Атомы, институты и блокчейны. Josh Stark

Перевод эссе из блога Josh Stark.

Больше переводов в моём телеграмм-канале:

Предупреждение: это философский лонгрид про устройство мира, социальных взаимоотношений и роли блокчейна в этом всём. Читать только тем, кто готов!)

Что общего у книги, радиопередачи и человеческого голоса?

Сегодня ответ прост: все они содержат информацию.

Но если бы вы задали кому-то тот же вопрос 100 лет назад, он бы затруднился ответить. Им было бы нелегко определить, что все эти разные вещи имеют общее абстрактное свойство, такое как “информация”.

Современная идея информации - недавнее изобретение. Только в 1940-х годах новые коммуникационные технологии подтолкнули людей, работающих на передовой, к осознанию того, что существует нечто универсальное, лежащее в основе звука, электромагнитных волн, символов на бумаге и многого другого.

Хотя люди создавали и использовали информационные технологии, такие как письмо, печать и телеграммы, на протяжении сотен или тысяч лет, только в прошлом веке мы четко сформулировали, что общего у всех этих вещей, и поняли, что их можно понимать как категорию.

За прошедшие десятилетия идея информации распространилась в массовую культуру. Сегодня большинству людей интуитивно понятно, что речь, изображения, фильмы, письменность, ДНК и программное обеспечение - это всего лишь разные виды информации.

Я полагаю, что аналогичная ситуация существует сегодня в отношении блокчейнов. Новая технология заставила нас пересмотреть то, что, как нам казалось, мы понимали. Но вместо книг, телефонов и голосов на этот раз это деньги, закон и правительство. Мы можем ощутить очертания категории, объединяющей эти, казалось бы, несопоставимые вещи.

Возможно, существует аналог информации, скрытой в основах нашей цивилизации. Абстрактное свойство, которое однажды будет раскрыто, может помочь изменить наше понимание мира и помочь нам четко ответить на вопрос, какие проблемы должны решать блокчейны.

Назовем это свойство жесткостью/твердостью.

Человеческая цивилизация частично зависит от нашей способности сделать будущее более определенным.

Фиксированные, жесткие точки во времени, которые позволяют нам сделать мир более предсказуемым.

Нам нужны эти ключевые моменты, потому что без них невозможно координировать масштабные действия. Деньги не работают, если нет определенной уверенности в том, что они по-прежнему будут иметь ценность в будущем. Торговля очень рискованна, если нет уверенности в том, что стороны будут выполнять свои обязательства.

Социальные и семейные узы могут простираться только в пространстве и времени, и поэтому мы нашли другие средства создания определенности и стабильности в отношениях, простирающихся далеко по социальному графу. На протяжении всей истории мы находили способы сделать будущее более определенным, создавая константы, которые достаточно стабильны, чтобы на них можно было положиться.

Одним из источников жесткости были физические вещества - атомы - в окружающем нас природном мире. Мы нашли объекты и системы, которые обладали некоторыми удобными свойствами, которые, как мы узнали из опыта, было довольно трудно изменить. Мы собирали раковины, камни и металлы из окружающей среды, владели ими и защищали их, а также использовали в качестве основы для торговли.

Со временем мы научились создавать свою собственную жесткость, а не просто заимствовать ее у природы. Мы создали институты - группы людей, которые работают вместе, которые ведут себя предсказуемым образом в течение длительных периодов времени. Мы научились проектировать эти учреждения так, чтобы они становились очень надежными - чтобы мы могли давать инструкции учреждению и быть уверенными, что этим инструкциям будут следовать - даже годы, десятилетия или столетия спустя.

Недавно мы изобрели новый способ обеспечения надежности: блокчейны. Используя элегантную комбинацию криптографии, сетевого программного обеспечения и коммерциализированных человеческих стимулов, мы можем создавать программное обеспечение и цифровые записи, которые обладают определенной степенью постоянства.

Если закон, деньги и правительство являются инфраструктурой нашей цивилизации, то атомы, институты и блокчейны - это лишь некоторые из сырьевых материалов, из которых строится эта инфраструктура.

Точно так же, как архитектор должен тщательно спланировать не только дизайн здания, но и материалы, используемые для его создания, так и мы должны тщательно продумать материалы для инфраструктуры нашей цивилизации.

Но цивилизация, которую мы пытаемся построить, расширяет границы возможностей этих материалов. Становится все более очевидным, что атомы и институты сами по себе не могут поддерживать глобальную цифровую цивилизацию, к которой мы стремимся.

