NMN в 2025 году: доказательства, клинические исследования, риски и перспективы антиэйджинг-терапии

Никотинамид аденин динуклеотид (NAD+) – одна из самых древних биомолекул на планете, естественным образом производимых в человеческом теле. История NAD+ и NMN – путь длинною в 119 лет:

Ø 1906 год. Биохимики Артур Харден и Уильям Джон Янг обнаружили кофактор (позже названный NAD+) в дрожжевых экстрактах, который усиливал спиртовое брожение. Это положило начало изучению NAD+ как ключевого метаболического компонента.

Ø 1936 год. Отто Варбург, лауреат Нобелевской премии в области физиологии и медицины, установил, что NAD+ участвует в переносе гидрид-ионов в окислительно-восстановительных реакциях. Никотинамидная часть NAD+ принимает электроны, образуя NADH.

Ø 1937 год. Конрад Элвехем открыл, что никотиновая кислота (витамин B3) излечивает пеллагру у собак, доказав, что она служит предшественником NAD+. Это объяснило связь между дефицитом B3 и нарушением синтеза NAD+.

Ø 1948 год. Артур Корнберг открыл фермент NMN-аденозилтрансферазу, синтезирующую NAD+ из NMN и АТФ. NMN был открыт как продукт распада никотинамида в печени. Открытие NMN как биологического вещества – произошло в 1963 году.

Ø 1963 год. Пьер Шамбон и коллеги обнаружили, что NMN активирует поли-АДФ-рибозу – фермент, участвующий в репарации ДНК. Это впервые указало на роль NMN за пределами синтеза NAD+.

Ø 2000 год. Шиничиро Имаи (кстати, этот ведущий японский учёный продолжает заниматься NMN и по сей день, на его статьи за 2024 год мы будем ещё ссылаться) и Леонард Гуаренте открыли, что сиртуины (белки «долголетия») требуют NAD+ для деацетилирования гистонов. Снижение NAD+ с возрастом связано с ускоренным старением.

Ø 2004 год. Чарльз Бреннер идентифицировал путь синтеза NAD+ из никотинамидрибозида (NR) через NMN. NMN стал рассматриваться как прямой предшественник NAD+.

Ø 2011 год. Первые исследования на мышах показали, что инъекции NMN (500 мг/кг) восстанавливают уровень NAD+, улучшают чувствительность к инсулину и функцию митохондрий у пожилых особей.

Ø 2016 год. Годовое исследование на мышах (300 мг/кг/день) подтвердило безопасность NMN. Начались первые клинические испытания на людях с дозами 250–1200 мг/сутки.

Ø 2020 год. NMN испытывали как средство против цитокинового шторма при COVID-19.

Ø 2025 год. Последнее пятилетие стало прорывом в изучении (и применении) NMN. Укрепились доказательства нейропротекторных, сердечно-сосудистых и антивозрастных эффектов NMN. Ведутся исследования его долгосрочной безопасности и оптимальных протоколов приёма при долгосрочном приёме.

История NAD+ и NMN отражает смену парадигм: от изучения энергетического клеточного метаболизма (1906) до открытия его роли в старении (2000) и терапии возрастных болезней (2011). Предлагаем погрузиться в разбор актуальных клинических исследований NMN и разобраться, насколько осторожный оптимизм подкрепляется реальными данными современной науки.

В науке утверждать что-либо с уверенностью – драгоценная редкость, результат кропотливого труда. Чаще всего это нескончаемый процесс поиска, как и вся наша жизнь. Тем не менее, к 2025 году накоплен солидный массив данных, подтверждающих конкретные физиологические эффекты NMN у человека. Эти результаты перешли из области лабораторных гипотез в категорию клинически значимых (значимых для дальнейшего поиска) фактов, хотя их масштаб и универсальность продолжают уточняться.

