Как я зарёкся работать с государством или почему арбитражных управляющих надо ценить и защищать

В юридической компании существуют несколько путей, как получить новые проекты: реклама, холодные обзвоны, рекомендации старых клиентов, адресная рассылка по почте, новые проекты от действующих клиентов и так далее. Список очень большой и каждая компания выбирает себе способ продвижения по вкусу и бюджету.

Но если ты являешься арбитражным управляющим, то количество каналов, как можно получить новый проект, увеличивается на один – можно утвердиться на процедуру, которую предлагает СРО.

Время от времени СРО делает рассылки со списком процедур, в которых можно стать арбитражным управляющим и любой управляющий, состоящий в этом СРО, может дать такое согласие.

Так и получилось. Когда пришла очередная рассылка от СРО, наши аналитики посмотрели список и увидели, что есть интересная и перспективная процедура.

1) Должник входил в группу компаний, разрабатывающую софт для государственных нужд.

2) Участниками должника были другие компании из группы, которые продолжали деятельность.

3) Бухгалтерская отчётность за прошлые периоды показывала неплохие цифры по графе активы (запасы и дебиторскую задолженность мы не учитывали).

4) Ряд СМИ и открытых источников содержали информацию, что бенефициаром компании является вполне обеспеченное и известное лицо.

5) Размер долга приличный, больше 100 млн. рублей, поэтому в случае взыскания конкурсный управляющий получил бы неплохой процент

Был и ряд минусов, например, в реестр требований кредиторов был включен один кредитор – государство в лице ФНС. Также мы понимали, что бенефициары должника обеспеченные люди, поэтому будут активно обороняться.

Но эти минусы могут быть в любой процедуре, так что мы согласились и буквально через 2 месяца я был утвержден в качестве конкурсного управляющего на этом предприятии.

Проанализировав работу предыдущего управляющего, мы поняли, что в процедуре конкурсного производства не было проведено ни одного собрания кредиторов.

По общему правилу конкурсный управляющий обязан проводить собрания кредиторов не реже 1 раза в три месяца (есть ряд исключений), а тут получалось так, что в период с июня по январь предыдущий конкурсный не делал вообще ничего.

Такое бездействие бывшего управляющего усложняло нам жизнь, ведь практически все сроки (на отказ от действующих договоров, оспаривание сделок, подачу заявления о привлечении к субсидиарной ответственности и взыскании убытков) отсчитываются с введения процедуры конкурсного производства и всем абсолютно все равно, менялся ли конкурсный управляющий.

То есть, времени, которого и так не хватает в процедурах банкротства, у нас не было вообще.

Первое, что мы сделали после совершения стандартных процедурных действий (публикации, замена в ЕГРЮЛ, уведомления и запросы) – это созвали собрание кредиторов. Хотели на людей посмотреть и себя показать.

На собрании кредиторов, которое прошло в конце февраля, мы познакомились с представителем налогового органа, который поведал нам, что должник незадолго до банкротства совершил очень интересную сделку, сторонами по которой выступали одна очень крупная компания, связанная с нефтью, и аффилированное с должником лицо.

Также стало известно, что налоговая даже подготовила заявление об оспаривании этой сделки, но почему-то (интересно, почему?) не хотела его подавать, всячески намекая, что было бы неплохо, если конкурсный управляющий сам подаст такое заявление.

На собрании кредиторов мы нашли общий язык с представителем налоговой и сошлись на том, что они скидывают нам подготовленное ими заявление, а мы смотрим, чем его можно дополнить и подаем в суд.

Буквально через пару дней на электронную почту пришел проект заявления, о котором шла речь. Ситуация была следующая:

Казалось бы, все правильно и красиво. Должник поставил товар, а крупная компания за товар заплатила. Но тогда мы бы не рисовали третий элемент на нашей схеме – компанию-сестру.

Должник, зная, что ему грозит банкротство (на момент поставки в крупную компанию ему уже доначислили налогов по результатам налоговой проверки) не придумал ничего лучше, чем просто заключить договор цессии и перевести право требования к крупной компании на аффилированную компанию.

А теперь вопрос. Как вы думаете, что выгоднее? Взыскивать задолженность с крупной и живой компании или взыскивать задолженность с аффилированной должнику компании, деятельность которой можно в любой момент свернуть?

