Тезисы:
§ Обнуление рисков vs их минимизации;
§ Возможности как «бесплатный» ресурс будущего;
§ Роль возможностей в нивелировании угроз.
Периодизация
Нарастающая неустойчивость и нестабильность нашего мира диктует переосмысление взглядов на роль и место рисков в современном управлении, ставит вопрос о коррекции трактовки возможностей, пересмотру их в более расширенном понимании.
В настоящей статье анализируются представление о рисках и возможностях в дуальном понимании, выясняется причинно-следственные аспекты связки <риски-возможности> и обосновывается целесообразность перехода от управления рисками к управлению возможностями как новой парадигмы стратегического управления (СУ). Значительное внимание в тексте уделяется гипотезе о принципиальном обнулении рисков достижения объектом управления критических негативных состояний. В подобных случаях всегда имеются возможности, блокирующие его «скатывание» в «яму» реализации угроз. Указанные задачи будут решаться через ретроспективную оценку и сравнение трактовок угроз и возможностей в СУ, что даст нам возможность лучше понять особенности связки (угрозы-возможности).
Традиционное деление эволюции СУ на четыре этапа[1]) в новом времени (за последние 100 – 150) лет видится неполным и не охватывающим ключевые смыслы СУ как научной теории расширения сферы системного анализа на будущее[2]).
Традиции стратегирования в эволюционном рассмотрении содержат следующие этапы:
1. Древние китайские поучения по стратегиям ведения войн (Сунь-Цзы, У-Цзы, Гунсунь-Лунь,…)[3]);
2. Античная военная наука (Ю.Цезарь, С.Фронтин, Полиэн, Элиан, Плутарх, …)[4]);
3. Политические наставления эпохи Возрождения (Н. Макиавелли, Ц.Борджиа,..…..)[5]);
4. Разработки немецкой классической школы военной стратегии (К.Клаузевиц, Г.Мольтке, А.Шлиффен,…)[6]);
5. Выработка стратегий выполнения сложных научно-технических проектов в 20-м веке («Манхэттенский проект», «Аполло», «Первый полёт человека в космос»,…..)[7]);
6. Управление бизнесом Нового времени[8]):
Å Бюджетирование и финансовое планирование;
Å Долгосрочное финансовое планирование;
7. «Стратегическое планирование» (школы И.Ансоффа, П.Друкера, М.Портера)[9]);
8. Развитие школ «Орг.-деятельностного развития» (Томпсон, Стрикленд, …)[10]).
Можно считать представленную эволюцию взглядов на управление событиями будущего, без умаления общности, развитием и становлением теории стратегического управления, а вместе с этим и историей трансформации взглядов на угрозы и возможности.
Античная и древнекитайская традиции
Отслеживая в данной логике эспресс-оценку развития и становления концепции стратегического управления в античном мире, можем отметить следующее:
· Выполнение стратегии в трактовке античных авторов (это же относится и к практике воплощения большого замысла в древнекитайской традиции) всегда было делом творческим, всепоглощающим, в котором только величайшая приверженность задуманному могла привести к успеху.
Стратегическое преимущество при этом давалось тому лидеру (полководцу или правителю), который в начальном видении ситуации отдавал себе в ней отчёт максимально целостно, с учётом всех обнаруженных нюансов и особенностей (рельеф, географическое расположение, растительность, различия в вооружении, моральное состояния своей армии и соединений противника, его тактики, обычаев и др.,) - т.е. всего того, что могло сыграть хоть какую-то роль в предстоящем сражении (или нескольких сражений). Роль «мелочей» в бою по-настоящему могли оценить только опытные командиры и об этом часто писали в своих трактатах Сунь-Цзы и С.Фронтин[11])[12]);
· Мало при этом быть просто информированным о тех вещах, которые могут стать критически значимыми в дальнейшем. Здесь важно было «прожить» эти малые обстоятельства в вероятных сценариях, выбрав наиболее «правдоподобные» из них в качестве альтернатив развития событий. Проживание полученных стратегических сценариев облегчалось образным, «живым» слогом наставлений и правил в произведениях античных авторов, особой манерой жизненных иллюстраций – кейсов из реальных эпизодов сражений прошлого, примеров военных уловок и хитростей, используя которые военачальники достигали побед.
