«Улисс» – называют величайшим романом XX века и вершиной модернизма
У.Черчиль называл книгу "освежающим чтивом" и держал ее на ночном столике, чтобы освежаться на сон грядущий, но что взять с премьер - министра?
Рядовым гражданам она продолжает до сих пор выносить мозги и даже 100 лет спустя после ее публикации в интернете собираются англо - язычные группы для взаимной помощи при совместном прочтении этого произведения.
В Ирландии шутят, что образованный человек – это не тот, кто закончил университет, а тот, кто смог осилить роман Джеймса Джойса «Улисс».
Этой книге посвящено огромное множество диссертаций и научных работ. «Улисса» называют величайшим романом XX века и вершиной модернизма. Но для восприятия он действительно сложен: поток сознания на 1000 страниц. И в этом ирландском потоке, если внимательно читать, главным течением окажется еврейское.
В результате, "Улисс" поставил всемирную литературу перед фактом, что она теперь разделена на две части, на всё что было в ней:
1) ДО; и
2) ПОСЛЕ
Едва увидев свет, "Улисc" подвергся лихорадочным переводам на все ведущие языки мира, начиная с японского (в обратно-алфавитном порядке).
В России первая попытка коллективного перевода была сорвана сталинскими репрессиями, а институт покусившийся на девственное неведение читающих граждан СССР расформирован, и лишь полстолетия спустя тандем из пары переводчиков донёс до русскоязычного читателя своё видение данного произведения.
Действие романа происходит в Дублине в течение одного дня – 16 июня 1904 года. А в тексте присутствует большое число аналогий с «Одиссеей» Гомера. Отсюда и название книги: Улисс – это имя Одиссея на латыни.
И этот джойсовский Одиссей по имени Леопольд Блум – вроде бы ирландец и католик. Но, как известно, окружающие часто определяют национальность человека не по документам. И в этом Блуму, отец которого был венгерским евреем, придётся неоднократно убедиться. И эта линия – попытки осознать свою собственную национальную идентичность – сквозным образом проходит через весь роман.
Еврейский вопрос поднимается уже в первой главе романа. Персонаж по имени Хайнс говорит друзьям: «Я британец и не хотел бы видеть свою страну в руках немецких евреев. Боюсь, что сейчас это главная опасность для нашей нации».
Другой персонаж – директор школы мистер Дизи – высказывает совсем уж мракобесные идеи, которые, впрочем, с тех пор никуда не делись: «Англия в когтях у евреев. Финансы, пресса: на всех самых высоких постах! Всюду, где они скапливаются, они высасывают из нации соки. Я это наблюдаю не первый год.
Ясно как божий день, еврейские торгаши уже ведут свою разрушительную работу. Они согрешили против света – у них тьма в глазах. Вот потому им и суждено быть вечными скитальцами по сей день. Ирландия, к своей чести, это единственная страна, где никогда не преследовали евреев. А знаете почему? Потому что их сюда никогда не пускали».
Как это часто бывает с заявлениями антисемитов, Дизи неправ. Первое упоминание о евреях в Ирландии датируется ещё XI веком. А в XIII веке в стране была еврейская община. После изгнания евреев из Англии в 1290 году их численность в Ирландии ещё увеличилась. И уже к 1660-му в Ирландии отстроили первую каменную синагогу. Какое уж тут «не пускали»?
Но вернемся к книге. Джойс хочет обрушить на голову своего главного героя, кажется, все антисемитские мифы: «Я со смеху сдох, как тот еврейчик на себе волосы рвал. Он зе пивает моего цаю. И он зе кусает моего сахару. Таки цего зе он не отдавает мне мои деньги?» – рассказывает о своём клиенте безымянный персонаж, занимающийся взысканием долгов (в классическом переводе Сергея Хоружего).
Когда же персонаж, названный Гражданином, в одной из сцен романа наконец в открытую, в лицо называет Блума евреем, начинается почти анекдотическая перепалка, которая с тем же успехом могла происходить на Привозе.
Оправдывающийся Блум говорит:«– Мендельсон был евреем, и Карл Маркс, и Меркаданте, и Спиноза. Даже Спаситель был еврей – ваш же Б-г!– Чей Б-г? – спрашивает Гражданин.– Ваш Б-г был еврей. Христос был еврей, как я.
Гражданин при этих словах заныривает обратно в бар.– Клянусь Б-гом, – рычит он, – я этому жидку вышибу мозги за то, что треплет святое имя. Я ему устрою распятие!»
Видимо, в пылу спора Блум – или Джойс? – путает фамилии двух популярных в то время оперных композиторов: евреем был не Меркаданте, а Мейербер. А вот отрывок из разговора Блума со студентом Стивеном Дедалом, в котором герой, почти как и любой еврей, пытается логически оправдываться от иррациональных юдофобских аргументов: «Евреев обвиняют в разрушении. Но в этом нет ни крупицы истины, смею заверить твердо.