Налоговой вот почему-то показалось, что взыскивать долг с компании-сестры лучше, чем с живой и большой компании, а вариант с оспариванием договора цессии и последующим восстановлением права требования за должником они не рассматривали (не спрашивайте, мы не знаем).

Прочитав заявление налогового органа и почерпнув массу полезной для себя информации (нет), мы пошли оспаривать договор цессии.

Хотя когда мы писали первоначальное заявление мы даже не знали, как именно называется и был ли вообще какой-то документ, на основании которого было переведено право требования.

Дело в том, что бывший руководитель документы хоть и передал, но при анализе переданных от него документов выяснилось, что касаются они в основном закупки канцтоваров и взаимоотношений с курьерами.

Действительно, в банкротстве, особенно когда это сложные процедуры, некоторые руководители идут на ухищрения. Например, передают конкурсному управляющему 30 коробок документов по акту. В таких актах обычно все красиво и встречаются с первого взгляда хоть и корректные, но совершенно бесполезные пункты типа «Договоры с контрагентами, Бухгалтерская отчетность, Сведения по сотрудникам» и прочее.

Вот и получается, что обязанность по передаче документов руководитель вроде исполнил (даже бумажка имеется), а по факту передал кучу макулатуры, место которой в топке печи. А конкурсный потом должен доказать, что ему передали бесполезный хлам, а не документацию, что удается не всегда.

Поэтому просительная часть нашего первоначального заявления звучала следующим образом:

1) Признать недействительной сделку по смене лица в обязательстве, возникшем из договора поставки между Должником и Крупной компанией.

2) Признать недействительным платеж, совершенный Крупной компанией в пользу Компании-сестры.

3) Применить последствия недействительности сделок – восстановить право требования Должника к Крупной компании.

Кроме описанной сделки, нами был выявлен еще ряд подозрительных действий, совершенный должником аккуратно между результатами налоговой проверки и банкротством – продажа автомобилей, передача действующих клиентов, а также отчуждение софта в пользу аффилированных компаний.

По всем эпизодам мы подали заявления об оспаривании сделок, но наибольший интерес представляла сделка с крупной нефтяной компаний (поэтому мы ее так подробно и описали).

Не прошло и недели с момента подачи заявлений, как на мой личный телефон поступил звонок от некоего Алексея.

Алексей сказал, что он представитель бывшего директора и попросил о личной встрече с конкурсным управляющим.

Договорились встретиться в кофейне, выпить кофе, обсудить сложившуюся ситуацию и пути по выходу из нее, но на встрече речь пошла немного о другом.

Вместо предложений по возможному урегулированию конфликта с налоговой, мне предложили «уладить все финансовые вопросы» за то, что я «закрою вопрос с заявлением об оспаривании сделки с крупной компанией».

Мы ребята честные, нам чужого не надо. Окончательно поняв, о чем идет речь, я отверг предложения. На том и разошлись.

Прошло несколько месяцев, работа шла своим чередом, суд неторопливо рассматривал поданные заявления и чем дальше заходило рассмотрение спора, тем больше всем участвующим в процессе становилось понятно, что решение суда по сделкам скорее всего будет в нашу пользу.

А там, где есть оспоренные сделки, недалеко и до презумпции по субсидиарной ответственности.

Но тут случилось интересное – в июне меня вызвали в налоговую по месту нахождения моей компании «по вопросам начисления налогов».

Странно, подумал я, ведь у нас все чисто и прозрачно, но все же решил съездить и уточнить в чем дело.

А вот уже на месте выяснилось, что на компанию и меня в налоговую, прокуратуру и полицию поступили анонимные жалобы крайне странного содержания, якобы моя компания придумала схему по обману людей, ест детей и насилует кошек, не платит налоги, скрывает доходы и занимается банкротством обнальных фирм.

Все это конечно было параноидальным бредом защитников должника и скорее всего имело целью напугать нас. Не знаю, как насчет напугать, но посмеялись мы тогда хорошо.

В июле суд признал сделку недействительной и вынес желаемое нами решение, восстановив за должником право требования к крупной компании.

Как только вышел судебный акт, мы сразу же направили претензию вновь обретенному дебитору (вернулся в родную гавань), приложив банковские реквизиты, чтобы в этот раз там точно не промахнулись и деньги нашли своего адресата.