Это проблема, которую решают блокчейны. Они представляют собой новый источник жесткости, с новыми сильными и слабыми сторонами, которые делают их подходящим дополнением для устранения ограничений атомов и институтов.

Четко говорить о жесткости сложно, потому что у нас нет ранее существовавшей терминологии.

Мы очень привыкли говорить об определенных источниках жесткости, таких как жесткость институций. Но язык, который мы там используем - такие термины, как заслуживающий доверия, подлежащий исполнению или обещающий, - слишком переплетен с идеями о том, как полагаться на людей, и типами отношений, которые люди могут иметь друг с другом.

Если мы собираемся говорить точно, нам нужна терминология, которая проливает свет на эти значения и относится только к более узкому понятию, объединяющему атомы, институты и блокчейны.

“Жесткость/твердость” определяется как способность системы сделать что-то с высокой вероятностью верным в будущем. Жесткость наиболее полезна там, где она настраиваема или программируема - где люди могут выбрать что-то конкретное, что мы хотим, чтобы было верным в будущем.

Говоря о жесткости, нам нужно учитывать три вещи:

• В чем заключается жесткость? Что это за “нечто”, которое с большой вероятностью станет правдой в будущем?
• Каков источник этой жесткости? В чем причина того, что это с большой вероятностью окажется правдой?
• Насколько он жесткий? Как мы можем измерить степень жесткости?

Во-первых, что такое жесткость? Каково ее информационное содержание?

Я буду называть это “цементом”. Цемент- это “то, что является жестким”, и он всегда принимает форму заявления или претензии относительно будущего. Я ввожу здесь термин, потому что не думаю, что существует подходящее слово для этой концепции. Я использую слово “Цемент” из-за его двойственных значений в английском языке: вещь, которую мы бросаем перед собой, и вещь, которая затвердевает, чтобы защитить или придать форму.

Например, одним из важных “отличительных признаков” золота является то, что его предложение останется предсказуемым в будущем. Мы могли бы выразить это точно так: “от X до Y килограммов золота будет поступать на рынок каждый год в течение следующих 20 лет”.

Или рассмотрим кредитное соглашение. Цемент здесь может быть примерно таким: “Если Алиса не вернет Бобу 100 долларов до 1 июля, то юридические учреждения моей юрисдикции будут использовать все более серьезные угрозы и действия, чтобы заставить ее заплатить Бобу”.

В случае цифрового актива в Ethereum одним из вариантов может быть “этот актив может быть передан только в том случае, если транзакция подписана с использованием закрытого ключа, соответствующего открытому ключу X”.

Цемент- это описания некоторого будущего состояния мира. Цемент жесткий, если это будущее состояние мира с большой вероятностью окажется истинным. Цемент может быть утверждениями о том, что что-то не меняется (“объект в моей банковской ячейке все еще будет там через 10 лет”), или что-то меняется с определенной скоростью (“Предложение биткоина будет предсказуемо расти в течение следующих 100 лет”), или что-то, что зависит от других действий или событий (“Если мы разведемся, мы разделим наше имущество следующим образом”).

На практике мы обычно взаимодействуем со связками взаимосвязанных слепков цемента, которые, сплетаясь вместе, создают стабильность и предсказуемость в наших делах. Например, если вы владеете золотом, но храните его в банке, существует множество взаимосвязанных факторов, которые важны для вас: факторы, связанные с запасами золота в будущем, целостность учреждения, хранящего ваше золото для вас, физические свойства хранилища, в котором оно хранится, сила юридического соглашения между вами и этим учреждением, надежность правовой системы в юрисдикции, где вы проживаете, и многое другое.

Во-вторых, есть источник жесткости. Это причина, по которой цемент может быть жестким в первую очередь. Это то, из чего сделан слепок цемента: атомов, институтов или блокчейнов.

Иногда свойства нашей физической вселенной являются источником жесткости. Просто в недрах земли содержится определенное количество золота, и только часть его доступна нам с нашими современными технологиями. Эта простая физическая истина является причиной того, что цемент про запасы золота жесткий.

В других случаях источником жесткости может быть институт. Контракт является жестким только в том случае, если существует институт, который делает его таким. Группы людей - юристы, судьи, сотрудники полиции, - которые разделяют общее понимание того, как работать вместе, и которые на протяжении десятилетий доказывали, что они, скорее всего, будут вести себя предсказуемо.

Или источником жесткости может быть блокчейн. Причина, по которой смарт-контракт будет работать так, как он был запрограммирован, заключается в том, что блокчейны обеспечивают очень высокие гарантии того, что это произойдет, создавая стимулы для людей поддерживать сеть и делая чрезвычайно дорогостоящим цензурирование или прекращение ее функционирования.

