God save Chicago

Мы, конечно, не Паоло Соррентино и не снимаем крупным планом, как блестит ладан в солнечном свете. Но когда смотришь на интронизацию Льва XIV — первого Папы Римского из США, — хочется остановиться на паузе и покадрово разобрать. 18 мая, ровно через десять дней после конклава и в день рождения Иоанна Павла II, на площади Святого Петра всё было по канону: проезд в папамобиле, паллий, кольцо рыбака, молитва у гробницы апостола Петра. Лев XIV — математик по образованию, доктор канонического права, бывший архиепископ Чиклайо, августинец. Долгое время работал в Латинской Америке, затем — в Риме, где возглавлял Дикастерию по делам епископов. Говорит на четырёх языках. В его адрес часто звучит определение «центрист» — за умение выстраивать диалог без конфронтации и резких изменений. В биографии есть и сложные эпизоды. В Перу Превост сталкивался с критикой по поводу недостаточно прозрачной реакции на обращения о насилии. В Ватикане курировал процесс отставки епископа Стрикленда — одного из заметных представителей консервативного крыла — без публичных объяснений. В обоих случаях акцент был сделан на удержании стабильности внутри системы. Первые шаги Льва XIV считываются как продуманный сценарий. Каждый жест — на своём месте, каждый твист — в нужный момент. Продолжение курса, знакомая лексика, возвращение в Апостольский дворец — всё работает на выстраивание образа для удержания внимания. Внутри этой конструкции — ритм, в котором важна точность. Такой темп формирует доверие через выверенную тишину — ту самую, из которой у Соррентино начинаются крупные планы.