Сходства и различия институциональных вызовов России и Китая. Заметки на полях книги Лань Сяохуаня «Видимая рука...»
Читая книгу Лань Сяохуаня «Видимая рука: государство и экономическое развитие в Китае», невольно начинаешь сравнивать описанную им китайскую модель управления с собственным опытом, пытаясь найти общие точки соприкосновения между двумя великими соседями — Китаем и Россией.
На первый взгляд, системы кажутся диаметрально противоположными: Китай стремительно растёт, демонстрируя феноменальную экономическую динамику, а Россия ищет возможности для преодоления стагнации.
Однако, заглянув глубже, за фасадом разных результатов обнаруживаются удивительно похожие институциональные вызовы. Обе страны, будучи огромными континентальными государствами, сталкиваются с необходимостью найти баланс между центральной властью и периферией, между стремлением к изменениям и потребностью в стабильности, между экономическим ростом и социальным неравенством, между промышленным развитием и экологическими последствиями.
Эти фундаментальные проблемы — неотъемлемая часть управления любой сложной системой.
Государство, как мать-покровительница или как суровый отец-арбитр, постоянно вмешивается своей "видимой рукой", чтобы разрешить эти противоречия.
В своей книге Лань подробно раскрывает ключевые сюжеты современного китайского государства: от административной системы и роли региональных властей до фискальной реформы 1994 года, инвестиционной политики и экологических стратегий.
Эти сюжеты напоминают эволюцию советской модели государственного управления, где партийная номенклатура жёстко контролировала технократов, но при этом система была вынуждена постоянно искать компромиссы между планом и реальностью, идеологией и прагматизмом.
Сегодняшняя Россия, с её федеральным центром и низовыми чиновниками ведомств и регионов, повторяет этот исторический путь, лишь изменив акценты.Один из ключевых образов книги — это древний дуализм «гуань» (ученых чиновников) и «ли» (чиновников исполнителей). Гуань, прошедшие тяжелейшие экзамены, были временными правителями, символами единого конфуцианского порядка и лояльности императору. Ли, напротив, были местными жителями, обладавшими практическим знанием и контролировавшими реализацию решений. Этот конфликт интересов — центр против периферии, теория против практики — был не слабостью, а мощным механизмом, который позволял китайской цивилизации выживать сквозь века, сохраняя свою суть даже при смене династий и революциях. Модель была устойчива, потому что она институционализировала противоречие между изменениями и стабильностью.
Именно эту модель можно увидеть в современной КНР, где номенклатура Коммунистической партии, прямые наследники гуань, перемещаются по стране, получая назначения на основе лояльности и карьерных достижений внутри партийной иерархии. Их задача — обеспечить стабильность и выполнение стратегических установок Пекина. Штатные чиновники больше похожи на ли. Они сосредоточены на повседневной работе, на понимании местной экономики и решении конкретных проблем. Конфликт между ними — это вечный спор между центром и периферией, между необходимостью проведения масштабных реформ (новаций) и потребностью в стабильности, между интересами крупных отраслей и нуждами регионов.
Этот же дуализм прослеживается и в истории СССР. Партийная номенклатура (идеологически заряженная, с особой системой рекрутирования) против хозяйственных технократов (образованных в технических вузах, ориентированных на прагматичное решение производственных задач). И в современной России назначенцы из кадрового резерва Администрации Президента против десятков тысяч обычных чиновников, чьи интересы связаны с корпоративными ведомственными бюджетами или выживанием своих регионов.
Ключевой пример поиска этого баланса — система межбюджетных отношений. Реформы в России и Китае в конце XX — начале XXI века шли по разным путям, но исходили из одной цели: найти баланс между эффективностью и централизацией.
Китайская фискальная реформа 1994 года, которую Лань описывает как триумф, была направлена на усиление финансовой мощи центра, который ранее был слишком слаб. Это позволило Пекину проводить макроэкономическое регулирование и перераспределять доходы для сокращения межрегионального неравенства.
Россия, напротив, уже имела сильный федеральный центр, и реформы 2000-х годов только усилили его. Доля федерального центра в консолидированном бюджете выросла с 44% в 1999 году до 58,9% в 2007 году. Регионы стали получать средства не напрямую от налогоплательщиков, а через посредника — федеральный центр. Если в Китае центр получил средства для перераспределения, то в России он получил абсолютный контроль, что привело к "бюджетному лоббизму", когда главной деятельностью губернаторов стало привлечение федеральных трансфертов, а не развитие экономики.
Здесь мы подходим к главному недостатку книги Лань Сяохуаня.
Она представляет собой блестящую апологетику существующей системы, но почти полностью лишена самокритики и критического анализа.
Автор подробно описывает бюджетные и кадровые механизмы, но не задаётся вопросами их долгосрочной устойчивости и предиктивного анализа. Он не даёт ответа на ключевые вопросы о том, как долго может существовать централизованная финансовая модель, какие системные риски она несет, каковы альтернативные пути развития?
Системные риски очевидны. Для Китая — это растущее долговое бремя местных правительств, которое они накапливают через фонды развития (LGFV), и риск пузыря на рынке недвижимости. Для России — это подавление региональной инициативы, особенно в богатых регионах-донорах, которые, оказываются в самом крупном проигрыше. Чрезмерная централизация убивает стимулы к развитию. Кроме того, и российская и китайская модели уязвимы к экономическим шокам.
Кризис 2008-2009 годов показал, что при падении цен на сырье резко сокращаются доходы регионов, что ведёт к росту дефицитов и долгов. Дотации российским регионам к 2018 году впервые превысили триллион рублей, что свидетельствует о хронической зависимости от федеральных субсидий.
Таким образом, общий вывод прост. Государственное управление и в России и в Китае ищет баланс между:центром и периферией, изменениями и стабильностью, отраслями и регионами, идеологией и прагматизмом.
Подлинный успех, возможно, заключается не в победе одной стороны, а в создании условий, когда обе могут действовать эффективно, не разрушая друг друга.
Книга «Видимая рука» — это важный шаг к пониманию механизма балансировки, но следующим шагом должен стать смелый анализ его пределов.