Определив эти первые два компонента, мы можем задать третий вопрос: насколько тверд конкретный цемент? Жесткость всегда поддается измерению в теории, даже если это трудно сделать на практике.

Возьмем, к примеру, пример с золотом. Насколько тверд цемент “от X до Y килограммов золота будет поступать на рынок каждый год в течение следующих 20 лет”.

Это то, о чем мы (как биологический вид) много знаем. Люди тратят много времени и денег, пытаясь предсказать, сколько золота будет добываться каждый год, основываясь на том, что мы знаем о свойствах нашей планеты, доступных технологиях и промышленности, созданной для извлечения золота из земли.

Один из способов измерить жесткость цемента - оценить вероятности. Если бы у вас были все соответствующие данные, вы могли бы прийти к выводу, что существует 80%-ная вероятность того, что “от X до Y килограммов золота будет поступать на рынок каждый год в течение следующих 20 лет”.

Другой способ измерить жесткость - оценить, сколько стоило бы создать мир, в котором цемент окажется фальшивым. Есть ли цена, которую кто-то мог бы заплатить за создание мира, в котором на рынок поступает меньше X или больше Y килограммов золота? Сколько стоит сломать цемент?

Конечно, есть цена, хотя она, вероятно, очень высока. Кто-то, обладающий ресурсами национального государства, может нарушить мировое производство золота на длительный период, чтобы снизить его ниже X. И также возможно, что в ближайшие 20 лет кто-то сможет добыть околоземный астероид, содержащий большое количество золота, в результате чего добыча превысит Y.

В примере с юридическим контрактом мы также можем измерить жесткость с точки зрения вероятностей и затрат. Если Алиса не вернет деньги Бобу, а Боб подаст на нее в суд за нарушение контракта, адвокат Боба может сообщить ему, что есть определенный шанс на успех. Поскольку конечный результат зависит от усмотрения человека (например, судьи), эти вероятности может быть очень трудно оценить.

Как и в примере с золотом, мы могли бы также выразить это в терминах стоимости. что пришлось бы заплатить Алисе, чтобы изменить результат? Она могла бы сбежать из юрисдикции или потратить крупную сумму на дорогих адвокатов, что уменьшило бы шансы Боба на успех.

Здесь важно иметь в виду, что содержание контракта - это не содержание "цемента". Юридический контракт - это инструмент, используемый в более широком институциональном контексте, но он не содержит и не выражает всех наших неявных ожиданий относительно будущего состояния мира, которое мы пытаемся создать с помощью этого инструмента. Цемент говорит о том, как вся система будет вести себя в будущем, и слова контракта - лишь одна часть этой системы. Сам контракт не может сказать вам, сможете ли вы позволить себе нанять юриста для обеспечения его соблюдения или правовая система будет вести себя коррумпированно.

Объяснив основы того, что такое “жесткость”, мы должны предложить несколько разъяснений и нюансов:

• Жесткость - это не единственный способ, с помощью которого мы создаем прочные отношения и координируем свои действия друг с другом. Семейные или социальные отношения, культура, религиозные или политические убеждения и многие другие, более расплывчатые или “неформальные институты”, влияют на поведение людей и помогают нам координировать свои действия. Это важно, но они отличаются от того вида долговечности, который подразумевает жесткость.
• Существует очень широкий диапазон того, “насколько жестким” должно быть что-то, в зависимости от нашего варианта использования и социального контекста. Во многих случаях мы можем обойтись минимальным уровнем уверенности в будущем для определенных видов отношений, таких как деловая сделка, заключенная рукопожатием.
• Разговоры о жесткости также не означают, что что-то, однажды сделанное жестким, никогда не должно быть изменено или адаптировано. Жесткость - это всего лишь инструмент, а не самоцель. Но нет никакого противоречия в том, что мы верим как в то, что жесткость является существенной характеристикой некоторых систем, так и в то, что иногда она перекрывается другими факторами. Проведу аналогию: многоквартирные дома должны быть способны прочно стоять на месте в течение десятилетий, чтобы они были полезны, но это не значит, что мы не должны иногда сносить их, чтобы построить что-то лучшее.
• Жесткость также не означает, что системы и механизмы, которые мы используем для создания жесткости, сами по себе должны быть статичными или неизменными. То, что делается жестким, - это цемент, утверждение о будущем. Во многих случаях единственный способ усложнить этот процесс заключается в том, чтобы то, что делает его таким - например, учреждение или блокчейн - было адаптивным и гибким. Демократии, например, часто являются лучшим институциональным источником жесткости для политических партий, даже несмотря на то, что они постоянно меняются и изобретают себя заново.
• Жесткость связана с легитимностью, но это разные идеи. Легитимность - это то, как люди реагируют на определенное положение дел или воспринимают его. Но жесткость - это просто сухое, абстрактное свойство некоторой системы, повышающее вероятность того, что что-то станет правдой в будущем. Это свойство может способствовать легитимности - правовая система, возможно, с большей вероятностью будет легитимной, если она предсказуема, - но во многих случаях это не единственный и даже не самый важный фактор.

