Доксинг по-гарвардски: два года охоты на студентов
Осенью 2023 года Гарвард оказался в эпицентре истории, которая быстро вышла за пределы кампуса и превратилась в общенациональный спор о свободе слова. 11 октября вокруг Гарвард-Ярда начал курсировать грузовик с экранами, на которых появлялись лица студентов и надпись «Harvard’s Leading Antisemites». Так университет впервые столкнулся с «доксинг-траками» — инструментом публичного давления, рассчитанным не на дискуссию, а на запугивание.
Триггером стали события после 7 октября. Тогда 33 студенческие организации подписали заявление, обвиняющее Израиль в насилии против Палестины. Реакция оказалась мгновенной. Инвестор Билл Акман публично призвал обнародовать имена подписантов, чтобы «никто случайно не нанял их на работу». Уже на следующий день эта логика материализовалась в виде грузовика с фотографиями студентов, курсирующего по кампусу.
Кампанию организовал Адам Гийетт, связанный с правоконсервативной группой Accuracy in Media. Он собрал имена активистов из открытых источников, запустил таргетированную рекламу в LinkedIn и Facebook, а затем вынес акцию в офлайн. Грузовик ездил вокруг Гарварда почти месяц и вернулся вновь — уже на выпускную церемонию в 2025 году, превратив частный конфликт в устойчивый политический перформанс.
История получила неожиданный и мрачный поворот, когда сам Гийетт стал жертвой доксинга. Его адрес и персональные данные появились в сети, а дом неоднократно подвергался «своттингу» — ложным вызовам полиции. По его словам, спецслужбы приезжали к нему 13 раз, семье пришлось временно переехать в отели, а ему самому — блокировать кредит из-за попыток открыть счета на его имя. Несмотря на это, Гийетт заявил, что не жалеет о кампании и считает её успешной, поскольку она, по его мнению, «показала радикалам последствия их действий».
Сам механизм публичного разоблачения имеет глубокие исторические корни. В конце 1940-х годов трое бывших агентов ФБР начали издавать бюллетень Counterattack, публикуя имена предполагаемых коммунистов. В 1950 году появилась брошюра Red Channels, где были перечислены 151 человек из радио и телевидения, подозреваемые в симпатиях к коммунизму. Эффект оказался разрушительным: программы снимали с эфира, контракты разрывались, а «чёрные списки» стали инструментом страха и самоцензуры. За 15 лет второй «красной паники» работу потеряли более 10 тысяч американцев.
Общая логика этих кампаний была одинакова — отказ от презумпции невиновности и стремительное выхождение процесса из-под контроля. Сегодня этот же механизм воспроизводится в цифровой среде, где скорость и масштаб давления кратно выше.
После публикации имён гарвардских студентов последствия проявились почти сразу. Активистов начали преследовать в соцсетях, личных сообщениях, по электронной и обычной почте. Некоторые лишились работы и стажировок. Так, юрфирма Davis Polk отозвала оффер у студента Гарвардской школы права вскоре после того, как стало известно о его участии в пропалестинских акциях.
Для других цена оказалась ещё выше. Выпускнику Гарвардской школы управления, иностранному гражданину, юристы рекомендовали не возвращаться в США из-за риска возможного задержания. Он остался работать за границей, а друзья постепенно вывозят его вещи из Бостона, словно закрывая главу жизни, к которой уже невозможно вернуться.
Профессор истории Кирстен Уэлд называет доксинг тактикой запугивания, рассчитанной на эффект самоцензуры. И всё же она признаёт, что после этих событий кампус уже не будет прежним. Атмосфера недоверия и постоянного напряжения разрушила привычную университетскую среду.
Последствия ощущались на повседневном уровне. Студенты теряли работу и стажировки, на митингах начали носить маски, чтобы не попасть в объективы камер, а внутри кампуса усилилось чувство, что все вынуждены выбирать сторону. Университетская открытость уступила место осторожности.
При этом не все оказались сломлены давлением. Некоторые активисты, как Клайв Лоуренс, утверждают, что кампания лишь укрепила их убеждения. По его словам, если это худшее, что может случиться, значит, он готов идти дальше.
За два года Гарвард пережил не просто волну цифрового насилия. Университет прошёл моральный стресс-тест на тему того, что сегодня означает свобода слова — право высказываться или право не быть уничтоженным за сказанное.