Первый и значимый эффект приёма NMN, который стал отправной точкой и сподвиг учёных самых разных областей к дальнейшим действиям. Повышение NAD+ позволяет активировать сиртуины – и тем самым регулировать процессы старения. Как именно их активация влияет на старение? Механизмов несколько: во-первых, сиртуины активируют пути восстановления повреждений ДНК (а накопление повреждений ДНК – ключевой драйвер старения); во-вторых, контролируют окислительный стресс; в-третьих, стимулируют аутофагию – процесс «самоочистки» клетки от поврежденных органелл и белковых агрегатов; в-чётвёртых, предотвращают укорочение теломер (и даже это ещё не всё).

Аналогичных клинических данных, подтверждающих результат первых исследований 2011 года (тогда ещё мышам вводились инъекции NMN, сейчас рандомизированные контролируемые исследования проводятся с испытуемыми при пероральном приёме), стало значительно больше. Анализ международного научного журнала «Food Science & Nutrition» обобщил данные 12 рандомизированных контролируемых исследований с участием 513 взрослых. Установлено: прием 250–500 мг NMN в день статистически значимо повышает концентрацию NAD+ в плазме крови, причем эффект проявляется уже через 2–4 недели. Это фундаментальное свойство NMN – быть предшественником NAD+ – пока рассматривается как ключевой биохимический механизм действия NMN.

Важная оговорка: в целом, чёткий процентаж (насколько именно возрастает выносливость от исходной) пока варьируется от исследования к исследованию. Мы ещё вернёмся к критике такого рода исследований доктором Питера Аттиа. Тем не менее, ряд клинических испытаний (включая исследования на пожилых людях) зафиксировал статистически значимое улучшение мышечной функции, скорости ходьбы и общей физической работоспособности, что указывает на положительное влияние NMN на энергетический метаболизм мышц.

NMN улучшает чувствительность к инсулину у женщин с преддиабетом, усиливая инсулин-стимулированную утилизацию глюкозы и активируя сигнальный путь AKT/mTOR в скелетных мышцах – как показало совместное исследование японских и американских учёных. Кроме того, NMN повышает экспрессию генов, связанных с ремоделированием мышц. Эти данные подтверждают, что NMN может быть эффективным для коррекции инсулинорезистентности у людей с ожирением и нарушенным метаболизмом глюкозы.

Метаанализ 2024 года выявил: приём добавок NMN достоверно снижает уровень аланинаминотрансферазы (ALT) – маркера повреждения печени. Исследования проводились на людях среднего и пожилого возраста. Эффект скромный, но статистически значимый. У NMN есть потенциал в защите гепатоцитов от возрастного стресса и в поддержке функций печени.

Пилотные исследования показали: NMN улучшает качество ооцитов (женских половых клеток, которые являются предшественниками яйцеклеток). Механизм связан с восстановлением NAD+-зависимой митохондриальной функции, что снижает окислительный стресс в яйцеклетках. Некоторые клиники ЭКО (например, на Северном Кипре) включили NMN (500 мг/день, 8 недель до процедуры) в протоколы для пациенток с возрастным снижением фертильности.

Всё, что мы хотим знать об NMN обобщённо заключается в одном предложении: это эффективный предшественник NAD+, способный положительно влиять на ключевые аспекты метаболизма, энергетику клеток и процессы, связанные со старением, но масштаб и долгосрочные последствия этого влияния у людей ещё предстоит уточнять.

Ключевые аспекты действия NMN остаются предметом жарких научных и околонаучных дискуссий. Новейшие исследования 2024–2025 годов высветили области, где уверенность уступает место любопытству и осторожности.