Атомы, институты и блокчейны - все это отличается друг от друга. Как биологический вид, мы были очень оппортунистичны и изобретательны в том, как найти или создать жесткость, которая обеспечивает человеческую координацию. Со временем баланс между источниками жесткости сместился, часто без нашего осознания того, что это произошло. Это создало структурные недостатки в инфраструктуре нашей цивилизации.

Жесткость/твердость “атома” относится к жесткости, которая определяется физическими свойствами нашей Вселенной. Это включает в себя не только буквальные атомы (т.е. материю, физические вещества), но и все другие свойства природы, такие как физические законы и константы. “Атом” - это просто удобное сокращение.

Самый простой пример - ранние деньги. Люди находили в окружающей нас среде предметы - раковины, драгоценные камни, скальные породы, металлы, - которые обладали набором полезных свойств.

Одной из особенностей было то, что их было мало. Это означало, что было больше шансов на то, что эти предметы сохранят свою ценность с течением времени. Вывод “раковины такого типа появляются на пляже с постоянной частотой X” был трудным из-за предсказуемого естественного процесса в местной экосистеме общества.

Другой особенностью является то, что эти объекты были достаточно малы, чтобы ими можно было легко владеть, передавать и защищать. Обмениваясь этими объектами и передавая их во владение разным людям, мы могли бы фактически записывать информацию о социальных отношениях, связанных с деньгами, ценностями или социальным статусом. Способность обладать этими объектами и защищать их придавала жесткость этим отношениям. Вселенная хранит информацию, и мы можем манипулировать этой информацией, манипулируя нашим окружением.

До сих пор мы опирались на примеры цемента о поставках предметов - золота, раковин и т.д., - но атомарная твердость включает в себя все способы, которыми мы используем физическую реальность для создания твердости о цементе, который социально важен для нас. Мы создаем стены, барьеры, дома и другие безопасные сооружения, чтобы повысить жесткость представлений о собственности на физические вещи и другие социальные отношения.

У атомной твердости есть преимущества и недостатки. Одним из главных достоинств атомной твердости является то, что она работает автоматически. Чтобы констатировать очевидное, стена просто есть. Вам не нужно зависеть от какой-либо другой стороны, чтобы укрепить стену или обеспечить поставки золота в пределах земли. Еще одно достоинство заключается в том, что твердость атома не зависит от усмотрения человека. Нет человека, которого вы могли бы подкупить, чтобы нарушить физику.

Но твердость атома разочаровывающим образом ограничена, что делает ее все более ненадежным источником твердости для человеческой цивилизации.

Во-первых, мы ограничены тем, что предоставляет природа: мы можем находить свойства в природе и использовать их только там, где эти свойства возникают случайно, чтобы соответствовать какой-то социальной потребности. Мы не можем сказать вселенной: “Мы бы хотели, чтобы другой тип блестящего камня, с кривой предложения, немного отличающейся от золота, был распределен более равномерно по следующим национальным штатам”.

Во-вторых, атомарная твердость не позволяет добиться очень выразительной или настраиваемой твердости. Со временем у людей появилась потребность в сложных цементах, таких как “если Алиса и Боб разведутся, правилом раздела их имущества будет...”. Мы не можем дать природе конкретные инструкции о сложных и тонких человеческих взаимоотношениях.

В-третьих, твердость атома зависит от скрытых ограничений человеческих возможностей. Но по мере совершенствования технологий мы преодолели многие из этих ограничений, изменив твердость некоторых атомов.

Использование ракушек в качестве денег работает, пока ваше общество не превратится в экосистему, где этих ракушек в изобилии. Как только цивилизация выходит за пределы определенной экосистемы, сделанные ею предположения о том, что является жестким, могут измениться. Человечество может когда-нибудь столкнуться с этой проблемой с золотом, запасы которого ограничены на Земле, но в изобилии распространены по всей нашей Солнечной системе.

Новые технологии иногда полностью подрывают твердость атомов, растворяя цемент, который мы считали само собой разумеющимся. Часто мы затем используем жесткость институтов в качестве замены.

