«Мы выучили урок: не стоит жить на деньги инвесторов. И первое, что мы сделали, — уволили всех людей из отдела продаж»

Мне было 23 года. Когда мы создали AnchorFree, у нас была такая идея: мы хотели создать что-то, что повлияет на миллиарды людей. Мы не знали, как это будем делать. Мы были студентами, которые постоянно работали из разных кафе, пользовались Wi-Fi, и понимали, что этот Wi-Fi — незащищенный. Мы хотели сделать Wi-Fi защищенным и бесплатным.

Сейчас бесплатный Wi-Fi есть практически везде. В 2005-2006 годах он был практически везде платный. У нас не было денег, мы взяли кредитную карточку и купили множество Wi-Fi-антенн. Потом договорились с ресторанами и другим бизнесом в Пало-Альто и Сан-Франциско поставить антенны на их крыши, чтобы сделать бесплатный Wi-Fi.

Потом мы поняли, что для развития нам нужно финансирование. Мы разработали приложение Hotspot Shield, чтобы защищать эти Wi-Fi-сети, и оно стало популярным. Мы сфокусировались на приложении и пошли общаться с разными инвесторами.

Нам было по 23 года, мы понятия не имели, что делаем. Инвесторы, поверившие в нас вначале, — это Эстер Дайсон (Esther Dyson), которая входит в совет директоров «Яндекса», и Берт Робертс (Bert Roberts), бывший глава MCI, он был в совете директоров Telephonica и других компаний.

Мы переехали в Калифорнию, когда мне было девять лет, но я каждый год возвращался в Москву к бабушке. Бабушка у меня была очень принципиальная, идейная. И когда дедушка был жив (он ветеран войны), у меня постоянно возникало такое чувство, что надо делать что-то важное для мира, что не нужно тратить время на ерунду. Потом я в институте познакомился с Мухаммадом Юнусом, который получил Нобелевскую премию в 2006 году за то, что он вывел из-за черты бедности 100 млн людей.

И все эти разные люди — бабушка, дедушка, Мухаммад Юнус — сформировали во мне идею, что я не хочу тратить молодость на ерунду, а хочу делать то, что масштабно, что важно. Когда я встречаю молодых предпринимателей, когда они рассказывают про свой бизнес-план, я задаю им вопрос: «Зачем вы это делаете?». И если ответ: «Потому что это реально важно для мира, это может решить проблему миллиардов людей», — то это круто.

Берт Робертс был нашим первым инвестором и прилетел к нам на своём частном самолете. У нас тогда был офис, в котором мы сами покрасили стены в жёлтый цвет, и волк. У нас был всего один сотрудник, а у него был настоящий волк, не собака. Серый.

Волк жил у него дома, но приходил к нам и бегал по офису. Он был страшный на вид, но на самом деле добрый. И вот прилетает Берт Робертс на частном самолёте, у его компании капитализация $25 млрд, 80 тысяч сотрудников. И встречается с нами, в нашем сарае, который мы сами покрасили, с волком.

Я нервничал, что он испугается и не проинвестирует, но мы ему понравились. Прошло много лет, мы до сих пор близкие друзья и с ним, и с Эстер Дайсон. От них и их знакомых мы получили тогда первые $6 млн.

У меня тогда была очень старая машина — Pontiac, и когда шел дождь, у неё протекала крыша. Я ехал от юристов с этим чеком на $6 млн в Silicon Valley Bank, чтобы положить этот чек. Шел дождь, на меня капало через крышу, и я думал, как бы эти $6 млн не промочить.

Я думаю, что многие люди романтизируют предпринимательство, и это ошибка. Люди думают: о, круто, чуваки сделали YouTube, продали за $1,5 млрд за два года, замечательно, я тоже могу. Они не понимают, что это такое, а потом разочаровываются. На самом деле это очень трудно: из ничего ты должен сделать что-то. Кому-то просто везет, но таких меньше 1%. Для большинства бизнес — это очень много работы, и свою жизнь ты должен отодвинуть на второй план.

Сейчас 11 млн американцев в год теряют свои личные данные из-за Wi-Fi-взломов. Ты приходишь в Starbucks или в аэропорт, а там на сети сидит какой-то хакер, который притворяется, что он San-Francisco Aeroport Wi-Fi или там Starbucks. Ты думаешь, что подсоединилась к сети Starbucks или аэропорта, а на самом деле ты подсоединилась к его компьютеру, и он видит всё, что ты делаешь, все твои пароли. Если ты используешь Hotspot Shield, то это все шифруется. И он не видит ничего.

Как-то вечером мы ушли из офиса домой. Тогда наши пользователи были в основном здесь, в Америке. А утром пришли и увидели у нас на серверах миллион новых пользователей из Египта. Мы не понимали, откуда они взялись и что это вообще такое. Оказалось, что Египет заблокировал доступ к соцсетям: к Facebook и другим. И пользователи в Египте поняли сами, без нас, что они могут использовать наше приложение для свободного доступа к Facebook, Twitter и так далее.

Мы на это посмотрели и подумали: «О! Это очень круто. Мы можем давать людям не только защищенный доступ, но и свободу доступа». Мы подумали, что это та идея, которая нужна миллиардам людей.

Мы часто видим, как что-то в стране происходит до того, как выходят новости. Мы вдруг видим, что в какой-то стране 100 тысяч пользователей за час скачали наше приложение — значит, что-то происходит.

Если посмотреть на App Store в США, то там Facebook — на восьмом месте, SnapChat — на девятом, мы где-то в числе 25 самых популярных приложений. Мы близки к Twitter — иногда они перед нами, иногда мы перед ними. Наверное, если посмотреть на этот список в App Store, то мы — единственное приложение, не настолько известное, как все. Но в топ-50 мы единственные, кто защищает данные пользователей.

Первые три компании, которые достигли миллиарда пользователей в интернете, — это Yahoo!, потом Google и потом Facebook. И бизнес всех этих трех компаний — это продажа наших данных. Думаю, следующая компания, которая достигнет миллиарда пользователей в интернете, будет защищать наши данные. И я надеюсь, что это будем мы.

У нас две ключевые бизнес-модели, два ключевых пути заработать деньги. Первый — это приложения, их скачивают 250 тысяч человек в день. А второй — это SDK (software development kit), который сторонние компании интегрируют в свои приложения.

Если компания хочет дать людям доступ к защищенному Wi-Fi, к заблокированному приложению или отстаивать сетевой нейтралитет, она может нас встроить. Мы проведем трафик через наши сервера сделаем его совершенно невидимым всем, кто пытается его либо блокировать, либо замедлять.

Первые компании, которые встроили наши технологии в свои приложения, — это в основном компании в сфере безопасности. Я бы сказал, где-то 60% самых больших компаний в мире в сфере безопасности встроили нашу технологию. Нас встраивает McAfee, «Касперский», Telephonica. Не для защиты данных, а для защиты Wi-Fi.

До того как к нам пришел банк Goldman Sachs, у нас заканчивались первые $6 млн, не хватало ещё $5 млн. Был 2008 год. В конце концов мы получили эти деньги от тех же инвесторов, от которых получили прежние инвестиции. Это было безумно сложно.

Мы выучили урок: не стоит жить на деньги инвесторов, стоит быть прибыльными. Первое, что мы сделали, — уволили всех людей в отделе продаж. У нас было множество продажников, которые ничего не продавали. Чтобы окупаться, мы всех их уволили, весь отдел. И сфокусировались на инженерах. Наши инженеры строили продукт, который сам стал продаваться пользователям, без всяких продавцов.

Тогда была масса консультантов, все они хотели, чтобы им платили за советы. Бесполезные люди. Я убрал их всех. Я всегда говорю предпринимателям: если кто-то хочет давать тебе советы, он должен инвестировать в твою компанию.

Во время блокировок Telegram мы первый раз увидели всплеск числа пользователей из России. Тысячи людей начали скачивать нас, чтобы получать доступ к мессенджеру.

Помню, когда его заблокировали, я захожу в офис, иду к инженерам, спрашиваю: «Что делаете?». Да вот, говорят, пытаемся бороться с Россией, чтобы Telegram разблокировать. «Ребята, — отвечаю, — вы не боретесь с Россией, вы боретесь за Россию. Когда вы разблокируете Telegram, вы дадите россиянам свободный доступ к сервису». Для меня это не относится к политике. Для меня свободный доступ к информации — это вещь, которая справедлива и правильна.

Мы видели похожую штуку на Украине, когда они заблокировали «Яндекс», «ВКонтакте» и «Одноклассники». По-моему, там каждый таксист теперь пользуется нашим приложением, чтобы получать доступ к «Яндекс.Картам».

В Штатах постоянно идут дебаты в правительстве насчёт шифрования данных. Можно ли разрешать разным приложениям шифровать данные? На самом деле это достаточно смешной разговор, он ни о чём. Если мы не шифруем данные, то ваше банковское приложение или какой-нибудь PayPal будет нешифрованный, а это значит, что все деньги всех людей украдут за два дня.

Так что нет никакой реальной возможности, что шифрования разных финансовых приложений вдруг не будет. Все финансовые приложения и банки всегда будут его использовать. Либо мы говорим, что мы не будем ничего шифровать, и тогда хакеры украдут все деньги и банки обанкротятся, и всё.

Передавать ключи шифрования невозможно. Если ты правильно шифруешь, у тебя их нет. И WhatsApp пытался это объяснить Бразилии, и, мне кажется, Telegram пытался это объяснить России. Ребята, у нас нет ключей. В декабре 2017 года мы выпустили официальный документ, где рассказали, сколько раз нас просили разные правительства дать данные о пользователях. Примерно 180 раз за последние два года.

И каждый раз наш ответ был простой: ребята, мы вам хотим помочь, но у нас нет этих данных. Из-за того, что их нет, нам не о чем разговаривать, и всё. Google тоже постоянно получает от правительств разных стран просьбы о данных пользователей, и Twitter, и Facebook, и все они. В отличие от нас, у них эти данные есть. Соответственно, они либо их сдают, либо очень часто не хотят сдавать и начинают судиться.

Мы верим, что если не сможем защитить пользователей от самих себя, то мы не сможем защитить их ни от кого. Поэтому лучший способ защитить данные пользователей в интернете — это просто их не собирать. Если у тебя их нет, ты не можешь их никому сдать.

Я думаю, что надо дать людям контроль над их данными. Он должен быть не у хакеров, не у правительств и не у корпораций вроде Facebook, а у людей. Должен быть какой-то очень простой инструмент, чтобы человек мог нажать кнопку и сказать: вот сейчас я не хочу, чтобы мои данные собирали.

Сейчас вышло самое большое законодательство, связанное с приватностью в интернете, которое когда-либо существовало в мире. Его выпустил Евросоюз. В Штатах таких законов пока нет и нигде в мире ещё нет, но Google, Facebook, все компании с бизнесом в Европе должны ему следовать.

Закон достаточно простой. Если вы собираете данные пользователей, вы должны им об этом сказать прямо, а не прятать где-то. Пользователь либо согласится, либо не согласится. Если он не согласился, вы должны его решение уважать. А если согласился, вы должны дать ему очень простой способ передумать. И если он передумает и попросит, вы должны будете стереть все собранные данные.

Есть вещь, о которой никто в прессе не говорит, — это то, что Facebook не только продает наши данные, но ещё и покупает. Вот что страшно. Ты какие-то свои данные даешь Facebook — хорошо. Но есть другие вещи, например, которые ты ищешь в Google, и эти данные ты никогда им не давал. Они их покупают и совмещают с твоим профилем.

И эта покупка данных не менее страшна, чем продажа данных. Они собирают все больше информации, даже ту, которую ты им никогда не давал. Потом они их обрабатывают, чтобы понять, какую рекламу нам поставлять.

На самом деле свободный доступ к информации и защита данных — это не две разные вещи, это одна вещь.

У меня нет какого-то мнения насчёт Путина. Для меня Россия — это не правительство, это люди. И я фанат людей в России, я считаю, что в ней живут очень душевные люди, поэтому я люблю эту страну.

Мне кажется ненормальным, когда люди из России не любят свою страну. У меня, к примеру, есть много друзей из Индии. В Индии очень много проблем: нереальная коррупция, проблемы с чистой питьевой водой. Такие проблемы, которых в России нет уже лет сто. Но я никогда не встречал индусов, которые ненавидят свою страну, и французов, которые ненавидят Францию. Но я постоянно вижу русских, не любящих Россию, и я не понимаю этого.

В 2012 году меня пригласили в Верховный суд США, я встретился и провёл время с судьями. Они мне сказали одну вещь, в которую я очень сильно поверил.

Почему Америка после всех конфликтов в стране, начиная с рабства и заканчивая войнами в Ираке и Вьетнаме, осталась единой? По их мнению, потому что люди, даже абсолютно теряя веру в своё правительство, всегда верили в судебную систему, в независимый суд. Люди могли ненавидеть президента, но они верили, что есть независимый закон. Я бы очень хотел, чтобы в России тоже был независимый суд.

Недавно был хороший пример: президент США Дональд Трамп запретил гражданам восьми стран, в основном мусульманских, въезжать в США. Какой-то судья в какой-то деревне на Гавайях взял его и отменил.

Проблема в Америке такая: чтобы президенту сделать что-то внутри страны, ему нужно считаться с Верховным судом и Конгрессом. Если он хочет сделать что-то во внешней политике — ему не нужно считаться ни с кем совершенно. Я, конечно, утрирую, но президенту США труднее посадить дерево в Сан-Франциско, чем начать войну.

Я бы очень хотел, чтобы Верховный суд контролировал внешнюю политику так же, как он контролирует внутреннюю. И тогда будет баланс. И в России я хотел бы видеть то же самое: чтобы люди доверяли судебной системе. Кто-то из моих друзей из России поддерживает нынешнее правительство, кто-то не поддерживает. Но никто не верит в закон, в то, что закон их защитит. Даже люди, которые очень поддерживают правительство.

Я хочу инвестировать в вещи, у которых есть потенциал повлиять на миллиарды людей, решить какую-то настоящую проблему. Я не хочу инвестировать в игру для iPhone или в ерунду, которая не важна.

Мой самый популярный пример самой ненужной компании — Zynga, которая провела IPO, она была безумно успешна, но потом пошла вниз. Она продавала виртуальные фермы – можно было купить виртуальную козу или корову. Прибыльные они или неприбыльные, но они делают такую неважную хрень.

Я инвестирую в вещи, которые, как я считаю, имеют потенциал поменять мир. Это не значит, что они будут успешными, может, у них ничего не получится.

Modern Meadow — это компания, которая поняла, что природа сильно загрязняется от коров. И они решили делать искусственное мясо и кожу. Они берут стволовые клетки коровы, не убивая её, и в лаборатории выращивают кожу или мясо, как на грядке. И потом на 3D-принтере это дело печатают, и получается мясо или кожа.

Настоящий бизнес, который им приносит деньги, — это кожа. Эта кожа на самом деле не искусственная, она настоящая. Она сделана из клетки коровы, это не кожзаменитель, просто она выращена.

Ещё я инвестировал в GlobeIn, у них миссия — подключить миллиард людей к глобальной экономике. Это такой маркетплейс в интернете, где люди подписываются, подписка стоит $50 долларов.

Каждый месяц ты получаешь коробку с вещами из развивающихся стран – эти вещи уникальны, такие в магазине не купишь. И истории людей, которые эти вещи делают. Люди в Африке, Латинской Америке, Средней Азии производят эти вещи, и у них благодаря GlobeIn есть постоянный доход.

Еще одна компания, куда я инвестировал, это Pager. Они работают в Нью-Йорке. Это Uber для врачей. По-моему, в Москве тоже есть такая штука. Мы в США не можем вызвать врача на дом. Pager — это как раз такая возможность. Нажал кнопку, и врач к тебе через час приехал. Если есть страховка, то бесплатно, если нет, то $100 за визит.

Я вижу два больших новых тренда. Первое – 5 млрд новых пользователей придут в интернет из Африки и Латинской Америки. Пока у них нет доступа к сети и нет смартфонов, но это появится. Эти 5 миллиардов уйдут от своих старых телефонов без интернета. Они первый раз в жизни попадут в социальную сеть, начнут читать новости. Это будет невероятно круто, это совершенно поменяет всё.

И я надеюсь, что будут создаваться новые проекты, которые будут демократизировать интернет, чтобы он был таким, как в своей основе, а не таким, как сейчас, когда пять компаний-гигантов контролируют всё.

Другая вещь – это IoT, устройства, подсоединенные к сети – от «умных» дверей до «умных» окон и холодильников. 25 млрд новых устройств будут подсоединены к интернету в следующие несколько лет. Матрас, на котором ты спишь, сможет посылать сигналы твоему врачу, как хорошо ты спала. Холодильник сможет посылать сигнал в магазин, что молоко закончилось.

Но это создает возможности для хакеров, для корпораций. Данных будет в тысячу раз больше. Есть сумасшедшая статистика, что 90% данных, которые собрали о нас в интернете, были собраны за последние два-три года. Что будет через следующие 2-3 года, когда будет 25 млрд новых устройств и 5 млрд новых пользователей? Защита этих данных — очень важная задача.