· Большую роль в размышлениях и реальной практике военных успехов играла поддержка или противодействие античных богов в традициях политеизма (у эллинов пантеон Зевса, у древних римлян – Юпитера, в древнем Карфагене культ Ваала и др.). Это ещё в большей степени объясняет взгляд древних теоретиков военных стратегий на проявленность связки угрозы –возможности (УВ) как на божественные проявления гнева или милости. Тем самым традицией написания текстов о стратегиях было нивелировать, в той или иной степени, личные качества и компетенции полководцев и правителей в достижении прорывных стратегических результатов.
Нужно представлять «натуралистический» образ мышления даже самых продвинутых античных лидеров, желающих освоить трудное искусство стратегического управления военными действиями или событиями в политической сфере. Для них самым доходчивым форматом обучения становится использование и разбор «живых примеров», случившихся в практике выдающихся полководцев. Так родился жанр «стратегем» - кейсов из реально происшедших военных походов, которые разбирались (используя литературный, порою поэтический язык) и на основе которых писались наставления для стратегов, - правила и практические рекомендации действующим и будущим военным командирам.[13])
· Надо отметить, что в упомянутых древних источниках подчёркивается важность следования для полководца своему стратегическому замыслу, не меняя его, насколько возможно, до последнего. На деле это означало приверженность ранее достигнутым договорённостям и проявление устойчивости, неизменности своего прицела на победу в самих установках на тактику, функции и роль подчинённых командиров. Выполняться данное обстоятельство могло только через получение всей доступной информации о противнике, своих возможностях и вариантах развития событий, но с самой важной «мелочью» - умению принимать нестандартные эффективные решения. Последнее во многом зависело от целостности и «глубины картины мира», культуры мышления, которая сильно зависела от качества образования будущего стратега. Недаром учителем Александра Македонского был великий Аристотель, давший своему талантливому ученику основы самого «продвинутого» по тем временам мировоззрения, что на голову выше ставило его среди правителей и военачальников того времени по развитости стратегического мышления и способности принимать единственно правильные решения в сложнейших ситуациях.
Отход от принципа сохранения по максимуму ключевых
договорённостей по стратегии ведения битвы усиливал нестабильность коммуникаций с ближайшим окружением полководца, подрывая его доверие к эффективности продуманной стратегии в принципе. Это, в свою очередь, могло привести к восприятию стратегических установок как необязательных, могущих быть «скорректированными» по ходу, например, из-за дополнительных «неучтённых» трудностей боя. А это уже было чревато нарушением общего хода военных действий и усилением рисков поражения.
Таким образом, в логике древних теоретиков стратегического управления (СУ) победная позиция полководца заключается в глубоко осознаваемом раскладе угроз и возможностей с чёткой программой действий (тактической «многоходовкой»), которая может гибко меняться, но с неизменно постоянной стратегической диспозицией. Разрушение, потеря этой диспозиции, связанной с неожиданными действиями противника ли, с ошибками посыла в базовых условиях (контекстах) принятых стратегических решений ли, ведёт к потере стратегической инициативы и, в конечном итоге, к поражению в битве или в войне. Разбалансировка противоборствующей стороны, придумывание «хитроумных ходов», ведущих к дезориентации противника, становилось одной из императивных задач опытных стратегов. Так появилось понятие «стратегем» - подобных "военных хитростей», позволяющих менять ход военных действий в свою пользу. В своих "Стратегемах", составленных как пособие для руководства военачальникам, Секст Юлий Фронтин[14]) привел около 400 примеров решения разнообразных военных проблем, выписав их из различных, преимущественно латинских, источников. Естественно, что основное внимание он уделил примерам поступков знаменитых римских полководцев: Сципионам (26 примеров), Цезарю (21), Фабию (13), Помпею (12), Метеллу (11), Марию и Катону (по 10), Сулле (9) и т. д. В меньшей степени автора интересовали неримские военачальники: Ганнибал (22 стратегемы), Александр Великий (14), Филипп II и Эпаминонд (по 12), Алкивиад (8), Пирр (7). В подавляющем большинстве эти стратегические «неожиданности» имели характер «домашних заготовок», основанных на глубоком знании стратегом исходной ситуации, сильных и слабых сторон противника, особенностей развёртывания армии перед боем и т.д.