Например, ограничения на скорость передвижения и коммуникации когда-то считались источником жесткости для тех, кто формировал наши политические системы.

В начале 1800-х годов в Северной Америке был жесткий цемент с содержанием “самая быстрая информация может распространяться примерно со скоростью голубя”. Этот цемент был жестким, потому что физические свойства нашей Вселенной, казалось, препятствовали, насколько нам было известно в то время, передаче информации с большей скоростью, чем эта.

Один из способов, которым этот опрос был социально полезен, был связан с выборами. Результаты голосования на восточном побережье Северной Америки не могли быть сообщены достаточно быстро, чтобы повлиять на голосование на западном побережье, гарантируя, что эта информация не повлияет на последующие периоды голосования.

Но, в конце концов, у нас появилась технология, которая подорвала эту твердость и разрушила цемент. Но мы хотели сохранить цемент, поэтому мы просто переделали его, заменив институциональную твердость там, где атомная твердость нас подвела. В Канаде в настоящее время действуют законы, запрещающие сообщать о результатах выборов или экзит-поллах до определенного времени. В Соединенных Штатах существует давнее соглашение о том же между организациями средств массовой информации (не закон, а другая форма институциональной жесткости с аналогичными последствиями).

Со временем это стало обычной практикой. По мере того, как наш контроль над природой усиливается, то, что мы когда-то считали твердым, рушится, и мы латаем дыры, используя жесткость институтов.

Со временем у людей появилась потребность в жесткости другого рода. Жесткость, которую можно было использовать для конкретных, сложных и условных цементов. Для этого мы использовали институты: группы людей, которые вместе действуют достаточно предсказуемыми способами, чтобы сами быть источником твердости.

“Институт” в данном случае является чрезвычайно широкой категорией, включающей:

• Правовые системы
• Законодательные органы
• Полицейские силы
• Правительства
• Центральные банки и другие органы денежно-кредитной политики
• Частные банки
• Корпорации
• Стартапы
• Религиозные учреждения

Детали каждого случая различны, и разные институты в рамках этой очень широкой категории различаются по тому, как именно они создают жесткость. Но все они обладают общим свойством использовать организованное человеческое поведение в качестве основы для достаточно жестких мер, которые позволяют осуществлять социальную, политическую и экономическую деятельность. Группы людей, которые мотивированы и организованы таким образом, чтобы вести себя определенным образом, так что само учреждение переживает участие какого-либо конкретного человека.

Одним из ключевых преимуществ институциональной жесткости является то, что она чрезвычайно настраиваема. Пространство для проектирования возможных цементов, созданных с помощью жесткости атомов, очень ограничено. Но пространство для проектирования возможных цементов, созданных с помощью институциональной жесткости, ограничено только тем, какие правила вы можете убедить людей соблюдать. Когда нам понадобилась жесткость, которая позволила бы создавать более сложный цемент, мы создали то, что нам было нужно, из того, что у нас было: людей.

Таким образом, мы создали институты, и они предоставили достаточно настраиваемые модели, позволяющие осуществлять более масштабные и сложные формы человеческой деятельности и координации. Мы создали модели, которые наводили порядок в наших обществах, наказывая за антиобщественное поведение (“если вы причините вред другим, последует возмездие”). Мы создали гибкие универсальные системы, которые позволяют любому создавать цементы, связанные с коммерцией (“если вы запишете свои обещания в определенном формате, мы заставим вашего контрагента соблюдать эти условия”). Мы создали цементы, которые породили новые активы и предоставили источники кредитования растущим экономикам (“этот лист бумаги подкреплен всей мощью Соединенных Штатов”). Используя институты, мы заложили прочный фундамент, на котором выросла и расширилась человеческая цивилизация.

Эта категория распространяется на учреждения, о которых мы, возможно, не всегда думаем как о нормотворческих органах. Сегодня многие частные американские корпорации выступают в качестве институциональных источников жесткости, которые управляют огромным количеством человеческой деятельности. Facebook (теперь Meta) - это учреждение, которое контролирует и определяет правила, применимые ко всем, кто использует его платформу, и способно обеспечить соблюдение этих правил. Это также верно для Twitter, Google, Apple и других компаний.