Мы понимали, что впереди еще апелляция, но заранее озаботились направлением претензии, чтобы потом не ждать еще 30 дней, ведь мы были на 99% уверены, что апелляция оставит решение в силе.

И вот, апелляционные жалобы со стороны проигравших были поданы, судебное заседание назначено на середину ноября. Мы не испытывали особого волнения по поводу апелляции, но одно событие немного пощекотало нервы.

В ночь накануне судебного заседания в телеграмм конкурсному управляющему постучался неизвестный и прислал видео интересного содержания – на видео управляющий партнер выходит из офиса, а поверх видео шантажисты наложили текст: «ст. 163, ст. 210 УК РФ» (Вымогательство и Организация преступного сообщества).

Скажу честно, получать такие видео, тем более на ночь глядя, не самое приятное занятие, но исходя из поведения оппонентов, можно было сделать 2 вывода:

1) Если бы хотели, давно бы закрыли в СИЗО или объяснили другими методами, как делать не нужно

2) Из методов воздействия у противников осталось лишь телефонное хулиганство, хоть и подпадающее под несколько статей уголовного кодекса, из чего следовало, что на юридических полях они все свои ресурсы израсходовали

Мы же со своей стороны совершили несколько действий, которые нас немного обезопасили:

1) Придали огласке факт поступающих конкурсному управляющему угроз (новость про это опубликовали несколько тематических ресурсов и главный юридический сайт России).

2) Написали заявление в полицию, ФСБ и еще ряд структур. Мы понимали, что результата это не даст, но таким образом мы дали понять ответчикам, что молчать не будем.

Как только было опубликовано постановление суда апелляционной инстанции, мы подали в исковое заявление о взыскании задолженности (ведь наличие долга к крупной компании было подтверждено вступившим в силу судебным актом) и заявление о привлечении к субсидиарной ответственности (фактура была собрана еще летом, просто мы ждали момента, когда у ответчиков и суда будет меньше вариантов затянуть процесс, ведь сроки нам это позволяли).

Тут хотелось бы написать, как должник одумался и заплатил все долги, в том числе перед конкурсным управляющим, но, к сожалению, это не так.

На следующий день после подачи заявления о привлечении к субсидиарной ответственности компания-сестра (которая получила деньги от крупной компании, а также выступала ответчиком по субсидиарной ответственности) подала заявление о намерении погасить все требования кредиторов.

Примерно на этом этапе у нас закралась мысль, что в процедуре мы поработали просто так, ведь таким образом оппоненты, понимая, что платить все равно придется, решили срезать мое вознаграждение как конкурсного управляющего.

В процедуре банкротства конкурсный управляющий получает фиксированное вознаграждение – 30 тысяч в месяц. Указанное вознаграждение выплачивается ему в любом случае (за исключением случаев, когда будет доказано бездействие).

Но также управляющий может рассчитывать на процентную часть вознаграждения (то, ради чего управляющие и работают годами над одной процедурой).

В случае, если требования кредиторов были погашены в результате действий управляющего по подаче заявления о привлечении к субсидиарной ответственности, размер процентной части вознаграждения составляет 30% от суммы погашенных требований.

Долг налогового органа был погашен в полном объеме, единственным кредитором в процедуре вместо налоговой стала компания-сестра, которая еще вчера была на скамье ответчиков.

А вот в отношении требований конкурсного управляющего о выплате ему процентной части вознаграждения суд отказал со ссылкой, что управляющий просто делал свою работу и ничего сверхъестественного в процедуре не совершал.

После того, как дело о банкротстве было прекращено, я получил еще несколько исков о передаче документации от юристов должника и десяток жалоб в в различные инстанции, от которых, к счастью, удалось отбиться.

И вот вроде кажется, что на первый взгляд, мы не получили от этой процедуры ничего, кроме головной боли и расходов, которые нам никто так и не возместил.

Однако это не так.

Мы приобрели ценный опыт работы в сложной агрессивной атмосфере внешнего правового и внеправового давления, проверили стойкость нашей команды и получили должную оценку своего профессионализма. Ведь раз наши оппоненты не нашли ничего лучше, чем полностью погасить долги, ставшие причиной банкротстве, не это ли признание нашего мастерства.