину повесить надо, чтобы она хорошо смотрелась. Очень многое зависит от того, как свет падает. В одной комнате будет красиво, а в другой — совсем ерунда. Этому много лет учился, это знать надо.

Теперь меня комп поглотил. На планшете рисую. Это проще, чем с красками мучиться: разводишь их, завоняешь всю квартиру. И фотошопом увлекаюсь. В фотошопе вообще хорошо. Можно любую мысль выразить.

Отец у меня — математик. Преподавал в университете, и со мной постоянно занимался. Говорит: «С математикой не пропадёшь». Да и получалось у меня хорошо, интересно же было. Я люблю за интересом идти. Когда кто-то не может, а я могу сделать. Включаешь мозги, ищешь варианты — и находишь один из лучших методов.

Поступил я в институт во Львове на математический факультет. На вычислителя — совсем новую специальность. Программирование тогда только начиналось. Учился программировать на ламповых машинах «Урал-4».

Потом появилась машина транзисторного типа «Урал-14». Это были машины без экрана, панель — в виде лампочек, на основе двоичной системы работала. Потом отца по работе перевели в Минск, и я перешёл в БГУ на факультет прикладной математики.

Там мы учились программировать на «Минск-2», «Минск-22». Потом появился компьютер с экраном «ЕС-1840». Производили эти машины в СССР, но идею содрали у американцев. Сделаны они были на базе компьютеров IBM: наши «снимали» микросхемы слой за слоем, делали аналоги. А потом уже так сделать не получалось, и советские машины стали сильно отставать.

После института девять лет работал на оборонную промышленность. Затем ушёл в Институт прикладных физических проблем (имени А. Н. Севченко, БГУ), был там старшим научным сотрудником в отделе гидроакустики. Выполняли разные заказы. Например, делали газовые счётчики для строящегося метро: с 1984 по 2000 годы проводили виброзащитные мероприятия и прогнозировали воздействие вибраций и шума на окружающую среду.

В научной работе программирование — просто инструмент такой. Самое главное и сложное — понять физику процесса, технологию. Работать можно только в команде с физиками и технологами, которые суть процесса расскажут.

Если я не понимал до конца то, что люди говорили, — ходил в библиотеку, читал. Можно ничего не знать, но если есть желание разобраться — разберёшься. Дойдёшь до сути и сразу: «Ага. Это приводит к дифференциальным уравнениям второго рода, эллиптического типа, лучше всего считать методом Бауэра». А потом запускаешь Matlab, Mathcad — и начинается чистая математика.

Машины в конце 80-х были медленными, неудобными. У меня была матрица: 400 уравнений, 400 неизвестных. Она считалась на большой машине «ЕС-1845» 18 часов. Сейчас эти 400 уравнений посчитать — минут пять. А двукратный интеграл считался восемь часов на машине с тактовой частотой 4 МГц. Я запускал вечером, а утром просыпался — результат готов.

Писать программы надо было, используя минимальное количество символов. Мы экономили каждый байт. Сначала работали на машинах, где максимальное количество 37-разрядных команд — 4096. В 80-е на программе, которая весила 36 килобайт, я написал три кандидатские и одну докторскую. Теперь иконки на рабочем столе весят больше.

Компьютеры IBM уже были, но они были очень дорогие. И студенты учились на отечественных. И выпускались специалисты позавчерашнего дня. Надо было учиться уже по ходу, если хотел стать хоть каким специалистом.

Ко всему надо подходить основательно. Тогда не будет ошибок, не будут спутники в океаны падать.

90-е — это очень интересное время было! Какое там страшно? Ничего меня не пугало. Наоборот, я видел живой организм: можно что-то делать, двигаться.

А в 90-е — делай, что хочешь. Я продолжал работать в Институте прикладных физических проблем. У знакомой было пару ларьков на Комаровке. Как-то позвонила она мне: «Вовка, подвези товар». Наёмный водитель у неё ненадёжный был: то запьёт, то просто на работу не выйдет. У меня «жигуль» был, я подвёз. Ну и стал возить туда-сюда.

Когда деньги пошли, люди ленивые стали. Знакомая эта говорит: «Давай мы будем документами заниматься, а ты занимайся торговлей». Схема простая: поставщик работал на 2%, поставлял товар в оптовые киоски на Комаровке, те продавали мелкому опту и уже работали на 10%, а конечный киоск оставлял себе 25%. Основной товар: сигареты, пиво, шоколад. Вот это хорошо шло всегда.

Я подвозил товар, анализировал, где товара не хватает, что купить, что довезти, выручку забирал. Для меня всё это как игра была. Очень интересно, но как игра. Дочка мне помогала. Уже 11 класс заканчивала. Я мямля был, продавщица воровать стала, я не мог ее «построить». А она придёт, со всеми разберётся — характер у неё что надо. Ну, кстати, этот характер ей и пригодился. Теперь занимается продажей автозапчастей.