Анализируя «стратегемы» Элиана и Полиэна, напрашивается вывод об использовании каждый раз определённой ситуации, её возможностей (в нашей терминологии «контекстов») в создания дополнительных преимуществ (достройки и усиления стратегических позиций) для решительного доминирования на поле боя и одержания победы. Зачастую при этом одновременно решались задачи парирования определённых угроз, возникающих в динамике битвы. Тогда «стратегемы» выполняли двойную функцию – страховочную (пассивную) и наступательную (активную), что придавало им ещё большую глубину и неотразимость. Особую эффективность подобные неординарные «ходы» проявлялись в битвах, войнах с противником, заведомо более мощным ресурсно (явное преимущество в живой силе, в средствах ведения операций и т.д.). Психологически успокоенный и самонадеянный, заранее уверенный в победе противник реагировал на неожиданные, в высшей мере эффективные шаги (реализация «стратегем») своего соперника весьма «нервно», пытаясь заткнуть возникшую брешь доступными ему средствами, не успевая это сделать, будучи не способным справиться с нарастающей, сносящей всё и вся лавиной, делая от этого ещё более серьёзные ошибки (победы Александра Великого при Гавгамелах, монголов на Калке, Ганнибала при Каннах и др.).
На примере этих и многих других битв авторы «стратегем» демонстрировали, по существу, разрушение шаблонов в оценке ресурсности противоборствующих сторон, динамики возможностей и угроз в открытом и скрытом их взаимодействии. Ключевыми факторами успеха становятся не количественные характеристики «традиционных» ресурсов, но факторы качественной природы (контексты), расцениваемые обобщённо как условия, основания побед, что и формирует недосягаемое для противника стратегическое качество победителя. Видение этих условий как предпосылок победы и характеризует выдающихся стратегов в военных и государственных сферах античности. Легко заметить здесь зачатки навыков и компетенций системного и контекстного видения успешных стратегов, что в дальнейшем развитии методологии СУ станет осознаваемым необходимым качеством стратега в любой сфере (в том числе и в бизнесе).
·В больших стратегических проектах, в т.ч. и в древности (войны, эффективное государственное управление, торговые экспансии и др.) важнейшую роль играло и играет стратегическое партнёрство единомышленников и союзников. Наличие профессиональной управляющей команды в рамках стратегического партнёрства – один из важнейших контекстов выдающихся достижений, что также было подмечено древними теоретиками военного искусства (примеры Александра Великого и его полководцев, Ганнибала и его командиров, Юлия Цезаря и Марка Антония, монгольского полководца Субудай-багатура и Джебе и др.). Последнее может рассматриваться не только как супер-контекст успеха в любом деле, но и в качестве мультипликатора целого веера возможностей, благодаря эффекту «распределённого управления», когда каждая лидерская единица является стратегически обусловленной, компетентной и самостоятельной. При этом соблюдается управляемость всей системы по принципам единоначалия, следования единой Супер-цели и замыслу, разделяемому всей лидерской группой в процессе постоянного взаимодействия.
Хотя античные авторы и древние стратеги Поднебесной жили и творили в разные эпохи, в развитии науки о СУ китайцы пошли дальше, сформулировав через философские концепции «четырёх стихий», гибкости и «текучести» правила и традиции старинного китайского стратегического подхода.
В своих трактатах[15]) классики военной стратегии Поднебесной У-Цзы и Сунь–Цзы сформулировали в образной, художественной манере своё отношение к угрозам и возможностям войн и отдельных битв.
Заметный отпечаток на концепции ведения войн в изложении теоретиков Поднебесной оказали труды древнекитайских философов (Конфуций,…..)[16])[17]). Не входя в предметную область рассуждений философского плана и соответствующих деталей, отметим важнейшие выводы, которые следуют из содержания трактатов.
Ø Противопоставляются «шаблонные» и «нешаблонные» действия (инструменты) в военных кампаниях, - точнее, должен найтись разумный баланс в использовании этих инструментов в подобной классификации. Стратегическая составляющая данных инструментов, что замечательно, подпадает, в основном, под категорию нестандартных действий: в «шаблоне» находятся, главным образом тактические ходы. Нестандартность манёвров войсками, решения конкретных ситуационных трудностей в отдельных битвах, очевидно, существенно зависит от личных лидерских качеств полководца - от его креативности, решительности, чувства момента и т.д. Стандартные наработки (походный строй, численность боевых единиц, технология управления войсками на поле боя и т.д.) относятся традиционно к тактическим навыкам и даются опытом, знанием воинских обычаев, уровнем профессиональной подготовки военачальника.
Ø Наиболее ценимым в стратегах (полководцах и правителях) при усвоенных тактических и стратегических умениях «начального» (минимально необходимого уровня) считалась способность целостно «схватывать» ратную ситуацию (и чем заблаговременнее перед началом военной кампании или битвы, тем лучше) с осознанием всего спектра возможностей и угроз. Здесь важным было осознание текущей стратегической позиции (с пониманием контекстов настоящей ситуации) и необходимой позиции выигрыша, также в логике контекстного качества. С точки зрения древнекитайских авторов это позволяло максимально целостно «присутствовать» в этом победном будущем, проживая и ощущая его как часть своей реальности, включая эмоционально-чувственную составляющую его восприятия.
В таком подходе неизбежно проявлялись эксклюзивно-индивидуальные качества стратега, позволяющие ему не просто по «заученным» шаблонам прошлого реагировать на событийную динамику войны, но целиком включаться в неё, используя весь свой личностный ресурс, свою внутреннюю мотивацию и креативность на принятие решений и следование им. Так появилось понятие «встреча» в противоположность «стандартной реакции» на действия противника. Если обратиться к практике китайских боевых единоборств, то подобный подход практикуется и в большом ответвлении разновидностей кунг-фу, именуемых «внутренними стилями», в отличии от «внешних стилей».[18])
Ø Последнее обстоятельство существенно изменило понимание эффективности принятия и следования стратегическим решениям в сторону гораздо большей глубины и собственного личностного ресурса стратега (максимальной реализации субъективного фактора). Тем самым был сделан серьёзный шаг, пусть ещё не в полной мере осознаваемый, к системно-контекстному пониманию природы угроз и возможностей
Сравнивая античные «стратегемы» с «инсайтами» полководцев в версии древнекитайских теоретиков, можно увидеть большое внешнее сходство, но это лишь на первый взгляд. Принципиальное отличие заключается в целостном рассмотрении самих «творческих находок» и предпосылок их реализации, заключающихся, главным образом, в ценностных основаниях, лидерских качествах самого военачальника у китайских авторов и фактического отрыва «стратегем» от внутреннего ресурса полководца и глубинной логики развития событий как в целом военной кампании, так и конкретной битвы в античной стратегической традиции.