Но институциональная жесткость имеет свои ограничения. Некоторые из них становятся все более очевидными по мере того, как масштабы человеческой цивилизации начинают подвергать их испытанию:

• Большинство институтов и то, что они могут усложнить, ограничено границами национальных государств. В одном месте действует один набор правил, а в другом - другой. Это создает сложности и издержки для цивилизации и экономики, которые охватывают множество международных границ. Полагаться только на институты в плане жесткости означает, что доступ к этой жесткости ограничен границами национальных государств.
• Многие институты зависят от какого-либо центрального государства. В некоторых случаях это означает, что функция института как источника жесткости может быть подорвана государством, которое его контролирует. Судебная система, которая служит только политическим интересам, теряет свою жесткость, потому что она больше не может надежно или предсказуемо обеспечивать соблюдение последовательных правил. Или, что еще хуже, люди считают, что эти системы остаются жесткими, и государство может использовать доверие и ожидания людей, когда захочет. И если государство падет, это может разрушить все институциональные источники жесткости, которые позволяют функционировать другим частям общества, таким как торговля.
• Институты часто очень непрозрачны. Из-за этого трудно сказать, насколько жесток цемент на самом деле. Любому человеку очень трудно точно предсказать, как будет применяться та или иная правовая норма, а также очень трудно предсказать, насколько дорого обойдется нарушение установленного институцией порядка. Мы создали целые профессии (юристы), функция которых отчасти состоит в том, чтобы просто догадываться об этих вещах, и они часто ошибаются.
• Институты состоят из людей, а люди подвержены ошибкам. Они жестоки, порочны, глупы и предубеждены. В большинстве мест, в большинстве времен, неизменно на протяжении всей нашей истории институты были надежными источниками жесткости только для одних людей, но не для других. Использование институтов в качестве источника жесткости для критически важной социальной инфраструктуры часто превращает эту инфраструктуру в инструмент угнетения, которым пользуются те, кто контролирует это учреждение.
• Институты чрезвычайно дороги, и их трудно создавать. Институты, на которые мы больше всего полагаемся в плане устойчивости, эволюционировали веками и тысячелетиями. Мы не можем легко экспериментировать, изобретать или тестировать новые институты, что означает, что темпы инноваций идут медленно, на протяжении десятилетий.

Со временем все большая и большая доля систем, имеющих для нас социальное значение, стала основываться на твердости институтов, а не на твердости атомов.

Подумайте про конфиденциальность ваших личных сообщений. На протяжении большей части истории человечества люди были уверены, что их личные сообщения не могут быть легко отслежены (пример: “Если я критикую правительство, разговаривая со своей семьей, государство об этом не узнает”).

До недавнего времени заявления о вашей личной неприкосновенности имели прочную основу в виде твердости атома. Частный разговор в домашних условиях было нелегко отследить, предполагая, что слушатель физически не присутствует в вашем доме. По мере того как технологии открывали возможности для новых видов коммуникации, все больше и больше наших личных сообщений проходило по проводам, которые контролировались каким-либо учреждением.

Но даже тогда простая физика этого делала масштабирование чрезвычайно дорогостоящим. Дж. Эдгар Гувер не шпионил за каждым американцем в 1950-х годах не потому, что он этого не хотел, или потому, что ему это не сошло бы с рук, а потому, что это было просто невозможно. В Америке не было достаточного количества агентов ФБР, чтобы шпионить за частной перепиской каждого американца. Цена "поломки" цемента была слишком высока.

Но новые технологии и архитектуры контроля, которые мы построили поверх этих технологий, радикально снизили эти затраты. Сегодня материальные затраты на массовую слежку дешевы. Правительство США и другие страны уже проводят слежку в массовом масштабе. Сегодня ограничения в отношении вашей личной жизни существуют только из-за институциональной жесткости, и они постоянно нарушаются.

Быстрое развитие Интернета и программных технологий усилило нашу зависимость от институциональной жесткости - и сделало нас более подверженными ее сбоям. Проблема с программным обеспечением, пожирающим мир, заключается в том, что за большинством программного обеспечения стоят институты. Мы разрушаем инфраструктуру цивилизации и заменяем ее жесткими формами, которые, возможно, не справляются с поставленной задачей.

Интернет позволил нам построить ранние этапы глобальной цифровой цивилизации. Но сегодня он построен на слабом фундаменте. Интернет, который мы имеем, отражает недостатки институциональной жесткости. Он все больше балканизируется, разделяется по границам национальных государств. Это хрупкий и нестабильный фундамент, поскольку отдельные компании, которые его контролируют, поднимаются и падают. И большая часть этого принадлежит горстке компаний, контролируемых небольшой группой людей, которые живут в одной стране.

Изобретение Сатоши стало новым источником жесткости. Это был первый новый источник жесткости, изобретенный людьми за тысячи лет.

Сатоши запомнится не только как изобретатель Биткоина. То, что Сатоши дал нам, было ядром чего-то более грандиозного. Это понимание того, что благодаря продуманному дизайну мы можем создавать системы, основанные на криптографии и подпитываемые простыми человеческими стимулами, которые в совокупности обеспечивают источник изначально цифровой надежности. Сатоши использовал этот новый источник надежности для создания первого блокчейн-приложения: биткоина.

Тот же дизайн, который делает возможным биткойн, был расширен в более широком пространстве проектирования, что привело к появлению первого и наиболее широко распространенного программируемого блокчейна Ethereum. Точно так же, как институты позволяют нам создавать жесткие копии с любым произвольным контентом, который может быть интерпретирован и выполнен людьми, Ethereum позволяет нам создавать жесткие копии с произвольным контентом, который может быть интерпретирован и выполнен компьютером.

Подобно атомам и институтам, блокчейны имеют сильные и слабые стороны, которые делают их подходящими для определенных вариантов использования, но не для других:

• Блокчейны по своей сути являются цифровыми. Они создают сложности в отношении программного обеспечения, данных и программ. Любой, у кого есть подключение к Интернету, может получить доступ к блокчейну и взаимодействовать с ним. Это также является ограничением, поскольку надежность блокчейна зависит от достаточно технологичной цивилизации, которая может поддерживать Интернет и другую инфраструктуру.
• Блокчейны не зависят от каких-либо институтов, даже если они требуют обслуживания человеком. Защищенный блокчейном цемент останется жестким, если правительство падёт, судебная система поддастся коррупции или полиция откажется обеспечивать соблюдение закона. Блокчейны действительно в какой-то степени зависят от поведения групп людей - например, от поддержки клиентского программного обеспечения, облегчающего работу протокола, или программного обеспечения кошелька, позволяющего людям взаимодействовать с ним. Но эти услуги могут выполняться кем угодно, где угодно, анонимно - свободным, децентрализованным сообществом инженеров. И это не исключительное право - любой может создать и поддерживать клиент Ethereum.
• Измерение жесткости блокчейна чрезвычайно прозрачно. Конкретные криптографические инструменты, используемые блокчейнами, общедоступны и доступны для изучения, и, как правило, их свойства очень хорошо изучены. Стоимость атаки на систему с целью ее подрыва - то есть с помощью так называемой “51%-ной атаки” - известна, и мы можем точно оценить ее.
• Цемент блокчейна производится с использованием программного обеспечения. Программное обеспечение может быть плохо написано, содержать ошибки, и большинство людей не могут читать программное обеспечение или писать его самостоятельно. Без удобства человеческого усмотрения (как это существует в институтах) небольшие ошибки, которые отличаются от наших намерений, могут быть серьезными. С другой стороны, возможность научиться писать и читать программное обеспечение доступна любому жителю земли. Любой может загрузить контракт в Ethereum, практически никто не может написать закон.
• Блокчейны позволяют нам создавать новые модели, которые, если бы они были основаны на институциональной жесткости, потребовали бы создания совершенно новых институтов. Любой может создать актив и определить параметры этого актива таким образом, который был бы невозможен никакими другими способами.

Вооружившись идеей жесткости, легко объяснить, для чего нужны блокчейны и почему они важны. Блокчейны, как и институты, являются источником жесткости. Нам нужна жесткость, потому что именно это позволяет нам создавать сложные инструменты глобальной координации, такие как законодательство, управление и деньги.

У блокчейнов другой набор компромиссов, чем у институтов, что делает их подходящими для одних целей, но не для других. Они могут делать то, что не под силу институтам, и они более устойчивы к определенным видам сбоев, чем институты. Возможно, они даже смогут задействовать новые типы координационных механизмов, которые до сих пор были невозможны.

Также стоит отметить, что этот третий тип сложности, который я называю “блокчейнами”, скорее всего, будет расти и будет включать в себя вещи, которые технически не являются цепочками блоков. Недавние и появляющиеся инновации в криптографии, такие как защищенные многопартийные вычисления и гомоморфное шифрование, могут внести столь же значительный вклад в инструментарий человечества для создания надежности. Но изобретение Сатоши знаменует собой важный момент в нашем понимании того, как криптография и экономические стимулы могут быть использованы для создания надежности, поэтому пока я использую термин блокчейн.