Моя работа была хорошей поддержкой для семьи. Но и тратили мы неразумно. Могли только на еду $100 отдать в месяц. Для сравнения, у кандидата наук зарплата была $30. Доярка на хорошей частной ферме получала больше, чем мой отец — единственный в Беларуси дважды доктор наук.

Один раз по дороге домой решили с дочкой в автоматах поиграть. Наверное, я там деньгами светанул. И вели нас, похоже, оттуда. Когда мы в проход между домами зашли, на нас напали. Один — на дочь, второй — на меня. Тот, что на меня напал, — высокий был, обхватил сзади за шею, оторвал от земли и душить рукой стал.

А у меня пневматический пистолет с собой был. Купил его недавно, мы по мишеням стреляли. Лежал удобно, в кармане. Я его вытянул и, не думая, выстрелил. Эти напугались, наверное. Дочь отпустили, она закричала, а я сознание потерял. А денег-то у нас с собой немного было. Забрали их, и все документы тоже забрали: и паспорт, и свидетельство о рождении, и много чего ещё.

А второй раз точно в этом месте уже на одного накинулись. Знали, наверное. А чему удивляться: внешность у меня заметная. Может, заметили, что возле ларьков хожу, деньги считаю. На этот раз накинулось много их, и стали меня месить. Я вскочил, пробовал сопротивляться, но они оглушили и оттоптались по мне по полной программе. Я всю выручку в машине оставил, с собой почти вообще денег не было. Но после этого пролежал в больнице 21 день. С тех пор говорю невнятно.

Самый кайф в работе — делать конфетку из ничего.

Однажды получили мы заказ на газовые счётчики. Счётчики сделали, а установку, которая бы их тестировала и проверяла, забыли. Прошляпили!

Кстати, есть в медленном интернете одно хорошее свойство — порносайты медленно грузятся. Пока загрузишь, уже ничего не надо.

Я не зайчик-попрыгайчик. У меня было три места работы: сначала девять лет на военную промышленность, потом — в Институте прикладных физических проблем, а 14 лет назад пришёл работать в холдинг POLYComp программистом.

Мне уже 52 года было, но меня сюда взяли без вопросов. С руководством этой компании мы частенько по работе сталкивались, они меня знали хорошо. Сначала я простой работой занимался. Было тут 20 машин, за ними надо было следить. Но теперь, когда разрослись, молодёжь этим занимается.

Я люблю более тонкие задачи. Теперь работаю как менеджер проектов, организовываю производственные процессы. Если наладить работу коллектива программистов, конструкторов ещё легко, но наладить работу цеха — проблема. Когда всё идёт на одном потоке, то просто. А когда заказы разные и их много, что делать, как отследить? Надо найти деталь, а где она сейчас? На каком этапе?

Система штрих-кодирования и позволяет это сделать. Сделал рабочий — отбился, положил на стеллаж — отбился. Программа сама щёлкает, и мы в реальном времени видим, на каком этапе производства каждая деталь из более чем 100 заказов.

Её внедрить трудно было. Ходил, убеждал. Написал программу, потом купил два сканера за свои деньги, показал. Тогда только меня послушали, когда их в работе увидели. Купили ещё шесть сканеров, за эти мне деньги вернули.

Вот больше десяти лет назад мы предлагали метрополитену идею с магнитными картами. Не так, как сейчас у них: количество поездок. А магнитные карты, на которых находятся реальные деньги. Суть проста: человек заходит в метро, с его магнитной карты считывается стоимость поездки до конечной станции. Но если он выходит через две остановки, часть стоимости, которую он не проехал, возвращается.

И наземному транспорту предлагали. Это же логично, государство в период инфляций не тратило бы деньги на перепечатку талончиков, и люди бы не переплачивали. Метод здравого смысла, как я называю эту идею. Пока она похоронена в инстанциях.

Но в конце концов к этому надо прийти.

Если человек неудачник, значит, он лентяй. А всему можно научиться у Google, надо только не лениться. Читай себе, развивайся.

Не все хотят просто. Даже среди программистов разделение есть: одни — системные программисты, которые ставят задачи, ищут заказы. А вторые — кодировщики. У них другие задачи, они набирают сумасшедшие скорости, но просто набирают коды.

Профессия программиста всегда была престижной. И раньше, и теперь. И будет престижной. Технологии всегда будут, они помогают жить, объединяют нас, упрощают многое. Это и личной жизни касается. Вот раньше мы с братом раз в месяц созванивались, а теперь по Viber каждый день можем разговаривать. Это же хорошо!

Заглядывать в далекое будущее не буду. Кто мог предсказать в 1900 году, что можно два куска металла соединить — и целого города нет. Вот и думайте.

dev.by — сайт об информационных технологиях в Беларуси и в мире.

Статьи по теме: