Отец американской прессы

17 августа 1903 года было написано одно завещание. Не старый еще, но полностью слепой и не выносящий малейшего шума человек, вот уже много лет живущий на яхте, продиктовал свою последнюю волю. Два из 20 млн (нынешних трех миллиардов) собственноручно заработанных долларов он передавал Колумбийскому университету, причем с подробными инструкциями — как и на что их потратить.

Тем человеком был Джозеф Пулитцер, а написанное в завещании стало зерном, из которого выросла самая престижная в Америке премия, голубая мечта каждого журналиста и писателя.

Через восемь лет, после кончины газетного магната в 1911 году, завещание вскроют, еще через шесть – впервые назовут лауреата, и с того момента каждый год в первый понедельник мая совет попечителей Колумбийского университета в Нью-Йорке будет вручать Пулитцеровскую премию журналистам, писателям и драматургам.

Ее обладателями станут Уильям Фолкнер и Эрнест Хемингуэй, Харпер Ли и Джон Стейнбек, газеты Los Angeles Times и The Washington Post, а также сотни отважных репортеров.

Но заслуга Пулитцера не только в создании «нобелевки для журналистов». Именно он сделал американскую прессу тем, чем она является до сих пор, — четвертой властью, инструментом влияния, одной из основ общества. А его собственная биография, будь она очерком или репортажем, вполне могла бы претендовать на премию имени себя.

Джозеф Пулитцер родился в 1847 году в Венгрии в обеспеченной семье еврейского торговца зерном.

Детство провел в Будапеште, учился в частной школе и, вероятнее всего, должен был унаследовать семейный бизнес. Однако, когда парню исполнилось 17 лет, произошел первый крутой поворот.

Он страстно захотел воевать. Но ни австрийская, ни французская, ни британская армия не пожелали принять на службу худосочного болезненного подростка с плохим зрением.

И только вербовщик армии США, случайно встреченный в Гамбурге, легко подписал с Джозефом контракт — Гражданская война в Америке близилась к финалу, солдаты гибли тысячами, и северяне набирали добровольцев в Европе.

Юный Джозеф Пулитцер получил бесплатный билет на корабль и отправился в Америку.

По легенде, возле порта прибытия он прыгнул за борт и добрался до берега вплавь. То ли это был Бостон, то ли Нью-Йорк — данные разнятся, но определенно причиной экстравагантного поступка стало желание получить больше денег: вербовщик в Гамбурге обещал 100 долларов, но оказалось, что можно прийти на сборный пункт самостоятельно и получить не 100, а 200.

Видимо, Джозеф так и сделал. Пулитцера приняли в Нью-Йоркский кавалерийский полк, состоявший из немцев, там он честно отслужил целый год до окончания войны.

После демобилизации Джозеф недолго пробыл в Нью-Йорке. Без денег, без языка и профессии он не нашел ни работы, ни жилья и отправился в Сент-Луис, где жили в основном немцы и можно было хотя бы читать вывески и общаться.

Пулитцер был некрасивым, длинным и нескладным парнем. Обитатели трущоб называли его Еврей Джо. Он брался за любую работу — официанта, грузчика, погонщика мулов.

При этом Еврей Джо прекрасно говорил на немецком и французском, да и вообще был начитанным, любознательным, обладал острым умом и взрывным темпераментом.

Откуда взялась журналистика? Она сама нашла его. Все свободное время Джозеф проводил в библиотеке, изучая английский язык и юриспруденцию. В библиотеке была шахматная комната.

Однажды Пулитцер, наблюдая за игрой двух джентльменов, познакомился с ними. Одним из шахматистов был Карл Шурц, редактор местной немецкоязычной газеты Westliche Post. Он посмотрел на сообразительного парня — и предложил ему работу.

Получив работу, Пулитцер начал писать — и учился так быстро, что это кажется невероятным. Он стремительно овладел английским языком, его репортажи, сперва неуклюжие, затем все более острые и запоминающиеся, очень быстро стали такими популярными, а его слава – такой очевидной, что уже через три года он занял пост главного редактора и приобрел контрольный пакет акций газеты.

Но вскоре Джозеф продал свою долю, прилично на этом заработал и поспешил в политику. Дело в том, что Пулитцер был искренне влюблен в американскую демократию.

Он двигался вперед как бульдозер. Уже в 1873 году, всего через пять лет после того, как юнцом спрыгнул с корабля, в возрасте 26 лет Джозеф стал членом Законодательного собрания штата.

Он мечтал о реформах, о формировании общественного мнения, но, поварившись в политическом котле, понял, что все это можно сделать с помощью прессы.

Пулитцер выждал момент и наконец в 1878 году купил газету Dispatch, стоявшую на грани разорения, добавил к ней городской вестник Post и объединил их в St.Louis Post-Dispatch.

Да, кстати, мимоходом он женился на Кейт Дэвис, 25-летней дочери конгрессмена, и тем самым окончательно утвердился в высшем обществе Сент-Луиса. Брак этот был заключен с холодной головой, ведь главной любовью Джозефа, его пожизненной страстью уже была журналистика.

Как выглядела пресса до Пулитцера? Это были утренние газеты, в которых печатались политические и финансовые новости, да еще объявления о свадьбах и похоронах. «Высокий штиль», длинные предложения, дороговизна — все было нацелено на богатую публику в костюмах и шляпах.

Пулитцер понял (или почувствовал), что новые времена требуют другой прессы. Америка стремительно развивалась, образование становилось доступным, люди переселялись в города, появился телеграф, электрические лампочки позволяли читать в темное время суток.

Он сделал ставку на простых людей, ранее не читавших газет. Как бы сказали сегодняшние маркетологи, Пулитцер первым перевел прессу из сегмента люкс в масс-маркет.

Прежде всего, Джозеф значительно удешевил St.Louis Post-Dispatch за счет новых технологий печати. Затем стал публиковать все, что интересно большинству: новости городской жизни, курьезы, криминальную хронику, адреса распродаж, разнообразную рекламу.

Пулитцер начал выпускать вечернюю газету, ее можно было читать после рабочего дня. Он первым ввел в обиход провокативные заголовки — набранные огромным шрифтом и бросавшиеся в глаза.

Они обязательно содержали главную новость, а сами тексты были написаны простыми короткими предложениями, понятными даже малограмотным.

Пулитцер стал публиковать статьи, предназначенные специально для женщин, что тогда казалось немыслимым. Женщины и газеты – помилуйте, что за вздор?

В 25 лет купив за 2.500 долларов на аукционе обанкротившуюся газету «The Evening Dispatch», а спустя пять лет — еще одну — «New York World», под началом Пулитцера тираж газеты увеличился в 40 раз.

В новое издание он приглашает на работу молодую журналистку Нелли Блай.

Чтобы привлечь читателей — придумывает необычную серию репортажей. Он предлагает Нелли совершить кругосветное путешествие, повторяя путь главного героя романа Жюль Верна «Вокруг света за 80 дней».

Та оказалась девушкой решительной и в одиночку объехала земной шар, причем даже быстрей Филеаса Фогга — за 72 дня. Из разных точек она посылала в редакцию заметки — и тиражи росли как на дрожжах.

После этого фурора Нелли произвела еще один — она притворилась сумасшедшей, попала в больницу на Рузвельт-Айленде, и после написала серию разгромных статей об условиях жизни пациентов. Скандал был настолько велик, что в больницу нагрянули проверки и после этого мэрия выделила деньги на ее содержание.

Но самое главное — он превратил новости в истории. Дело не в самом репортаже, учил Пулитцер, а в тех эмоциях, которые он вызывает. Поэтому Джозеф заставлял своих сотрудников искать драму, чтобы читатель ужасался, удивлялся и рассказывал окружающим: «Слышали, что вчера написали в газете?»

Но и это не все. Сделав газету действительно народной, Пулитцер добавил огня в виде коррупционных расследований.

В St.Louis Post-Dispatch публиковали ошеломляющие истории о продажных прокурорах, уклоняющихся от налогов богачах, о вороватых подрядчиках.

Однажды Джозефу даже пришлось отстреливаться от одного из героев публикации. Но читатели были в восторге, газета разлеталась как горячие пирожки. Через три года после покупки издания прибыль составляла 85 тысяч долларов в год — гигантские по тем временам деньги.

И тогда Пулитцер отправился покорять «Большое яблоко». Он залез в долги и купил убыточную нью-йоркскую газету The New York World.

Методы были опробованы, и с первых же дней он устроил в сонной редакции настоящий ураган.

Все ускорилось до предела – репортеров и посыльных Джозеф заставлял передвигаться буквально бегом, чтобы первыми добыть новости.

Он отправлял корреспондентов по всему миру и публиковал живые репортажи о самых захватывающих событиях со всеми деталями. Он все время что-то придумывал.

Его журналисты брали интервью у обычных людей на улицах — неслыханное дело! Именно в его газетах впервые стали широко использовать иллюстрации, в том числе карикатуры.

С легкой руки Пулитцера в профессии появились так называемые крестовые походы, когда журналист внедрялся в определенную среду, чтобы собрать достоверный материал.

В воскресных выпусках The New York World печатался комикс The Yellow Kid про неопрятного малыша с лысой головой, торчащими передними зубами и оттопыренными ушами.

Малыша звали Мики Дьюган, он не снимал желтую ночную рубашку и целыми днями слонялся в трущобах Нью-Йорка.

Таким был герой первого в мире комикса, а его автор — художник Ричард Аутколт — считается прародителем современных комиксов.

Но вдруг этот желтый человечек появился в New York Journal. Изданием владел молодой амбициозный Уильям Рэндольф Херст, в недавнем прошлом репортер The New York World.

Свой журнал Херст купил — вот насмешка судьбы! — у родного брата Джозефа Пулитцера.

С борьбы за права на комикс началась недолгая, но ожесточенная битва двух гигантов — Джозефа Пулитцера и его недавнего ученика Херста.

Херст перекупал журналистов у Пулитцера, тот перекупал их обратно. Для Херста не существовало никаких границ в описании кровавых подробностей и светских сплетен, Пулитцер же не мог выходить за рамки.

На полях этой печатной войны и родилось то, что мы сегодня называем «желтой прессой» — перемещение акцентов с фактов на мнения, игра на низменных чувствах, упор на секс и насилие, откровенные фальсификации, искусственное создание сенсаций.

Мальчишка в желтой рубашке стал символом низкой журналистики. Хотя эта война была недолгой, всего несколько месяцев, она легла пятном на биографии обоих и породила целое направление прессы.

На самом деле, конечно же, конфликт Пулитцера и Херста гораздо глубже, нежели гонка за сенсациями. Если для Джозефа самым важным было усилить влияние прессы на общество, то Уильям Херст говорил: «Главный и единственный критерий качества газеты — тираж».

Впоследствии Херст скупал все издания, что попадались под руку, — от региональных газет до журнала «Космополитен», был членом Палаты представителей, снимал кино для предвыборной кампании Рузвельта, в 30-х нежно дружил с Гитлером и поддерживал его на страницах своих многочисленных газет и журналов.

Пока Херст сколачивал состояние, Пулитцер обратился к одной из главных идей своей жизни — разоблачению коррупции и усилению журналистики как механизма формирования демократического общества.

Его газета вернулась к сдержанности, к рискованным коррупционным расследованиям. В 1909 году его издание разоблачило мошенническую выплату Соединенными Штатами 40 млн долларов французской Компании Панамского канала.

Президент Рузвельт обвинил Пулитцера в клевете и подал на него в суд, но последовавшие разбирательства подтвердили правоту журналистов.

Бывший Еврей Джо стал невероятно влиятельной фигурой – это в значительной степени ему Америка обязана своим антимонопольным законодательством и урегулированием страховой отрасли.

Кстати, статуя Свободы появилась на одноименном острове тоже благодаря Джозефу Пулитцеру.

Это он возмутился, что французский подарок ржавеет где-то в порту. В его изданиях развернулась мощная кампания, и в короткое время необходимая для установки сумма была собрана.

«Свобода нашла свое место в Америке», — удовлетворенно замечал он, еще не зная, какое значение будет иметь статуя в последующей истории.

В 1904 году Пулитцер впервые публично высказал идею создать школу журналистики.

Это было неожиданно, ведь много лет подряд он утверждал, что этой профессии нет смысла учиться: надо работать в ней и приобретать опыт.

Однако теперь в статье для The North American Review он написал: «Наша республика и ее пресса будут подниматься вместе или падать вместе.

Свободная, бескорыстная, публичная пресса <…> может сохранить ту общественную добродетель, без которой народное правительство — притворство и издевательство.

Циничная, корыстная, демагогическая пресса со временем создаст народ столь же низменный, как и она сама…»

Только потом выяснилось, что на момент написания этих слов завещание уже год как было составлено — и высшая школа журналистики, и премия уже существовали на бумаге.

Пулитцер продумал все. Он указал, что премия должна вручаться за лучшие статьи и репортажи, в которых есть «ясность стиля, моральная цель, здравые рассуждения и способность влиять на общественное мнение в правильном направлении».

Однако, понимая, что общество меняется, он предусмотрел гибкость, учредил консультативный совет, который мог бы пересматривать правила, увеличивать количество номинаций или вообще не вручать премии, если нет достойных.

К тому же завещание предписывает награждать за литературные и драматические произведения. Позднее Пулитцеровскую премию стали вручать также за поэзию, фотографию и музыку.

А через 100 с лишним лет добавились онлайн-издания и мультимедийные материалы.

Каждый американский журналист готов на все ради Пулитцеровской премии, несмотря на то что сегодня она составляет скромные 15 тысяч долларов.

Дело не в деньгах: как и предсказывал Пулитцер, расследования всегда ставят журналистов под удар, а лауреаты могут получить некоторую защиту.

Джозеф работал как проклятый. У него родились семеро детей, двое умерли в детском возрасте, но семью он видел редко, фактически жил врозь с женой, хотя обеспечивал ей безбедное существование и путешествия.

В конце концов Кэтрин завела роман с редактором газеты мужа и вроде бы даже родила от него своего младшего ребенка. Но Джозеф этого не заметил. Его единственной страстью была газета, он отдавал ей все свое время, все мысли и все здоровье.

Именно здоровье его и подвело. Проблемы со зрением — отслоение сетчатки обоих глаз — начались еще до покупки World. Точнее, покупка отчасти усугубила проблемы: в 1883 году он должен был плыть в Европу, чтобы поправить здоровье, а вместо этого встретился с финансистом Джеем Гулдом и договорился о займе для покупки газеты.

В 1890 году, в возрасте 43 лет, Джозеф Пулитцер был почти слеп, измотан, погружен в депрессию и болезненно чувствителен к малейшему шуму. Это была необъяснимая болезнь, которую называли «неврастенией» и которая буквально съедала разум.

Брат Джозефа Адам тоже страдал от нее и в итоге покончил с собой. Медиамагнату никто не мог помочь. В результате на яхте Пулитцера «Либерти», в его домах в Бар-Харборе и в Нью-Йорке за бешеные деньги оборудовали звукоизолирующие помещения, где хозяин был вынужден проводить почти все время.

Страна США

Награда за журналистика, литература, поэзия, музыка, театр

Учредитель Джозеф Пулитцер

Основание1917

Сайт pulitzer.org

Джозеф Пулитцер умер от остановки сердца в 1911 году в звуконепроницаемой каюте своей яхты в полном одиночестве. Ему было 64 года.

Американские евреи всегда гордились тем, что Джозеф Пулитцер был наполовину евреем и что американская журналистика хотя бы частично имеет еврейское происхождение.

Долгое время в биографии Пулитцера значилось, что его мать была католичкой. Лишь в наше время всплыли новые детали. Джеймс Палмер, член еврейской общины Сент-Луиса, провел собственное расследование и в 2008 году опубликовал выводы в журнале Gateway, который выпускает Исторический музей штата Миссури.

Палмер сообщил о найденном им исследовании венгерского ученого Адраса Чиллага, опубликовавшего в 1987 году статью «Венгерские корни Джозефа Пулитцера».

Оказывается, оба родителя Пулитцера были евреями. Чиллаг обнаружил множество официальных светских и религиозных документов, которые не оставляют сомнений в том, что супруги Пулитцер были евреями и Джозеф получил традиционное еврейское воспитание.

Все дело в том, что Пулитцеры, пишет Чиллаг, как и большинство членов их общины, исповедовали одно из направлений реформистского иудаизма — неологизм.

Не отрицая своего еврейства, они стремились участвовать не только в экономической жизни Венгрии, где были традиционно ущемлены, но и в социальной, культурной и интеллектуальной.

«Мадьяры Моисеевой веры», как они называли себя, были искренними патриотами Венгрии и не обременяли себя излишней религиозностью.

«Он был евреем, — делает вывод Палмер, — который не столько сбежал из иудаизма, сколько превзошел его. Парадоксально, но именно его восточноевропейское еврейское происхождение позволило ему это сделать.

Еврейство подарило Пулитцеру те черты характера и способности, которые отличали его от современников».

Jewish Magazine

Источник

источник

Источник

Источник

теги: #ДжозефПулитцер #Пулитцеровскаяпремия #КолумбийскийУниверситет #журналистика #демократия