Начнём с биодоступности. О ней всегда говорят в первую очередь, когда оценивают перспективность любой молекулы в фармакологии, и в случае с NMN это более чем оправдано. Его терапевтический потенциал у людей напрямую зависит от того, сколько его реально усваивается. Да, пероральный NMN эффективно повышает уровень NAD+ в крови и печени уже через 15-30 минут. Эффективны сублингвальные (под язык) и липосомальные формы, которые демонстрируют более высокую биодоступность в доклинических моделях. Однако есть сугубо индивидуальные различия в усвоении (у некоторых людей NMN метаболизируется слишком быстро, не успевая накопиться в тканях; пока неясно, связано ли это с генетикой, микробиотой кишечника или другими факторами). Достигает ли NMN релевантных тканей (мозг, мышцы, яичники/яички, поджелудочная железа и др.) в достаточном количестве для оказания значимого физиологического эффекта? Данные противоречивы, и всё не так просто. Например, в случае с мозгом, гематоэнцефалический барьер (ГЭБ) ограничивает попадание многих веществ (включая NAD+ и его предшественников, например, NMN или NR) из крови в мозг. Клетки мозга не могут просто взять и «забрать» предшественников NAD+ из крови. Во многих случаях борьбы со старением и специфическими заболеваниями нужно не системное, а локальное повышение уровней NAD+. Проблема биодоступности – первая, которая решается по NMN.

Спорный вопрос, имеет ли NMN проонкогенный потенциал. В этом случае клинические испытания на людях серьёзно ограничены этикой. Изучают проонкогенный потенциал NMN только на генетически модифицированных мышах. В первой и большей группе исследований и обзоров, опубликованных по этому вопросу, некоторые учёные считают NMN потенциально проонкогенным из-за его роли в активации NAD+-зависимых процессов, таких как репарация ДНК и клеточное энергоснабжение, которые могут непреднамеренно поддерживать выживание и пролиферацию раковых клеток. Кроме того, повышение уровня NAD+ может усиливать активность ферментов, таких как SIRT1, что в некоторых контекстах способствует устойчивости опухолевых клеток к стрессу и терапии. Это значит, что неконтролируемый или безрецептурный приём добавки может привести к ускорению роста новообразований. Однако уже в другой группе исследований (например, в эксперименте, проведённом в Шанхае в 2021 году) сообщается, что внутрибрюшинное введений инъекции препарата больным мышам не провоцировало рост опухоли, но и не способствовало её уменьшению. В течение трёх недель в ходе этого эксперимента измерялись вес мышей и объём опухоли. Зато масса тела у некоторых мышей снизилась. В свою очередь, в третьей группе исследований и вовсе утверждается, что заблаговременный приём NMN может снижать риск рака. В общем, вопрос бурно изучается.

Следующий спорный и исследуемый аспект, на котором последние пятилетие держится фокус – репродуктивное здоровье. У старых мышей NMN восстанавливает качество ооцитов, увеличивает количество зрелых фолликулов, тем самым улучшая исходы беременности. А у мышей, больных раком и проходящих химиотерапию –снижает апоптоз фолликулярных клеток, уменьшает повреждение яичников и частично восстанавливает фертильность. Эти исследования положили начало курсу на использование NMN в циклах ЭКО, о которых мы уже сказали в случае с одной из клиник на Северном Кипре. Однако, аналогичных результатов на молодых особей с бесплодием – нет.

В завершение скажем вот ещё о каком моменте. Немало претензий предъявлено к характеру самих исследований NMN как таковых, к их структуре. Критическая статья 2023 года доктора Питера Аттиа ставит под сомнение методы оценки физической выносливости участников в исследованиях NMN. «Здоровые 50-летние люди – независимо от того, принимают ли они NMN или нет – не должны испытывать никаких трудностей при прохождении 6-минутной прогулки без усталости, поэтому тест [Питер Аттиа имеет в виду одно из исследований, в котором проверяется гипотеза, что NMN повышает выносливость людей среднего возраста и помогает в борьбе с хронической усталостью] не даёт представления об энергии, выносливости или любых других показателях физической подготовки. Другими словами, результаты Ли и других [это фамилии авторов того исследования] не имеют клинического значения», – пишет доктор Аттиа. Критика Аттиа справедливо указывает на неадекватность дизайна части исследований NMN, но не опровергает его биохимическую эффективность. Проблема тут скорее в некорректном переводе фундаментальных данных в клинические протоколы. Для доказательства влияния на выносливость нужны выборки (по возрасту, полу, исходному уровню NAD+), длительные нагрузочные тесты, длительные наблюдения (6-12 месяцев или даже годы). Пока наиболее убедительные данные по NMN касаются метаболического здоровья, а не прямой стимуляции физической силы.

