Как мы утрачиваем культуру (и себя): Херсонес Таврический.

Во времена Второй мировой войны люди оплакивали не только утраченные жизни, но и невосполнимые потери среди искусства, архитектуры, культуры и памяти прошлого. Самый яркий пример — Дрезден. Фотографии довоенного Дрездена сохранились особенно хорошо потому, что при взгляде на них утрата становится очевидной.

Материальные памятники культуры являются неоспоримыми образцами истории. Можно искажать нарративы, переписывать историю, но само наличие свидетельств различных цивилизаций человечества даёт наибольший эффект связи современного человека с его предком, сформированным тем духом времени.

Времени подвластно всё. Наши дети уже никогда не увидят Нотр-Дам-де-Пари в его первоначальном виде. Не посетят исполинские головы на Острове Пасхи. Они никогда не увидят многих пальмирских фресок, статуй, предметов быта и архитектуры, разрушенных ИГИЛом. Как и мы не увидели Дрезден, наши дети не увидят многие города, разрушенные войнами до последнего человека, который был изгнан из своей обители.

В 2005 году ещё ребёнком мне повезло побывать в Херсонесе — исторические раскопки древнегреческой цивилизации на Крымском полуострове. Я навсегда запомнила это ощущение «древности» — прикоснуться к камням, которым более двух тысяч лет, ощутить холодок за шиворотом от могильных захоронений с человеческими костями, пройтись по улицам города, рассматривая напольные фрески общественных бань, наблюдать за художниками, рисующими на пленэре ландшафты былого величия древней эпохи. Но больше всего я запомнила раскопки, которые велись в этих местах и, казалось, никогда не закончатся — так много всего там можно было увидеть, открыть. Возможно, что именно с этого момента меня стали интересовать руины, развалины — я видела в них что-то захватывающее, ощущала zeitgeist, присущий этим местам.

В 2017 году мне довелось работать над проектом реставрации территории Херсонеса. Наш подход был основан на не_вторжении в существующую среду, деликатной интеграции навигационных путей для туристов. Частично планировалось имплементировать элементы малых архитектурных форм, мест отдыха, инфраструктуры в строго отведённых местах. Проложенные деревянные дорожки не имели стационарных креплений и могли без труда демонтироваться. Проект находился в эскизной стадии, когда я покинула компанию по личным причинам.

Спустя шесть лет, я встретила новость, что парк открылся — и с болью в сердце я смотрела изображения, которые невозможно узнать.

Мы видим нововозведенный квартал в псевдоантичном-новорусском-классическом стиле а-ля Валдайская резиденция, полное мощение зон тротуарной плиткой и асфальтом, отсутствие ландшафтного проектирования, озеленения, а что ещё хуже — повреждение стройкой археологических объектов и невозможность последующих раскопок.

Под тоннами новодела лежит история. Об этом неоднократно говорили специалисты ещё с 2014 года. Даже если это всё снести, то повреждений будет только больше от демонтажа.

Дёшево, некрасиво и невежественно. Стыдно.

От археологических раскопок осталось немного. Теперь это туристический парк, ничем особо не отличающийся и не выдающийся. Очередной плевок в лицо культуре.

Хотя, нет, теперь парк выдаётся своей аджендой о крещении Владимира на этом месте (о чём историки спорят, но уже храма было вполне достаточно, хотя и он сейчас под угрозой). То есть, если ты раньше приходил соприкоснуться с тысячелетиями византийской истории, сейчас ты приходишь в пропаганду православия. И где-то там, на околице, какие-то три камня античности. Помимо этого, в историко-заповедную зону входит не только сам Херсонес, но и прилегающие территории хоры, на которой возведены новые объекты.

В институте мы, архитекторы, учили наизусть (!) Венецианскую хартию 1964 года, в которой зафиксированы методы работы с историческим наследием в связи с послевоенным восстановлением. К примеру, артикль 6 гласит:

«Сохранение памятника подразумевает сохранение окружающей среды, которая не выходит за рамки масштаба. Везде, где существует традиционная обстановка, она должна быть сохранена. Никакое новое строительство, снос или модификация, которые изменят соотношение массы и цвета, не должны допускаться.»

Пока этот проект называют «местом силы и притяжения», мы теряем связь с настоящей историей, с настоящей реальностью. Сохранение памятников (и не только памятников, а вообще всего, чему больше ста лет) культуры и архитектуры является важнейшей частью становления самоидентичности и самобытности человека. Отрицание и утрата этого, подмена ложным новообразованием (читай: опухолью), ведёт к раздробленности, деструкции личности и нации.

Одна из древнейших построек, известных нам — Гёбекли-Тепе в Турции, обнаруженная давно, но настоящая ценность и давность была установлена примерно в конце 90-хх годов. Попробуйте представить вокруг этого места монструозный парк развлечений, досуга и отдыха — это то, что произошло в Херсонесе.

Особое ощущение руин заключается в буквальном доказательстве смертности. Руины напоминают нам, что ничто не вечно — ушедшие цивилизации когда-то ходили под тем же небом, воплощая свой быт в материальном субъекте. Породить рядом новую псевдокультуру означает разорвать эту связь.

Херсонес Таврический находится в списке объектов всемирного наследия ЮНЕСКО. Но кого это волнует.

#архитектура #реконструкция #реставрация #археология #история #памятникархитектуры #крым