Новое время и немецкая классическая школа
Средневековые авторы Западной Европы не очень «баловали» нас стратегическими трактатами, ограничиваясь компиляциями уже упомянутых античных авторов, либо текстами-наставлениями для высокопоставленных правителей и полководцев.[19])
Фактически руководство к построению стратегий управления городом, государством или военной кампанией по мнению автора происходило в виде фиксации определённых правил и кейсов, иллюстрирующих суть этих правил, что по жанру относилось, скорее, к философско-этическим наставлениям для «властвующих мужей».[20])
Здесь мы видим очень похожую на античную традицию в достижении понимания о приобретении возможностей и избегания угроз, воплощённую в обилие кейсов, которые иллюстрируют те или иные правила. Отличия заключаются, главным образом, в большем разнообразии рассматриваемых ситуаций стратегического характера, гражданско-политической специфики этих кейсов, а также прослеживания наиболее распространённых реакций на те или иные обстоятельства. Последнее могло бы превратиться, как видится, в стройную теорию стратегирования и политической реализации определённых управленческих программ правителей-стратегов, если бы Н.Макиавелли вышел на уровень большего обобшения тех же транслируемых правил «жития во стратегии». Тем не менее, стратегическая мысль под его авторством, похоже, стала всё более и более специализироваться в отдельное направление структурируемых знаний, более строго и формализовано изложенных. Фактически, представленные в его работах инструкции и правила можно рассматривать как контексты нейтрализации угроз и задействования имеющихся возможностей, но, к сожалению, имеющие фрагментарный характер, не выведенные на уровень стройного целого, объединённого магистральной идеей.
Следующим актором в развитии стратегического дела по праву считается немецкая классическая школа военной стратегии[21]), которая вывела данную отрасль знания из набора отрывочных сведений и трактовок авторов всех времён и народов в состояние быстро развивающейся военной науки со своей аксиоматикой, базовыми положениями, методом и эксклюзивными инструментами исследования как профильных исторических текстов, так и реальных военных кампаний со своими «театрами военных действий».
Немецкие военные теоретики Нового времени, начиная с Д.фон Бюлова, а далее К.фон Клаузевиц, Г.Мольтке, А.фон Шлиффен и др. создали стройную военную теорию стратегии современной войны и обосновали роль оперативно-тактической составляющей в активных боевых операциях. Ключевым понятием всех стратегических рассуждений стало понятие «опорной точки» (позиции в глобальном понимании) воюющей стороны и супер-задачей стратегии не допустить ухода с данной опорной позиции или ослабления связи с ней. Тогда все рассуждения об угрозах и возможностях по поводу сохранения или усиления «опорной точки» являются центральными и в высшей степени актуальными для стороны, владеющей данной позицией.[22])
Тексты, написанные представителями немецкой классической школы военной стратегии, отличаются логической стройностью, выверенностью, удивительной целостностью и системностью. Последние два момента непосредственно вытекают из глубокой контекстности взглядов, мышления немецких авторов. Так первый из классиков военной стратегии Д. фон Бюлов, «услышав призыв» Жан-Жака Руссо «искать причины поражения государства на войне в предшествующей мирной жизни»[23]), выделяет в качестве основных условий успеха для воюющего государства очерчивание, осознание опорных точек, «совокупность которых формирует базу, на которой ведётся война».[24]) К таковым базам относятся географические особенности в дислокации армий, экономический потенциал противников, их социальные, внешнеполитические и внутриполитические аспекты и т.д.
Таким образом, мы наблюдаем в явном виде контекстный подход к стратегическому планированию с форматированием как в пространстве, так и во времени, что показывает прорывной характер аналитики и открытий, сделанных немецкими исследователями. В данной логике совершенно понятным становится трактовка и отношение к угрозам и возможностям ведения войны. Те обстоятельства, которые усиливают «опорные точки» в конкретных «базах» - стратегических позициях, являются возможностями; те же события, процессы, размывающие привязку к этим «точкам» или разваливающих выстроенные «базы», характеризуют угрозы поражения в отдельных операциях или в ходе всей войны. Так «армия базируется на всей подготовке государства для специальных военных целей – на инженерной подготовке пограничных районов, организованном для военных целей транспорте, беспрерывном потоке пополнений, военной промышленности и т. д….»[25]).
Системное развитие
По традиции периодизации СУ в социально-экономических структурах Новейшего времени (ещё более узко – бизнес-структурах), следующей фазой его развития считается период с начала и до середины 20-го века (начало 60-х гг.).[26]) Впрочем, назвать этот период временем эволюции СУ, на мой взгляд, трудно в силу того, что сам стратегический подход (как инструмент предвидения и управленческой реакции на «различимые» события) был практически неактуален из-за достаточности существующих тогда инструментов оперативного управления бизнесом. Тем не менее, управление на основе бюджетно-финансового контроля (по отклонениям от запланированных целевых показателей) было достаточно эффективно при допущениях о фактически неизменных условиях ведения бизнеса в медленной динамике возможных изменений. Под «медленностью» в данном случае понимается возможность более быстрой реакции фирмы в сравнении с темпами текущих изменений.
Угрозы и возможности при такой постановке управления касались, прежде всего, способности компании удержать выбранный предмет бизнеса (продуктовый и сервисные направления), нахождения новых рынков сбыта (экстенсивный формат развития бизнеса) и постоянная оптимизация выбранной модели бизнеса с обеспечением роста этого бизнеса. Все эти аспекты (именно в силу допущений о неизменности контекстов расширения бизнеса) могли быть, с т.з. апологетов бюджетного подхода, поколеблены или развиты только случайным образом, что немедленно включало вероятностный подход в их проявленности. Оценивая адаптивные особенности данного подхода, стоит заметить напрашивающуюся аналогию с военной тематикой в соответствии с положениями упомянутой немецкой классической стратегической школой. Те же важнейшие «опорные точки», базовые аспекты «привязок» к этим стратегическим ориентирам и т.д. Всё это так, но с существенным отличием, - основным рычагом контроля и влияния на стратегические «опорные точки» в бюджетном подходе являются финансы, что существенно снижает адаптационный потенциал бизнеса. Это означает, что при нарастании интенсивности изменений,требуется слишком много времени на осознание изменений в стратегии компании и на адаптацию к ней корпоративной системы. Проявляется в явном виде актуальность целостного управления каждой из «опорных точек» (минуя финансовое «передаточное звено»), что кардинально меняло парадигму СУ.
Переход на следующий этап долгосрочного управления финансовыми потоками (конец 40-х по начало 60-х гг. прошлого века)[27]) не сильно изменил отношение и трактовку угроз и возможностей. Все они опять же относятся к способности стабильно (в запланированном режиме) выполнять задуманные производственные, маркетинговые, логистические и др. программы расширения, развития бизнеса. Любые неспрогнозированные причины экономического, социо-культурного, кадрового характера, лимитирующие воплощение задуманного, рассматриваются как события форс-мажорного характера и относятся к непросчитываемым рискам. Их учёт происходит практически в той же вероятностной «механике», описанной на предыдущем этапе.
Кроме того, поскольку в методике управления долгосрочными изменениями бюджетно-финансовый план дополняется прогнозными оценками (на основании которых происходит развёртывание производства, организуются продажи и др. функциональные направления), существенную роль играют эффективность инструментов экстраполяций и профессионализм менеджмента, делающего и трактующего прогнозы. Таким образом, человеческий ресурс в среде управленцев становится фактором риска и возможностей одновременно. В дальнейшем его роль ещё более усиливается по причине роста цены стратегических ошибок.
[1] )История развития управленческой мысли, Сайт «Стратегическое управление и планирование»// stplan.ru
(http://www.stplan.ru/)
[2] ) Дерябин Н.(2018) Системный анализ как инструмент государственного стратегического управления в России// cybtrlenibka.ru (https://cyberleninka.ru/article/n/sistemnyy-analiz-kak-instrument-gosudarstvennogo-strategicheskogo-upravleniya-v-rossii)
[3] )Маринов М.(2009) Принципы китайского стратегического мышления// cybtrlenibka.ru (https://cyberleninka.ru/article/n/printsipy-kitayskogo-strategicheskogo-myshleniya)
[4] ) Нефёдкин А.(2015) Античная военная теория. «Стратегемы» Полиэна//Симпосий(сайт об античной литературе, античной истории и людях античности)// simposium.ru (http://simposium.ru/ru/node/12660)
[5] ) Маккиавелли Н. (1513) «Государь»//briefly.ru (https://briefly.ru/makiavelli/gosudar/)
[6] )Составитель Залесский К.(2020) сборник «Германская военная мысль»//reader.bookmate.com (https://reader.bookmate.com/DxoyxTUR)
[7] ) Ньюэлл М.(2016) Структура декомпозиции работ//StudFiles.ru(https://studfile.net/preview/6323058/)
[8] )Левшина М.(2015) Эволюция становления и развития стратегического менеджмента//research-journal.org (https://research-journal.org/economical/evolyuciya-stanovleniya-i-razvitiya-strategicheskogo-menedzhmenta/)
[9] ) Минцберг Г.,Альстранд Б.,Лампель Ж. (2013) Стратегическое сафрари. Экскурсия по дебрям стратегического маркетинга [Электронная библиотека «ЛИТМИР»]//litmir.me, (https://www.litmir.me/br/?b=430791&p=1)
[10] ) Томпсон А., Стрикленд А. (1995) Стратегический менеджмент//Gigabaza.ru
(https://gigabaza.ru/doc/94574-pall.html)
[11]) Маринов М.,там же;
[12] ) Нефёдкин А.,там же;
[13] ) Нефёдкин А.,там же ;Хэнсон В. (2015) Творцы античной стратегии. От греко-персидских войн до падения Рима//books.google.ru (https://books.google.ru/books?id=lSAmDwAAQBAJ&pg=PT302&lpg=PT302&dq=Виктор+Д.Хэнсон&source=bl&ots=q3qo7l3wiW&sig=ACfU3U2ltuy4e01MHQ1RU9mZIOORg2i0Zg&hl=ru&sa=X&ved=2ahUKEwiO0Y-nzJjqAhVSxIsKHU47AOIQ6AEwDnoECAoQAQ#v=onepage&q=Виктор%20Д.Хэнсон&f=false)
[14] ) А.К.Нефёдкин, там же;
[15] ) Сойер Р. (2015) У-Цзин:Семь военных канонов Древнего Китая» //Электронная библиотека RoyalLib.com (https://royallib.com/book/soyer_ralf/utszin_sem_voennih_kanonov_drevnego_kitaya.html)
[16] ) Сигэки К.(2007) Конфуций. Первый учитель Поднебесной//Электронная библиотека RoyalLib.com (https://royallib.com/book/kaidzuka_sigeki/konfutsiy_perviy_uchitel_podnebesnoy.html)
[17] ) Маринов М., там же;
[18] ) )Савельев Е. (2016) Различия между внутренними и внешними стилями//wudeschool.com (https://wudeschool.com/blog/boevyie-iskusstva/kitaj/razlichiya-mezhdu-vnutrennimi-i-vneshnimi-stilyami/): Беседы с сенсеем (2019) Секреты внутренних стилей Кунг-фу// zen.yandex.ru https://zen.yandex.ru/media/id/5bb713abf538c600b2d13342/sekrety-vnutrennih-stilei-kungfu-5cae28037c2ce800afe20f7b );
[19] )Н.Макиавелли, там же;
[20] ) Н.Макиавелли (1532) «История Флоренции» (книги 1-4)[ Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014]//litmir.ru – Электронная Библиотека (https://www.litmir.me/br/?b=65316);
[21] ) ) Залесский К., там же;
[22] )К.А.Залесский, Там же;
[23] ) Жан-Жак Руссо , под ред. Манфред А.З., Трактаты, М., Наука,1969;
[24] )К.А. Залесский, Там же,….
[25] ) К.А.Залесский, Там же,…..;
[26] )История развития управленческой мысли, Сайт Stplan.ru,
(http://www.stplan.ru/articles/theory/shystory.htm);
[27] )М.В.Бражник, Эволюция теории и практики стратегического менеджмента (конец 19-го –первое десятилетие 21-го века), портал «Проблемы современной экономики», Евразийская экономическая перспектива,( http://www.m-economy.ru/author.php?nAuthorId=596);