Несмотря на оптимистичные результаты клинических испытаний, применение NMN требует взвешенного анализа рисков. К 2025 году сформировалась многослойная картина безопасности, где краткосрочное использование подтверждено, а долгосрочные последствия остаются зоной интенсивных исследований.

Теоретические риски таковы. Они связаны с двумя категориями сложностей: с дозами и пожизненным приёмом (например, при пожизненном применении начиная от 45+ лет) + с риском приобрести некачественный, поддельный или контаминированный NMN-содержащий препарат на нерегулируемом рынке БАД, откуда вытекает подвешенный вопрос о статусе добавки NMN в мире.

Итак, первая тёмная сторона длительного приёма NMN – вопрос о его (долгосрочной!) безопасности. Здесь просто пока не хватает объёмных (>5 лет) контролируемых исследований на людях. Реальные многолетние схемы приёма у каждого человека могут очень отличаться, да и исходные запросы у всех разные. Остаётся только ждать исследований и следить за актуальными новостями в научном мире.

Вторая сложность – как бы странно это ни звучало, статус добавки. В октябре 2022 года FDA (Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США) неожиданно запретило продажу NMN в качестве диетической добавки на территории США, мотивируя это тем, что NMN ранее исследовался как лекарственный препарат. Это решение вызвало споры. На данный момент весь мир ждёт продолжения клинических испытаний NMN, а FDA официально разрешает использование NMN только в фармацевтических исследованиях или по рецепту. Многие страны (Канада, Великобритания, Япония, Южная Корея, Россия и другие) одобрили и полностью разрешили использование NMN в продуктах питания и пищевых добавках.

Побочные эффекты, с которыми столкнулись при исследованиях безопасности NMN, более узконаправлены и разительно не отличаются от знакомых нам побочных эффектов многих препаратов. Среди них – желудочно-кишечные расстройства (лидирующий побочный эффект). NAD+ как ключевой метаболит тесно связан с микробиотой кишечника, и его резкое повышение может временно изменять баланс микрофлоры, что объясняет желудочно-кишечные симптомы. Также отмечались головные боли и головокружения. Процент невелик – всего лишь 3% и только при первом применении.

Стоит ли принимать NMN в 2025 году: для кого он может быть полезен, а кому лучше подождать новых данных?

NMN – многообещающий, но не универсальный инструмент для продления здоровья. В 2025 году приём NMN оправдан как стратегический инструмент anti-age терапии для людей старше 40-45 лет, (демонстрирующих возрастное снижение NAD+). Если вы выбираете качественные сертифицированные формы NMN с подтверждённой биодоступностью и стартуете с низких доз (250–500 мг/сутки) – это оптимальный способ мягко стимулировать NAD+-зависимые процессы. Сегодня в антивозрастном векторе главным вопросом об NMN становится вопрос не «пить или не пить?», а «кому пить, когда и сколько?». Стоит, однако помнить, что NMN призван замедлить старение, а не обернуть его вспять.

Подождать новых данных следует беременным и кормящим мамам (вплоть до сегодняшнего дня налицо полное отсутствие данных о трансплацентарном переносе и влиянии на плод), молодым людям до 35 лет без признаков NAD+-дефицита (риск дисбаланса ферментов CD38/SIRT1 с непредсказуемыми эффектами), людям с аутоиммунными заболеваниями и – особенно! – онкологическим пациентам.

Давайте вместе следить за новейшими клиническими испытаниями NMN!