Понимание блокчейнов как источника жесткости также помогает нам разобраться в головокружительном множестве описаний и модных словечек, которые использовались для придания им смысла с течением времени:

• Блокчейны могут быть достоверно нейтральными, потому что их правила прозрачны и поддаются проверке, а толкования этих правил усложняются самим блокчейном.
• Ethereum обеспечивает возможность компоновки между приложениями, потому что приложения, построенные на Ethereum, могут быть очень сложными, с высокой степенью уверенности в том, что они не изменятся. Приложения, развернутые в mainnet, останутся там, позволяя разработчикам создавать поверх того, что уже создано, с высокой степенью уверенности в том, что эти основы никогда не рухнут под ними.
• Ethereum позволяет создавать гиперструктуры - протоколы, которые могут работать вечно, - потому что блокчейны обеспечивают собственный источник надежности, который делает структуры, построенные поверх них, чрезвычайно вероятными для сохранения в будущем.
• Ethereum поддерживает децентрализованные финансы, потому что позволяет нам создавать программируемую надежность, достаточную для воссоздания сложной пересекающейся сети отношений, которые характеризуют традиционные финансы. Но в то время как традиционные финансы основаны на институциональной надежности (например, юридических контрактах), defi построены на надежности блокчейна.
• Блокчейны могут не требовать доверия в том смысле, что они создают жесткость без какой-либо зависимости от поведения отдельных людей или учреждений. Людям также нравится говорить, что блокчейны - это “машины доверия” или что они создают доверие. Тайна того, почему мы используем оба этих, казалось бы, противоречивых объяснения, раскрывается, как только мы вооружаемся концепцией твердости: блокчейны не требуют доверия в том смысле, что их твердость не зависит от людей, но им можно доверять в том смысле, что они все еще способны создавать твердость. В первом случае говорящий использует слово “доверие” как замену институциональной твердости, тогда как во втором “доверие” означает просто “твердость/жесткость”.
• Ethereum обеспечивает web3*: экосистему веб-сервисов, протоколов, приложений и сообществ, основы которой основаны в первую очередь на надежности блокчейна, а не на институциональной надежности. Цифровая среда, в которой личность людей, их имущество, средства торговли, то, как они коллективно управляют собой, и то, как они публикуют информацию миру, - все это основано в первую очередь на надежности блокчейна, а не на институтах.
• Жесткость также помогает нам сформулировать, что особенного в одних блокчейнах и чего нет в других. Блокчейны перестают быть новым вкладом в инфраструктуру жесткости человечества, когда они превращаются просто в еще один институт. Другими словами, когда они становятся централизованными, зависящими от определенных групп людей. Цифровые институты все еще могут быть полезны, но они несут с собой те же преимущества и недостатки, что и аналоговые институты.

У людей есть естественная потребность в жесткости систем, которые мы используем для координации, систем, на которые мы полагаемся, чтобы привнести предсказуемость в нашу цивилизацию. Мы чувствуем ее отсутствие, когда ее не хватает. Одной из основных причин растущей негативной реакции на “большие технологические компании” является то, что стало ясно, что институты, которые сегодня контролируют Интернет, не являются подходящими источниками жесткости, и цемент, который мы пытаемся с ними создать, продолжает ломаться. И по всему политическому спектру, во всем мире, многие люди все более скептически относятся к институтам, которые, благодаря нашей зависимости от них как от источника твердости, оказывают огромное влияние на нашу жизнь.

Мы хотим иметь прочный фундамент для глобальной цивилизации, которую мы пытаемся объединить. Тот, который не меняется у нас под ногами с каждыми выборами или с подъемом и падением отдельных американских компаний.

Подумайте об атомах, институтах и блокчейнах как о системе сдержек и противовесов. Их совместное использование для создания критически важной инфраструктуры нашей цивилизации делает ее более устойчивой и менее подверженной ограничениям любого из них. Они представляют собой набор строительных материалов, которые при совместном использовании образуют более прочное целое.

Но эта система сдержек и противовесов меняется у нас под ногами. Большую часть времени мы даже не осознаем этого. Последние меры защиты атомной твердости рушатся по мере того, как новые технологии снижают стоимость нарушений прав, которые когда-то были невозможны в больших масштабах. Рост глобальной цифровой цивилизации, опосредованный через Интернет, ускорил нашу зависимость от институтов, расширяя и тестируя их до предела.

Блокчейны не заменят институты как наш единственный источник надежности. Но они будут конкурировать с ними и дополнять их. У людей теперь есть варианты: впервые появился рынок надежности, который можно использовать для производства сложного цемента, необходимого для современной цивилизации. Надежность блокчейна будет использоваться там, где институты дают сбои или не могут работать, а надежность институтов заполнит пробелы там, где для создания системы, пригодной для использования людьми, необходимо человеческое усмотрение или намерение. Открылось новое измерение нашей политики. Мы будем обсуждать не только то, какие системы использовать - какие формы управления, какие виды рынков, - но и то, какие источники жесткости следует использовать для построения этих систем.

Из чего мы хотим, чтобы была сделана наша цивилизация?