История – не удивитесь ли вы, когда это узнаете? – неопровержимо доказывает, что Испания пришла в упадок, когда инквизиция изгнала евреев, а в Англии началось процветание, когда Кромвель, этот чрезвычайно небесталанный бандит, на котором в других отношениях масса вины, привез их туда. А почему? Да потому что они люди практичные, и они доказали это».
А затем Блум учит Стивена еврейскому алфавиту, объясняя смысл гематрии: «Блум написал еврейские буквы гимел, алеф, далет и, не имея в распоряжении мем, в качестве замены написал коф, пояснив их арифметические значения как порядковых, так и количественных числительных, а именно: 3, 1, 4 и 100».
Но венчает всё мечта о Сионе. Обратите внимание на то эмоциональное воодушевление, в котором в такие моменты пребывал Блум: «Какой гимн частично пел Блум в предвосхищении этого совокупного, этнически несводимого свершения? Кол од балейвав пнима, нефеш иегуди хомийя», – таким его описал Джойс.
Да, живущий в Дублине рекламный агент Блум спел начало сионистского гимна «А-Тиква», которому суждено стать гимном еврейского государства: «Пока ещё в глубинах сердца жива еврейская душа». Хотя от времени действия романа до принятия декларации Бальфура ждать 13 лет, а до образования Государства Израиль – 44 года. Но живущим в Ирландии евреям уже известно о колонизации Палестины. И в них теплится эта мечта – о Сионе.
Более того – они ведут всё тот же бесконечный спор, знакомый их соплеменникам в любой другой части еврейской ойкумены: ехать или не ехать? Джойс прекрасно иллюстрирует это мизансценой в колбасной лавке Длугача – тоже еврея, хоть и «свинопродавца». На его прилавке разбросаны рекламные листовки. «Образцовая ферма в Киннерете, на берегу Тивериадского озера. Можно создать идеальный зимний санаторий».
Было и другое объявление: «Агендат Нетаим – товарищество плантаторов. Приобрести у турецкого правительства большие песчаные участки и засадить эвкалиптовыми деревьями. Дают отличную тень, топливо и строительный материал. Апельсиновые плантации и необъятные дынные бахчи к северу от Яффы. Вы платите восемьдесят марок, и для вас засаживают дунам земли маслинами, апельсинами, миндалем или лимонами. Маслины дешевле: для апельсинов нужно искусственное орошение. Ежегодно вам высылаются образцы урожая. Вас вносят в книги товарищества в качестве пожизненного владельца. Можете уплатить наличными десять, потом годичные взносы. Берлин W_15, Бляйбтройштрассе, 34».
Правильнее будет не «Агендат Нетаим», а «Агудат Нетаим» – это название реального предприятия, созданного в 1913 году рядом с Хадерой на средства Южноафриканской сионистской федерации.
Однако давайте простим эту неточность Джойсу. Но прочитав это объявление, Блум сразу вспомнил о сэре Мозесе Монтефиоре, финансировавшем еврейские поселения в Палестине. К этому «Союзу плантаторов» Блум не присоединился. Возможно, не поверил рекламным обещаниям, не захотел рисковать деньгами или решил, что это непрактично?
Возможно, ответ кроется в очень сложносочиненной характеристике, которую Джойс дает своему герою: «Он думал, что он думал, что он еврей, и он знал, что он знал, что он им не был».
P.S.
«Улисс» (англ. Ulysses) — модернистский роман ирландского писателя Джеймса Джойса. «Улисс» — сложное полистилистическое произведение. Этот роман, который признаётся вершиной литературы модернизма[1], несмотря на свою сюжетную простоту, вмещает в себя огромное количество исторических, философских, литературных и культурных аллюзий. Владимир Набоков сравнивал роман с «Петербургом» Андрея Белого[2].
Предисловие переводчика
100 лет назад (на таком расстоянии можно не мелочиться: год-два туда‑сюда уже не делают погоды) был опубликован роман Джеймса Джойса "Улис".
100 лет тому назад в Париже, что на тот момент являлся столицей мира, роман был, наконец, опубликован целиком.
Денег на типографию у Джеймса (он же Джим), разумеется, не было, но выручила богатая американка. Она сказала: "Я тебя напечатаю, Джим", сдержала слово и тем самым увековечила своё имя среди тех, кому положено знать такие подробности.
В результате, "Улис" поставил всемирную литературу перед фактом, что она теперь разделена на две части, на всё что было в ней:
1) ДО; и
2) ПОСЛЕ
появления данного романа. (Незнание этого факта не освобождает пишущую братию от применения к ней этой дихотомии по всей строгости законов литературы).
Едва увидев свет, "Улисc" подвергся лихорадочным переводам на все ведущие языки мира, начиная с японского (в обратно-алфавитном порядке).
В России первая попытка коллективного перевода была сорвана сталинскими репрессиями, а институт покусившийся на девственное неведение читающих граждан СССР расформирован, и лишь полстолетия спустя тандем из пары переводчиков донёс до русскоязычного читателя своё видение данного произведения.
Сказать по совести, из их перевода я прочёл лишь несколько отрывков, которые укрепили меня во мнении о необходимости сработать свой личный вариант, более близкий к оригиналу.