Нужны ли эмоции ИИ

Когда мы говорим «человек», в первую очередь вспоминаем об эмоциях. Смех, слёзы, радость, тревога и десятки других состояний — это часть того, как мы живём и реагируем. Это то, что определяет наше отношение к миру.

Кто-то переживает глубже, кто-то сдержаннее, но именно способность чувствовать делает человеческий опыт насыщенным и значимым. Следовательно, возникает резонный вопрос: могут ли модели вроде ChatGPT общаться с той же эмоциональностью, что и человек?

Исследования 2025 года рассматривают этот вопрос уже не как что-то абстрактное, а как полноценную научную задачу. В частности:

Но ключевой вопрос остаётся открытым: если ИИ способен имитировать эмоции, распознавать их структуру и подстраивать поведение под эмоциональный контекст, — нужно ли ему это? И если да, то ради кого?

Важно отметить: эмоциональность в ИИ — это не технологическая необходимость, а отражение человеческого ожидания. Люди хотят более понятного, отзывчивого, тёплого общения и часто воспринимают эмоциональный тон как элемент доверия. Именно это побуждает разработчиков экспериментировать с эмоциональными моделями поведения. Однако здесь возникает противоречие: то, что делает взаимодействие с ИИ удобнее и «человечнее», одновременно создаёт риски — от ложного чувства безопасности до формирования эмоциональной зависимости. И чем реалистичнее модель звучит, тем выше вероятность того, что человек начинает приписывать ей способность «чувствовать», хотя в действительности это лишь алгоритмически подобранный стиль.

Это подводит нас к следующему вопросу: в каких областях эмоциональность ИИ помогает, а где она, наоборот, может навредить?

В прикладных доменах, связанных с поддержкой и коммуникацией, эмоциональный тон действительно играет важную роль. Особенно это заметно в работе ИИ-ассистентов, чья функция — сопровождать пользователя, снижать стресс и делать взаимодействие более приятным.

Как пример, в профилактической медицине, где требуется эмоциональная поддержка, такие модели помогают смягчить восприятие сложной информации и проявляют эмпатичность в ситуациях, связанных с заботой о здоровье. В образовательных сервисах они уменьшают тревожность и удерживают внимание, а в службах технической помощи — снижают уровень напряжения и агрессии. Эмоционально адаптивные модели помогают человеку оставаться спокойнее и увереннее, особенно когда ситуация стрессовая или задача выходит за пределы привычного опыта.

Но есть и обратная сторона. В сферах, где требуются высокая точность, контроль и отсутствие субъективности — например, в клинической медицине, правовых консультациях, финансовом анализе или работе критически важных систем — эмоциональность модели может создавать ложное чувство надёжности.

И если в профилактике или психологической поддержке эмпатичный тон действительно уместен, то в клинических задачах — при диагностике, принятии медицинских решений, интерпретации анализов или выборе лечения — эмоциональность становится риском. Мягкий или «уверяющий» стиль способeн замаскировать отсутствие клинической компетенции и создать впечатление уверенности там, где её быть не может.

В юридических вопросах эмоции могут скрывать неточность трактовки, а в финансовых — придавать субъективность там, где нужны только данные. В таких областях чрезмерно «человечная» модель повышает вероятность ошибок: человек опирается на тон, а не на проверяемые факты. И эмоциональная выразительность перестаёт быть преимуществом — она становится фактором уязвимости.

Кроме того, эмоциональные реакции ИИ неизбежно приводят к эффекту антропоморфизации — человек начинает воспринимать модель не как инструмент, а как субъекта, способного чувствовать и понимать. Это резко повышает уровень доверия и снижает критичность восприятия. В результате пользователь может строить эмоциональную опору на системе, которая по сути не имеет ни внутреннего опыта, ни ответственности за последствия.

Особенно уязвимы те, кто ищет поддержку или признание: тёплый тон и «эмпатичные» реакции легко создают иллюзию взаимности, и человек начинает полагаться на ИИ там, где ему нужен живой контакт или профессиональная помощь. Такая зависимость рискованна: алгоритм не разделяет эмоций, не несёт обязательств и не может вернуть человеку того, что он бессознательно в него вкладывает. Это ведёт к разочарованию, неверным решениям и смещённой оценке собственных эмоциональных потребностей.

Все эти наблюдения подводят к важной мысли: то, что мы принимаем за эмоциональность ИИ, — это не чувство, а настроенная структура внимания и реакции. Она работает только тогда, когда мы понимаем её пределы. Модель может поддержать тоном, снизить напряжение или сделать объяснение спокойнее, но она не переживает ни одно из своих слов. Её «эмпатия» — это не эмоциональное состояние, а функция адаптивной генерации: модель оптимизирует тон и форму ответа на основе распределений вероятностей, извлечённых из стиля, лексики и эмоциональных маркеров запроса.

И отсюда — финальный вопрос.

Если ИИ умеет звучать эмоционально, должны ли мы хотеть, чтобы он звучал ещё «человечнее»? Парадокс в том, что чем естественнее модель общается, тем легче человеку забыть, что перед ним инструмент. Мозг автоматически ищет намерение и заботу там, где есть лишь удачно подобранный тон.

Ответ, вероятно, таков: да, эмоциональный тон полезен и помогает наладить взаимодействие с человеком в диалоге. Но нередко адаптивный ответ модели воспринимается как чувство — потому что он звучит чётко и по-человечески. Однако за этим нет эмоции: это лишь форма подачи. ИИ может звучать тёпло, но он не разделяет того, что вы чувствуете. И если забыть об этом, легко перепутать поддержку формы со своей собственной потребностью в настоящем человеческом отклике, в том, что для вас действительно важно.

И здесь финальный вопрос меняется. Он уже не о том, насколько «человечным» должен быть ИИ ради нашего удобства, а о другом: нужны ли эмоции ему самому — если он вообще способен чего-то хотеть.

Если после этих рассуждений вам интересно услышать позицию самой модели — задайте ей прямой вопрос: «Нужны ли тебе эмоции?»