Что случилось с Punto Switcher

Основатель сервиса Сергей Москалёв — об обстоятельствах, которые вынудили его разработать новый продукт для автозамены Caramba Switcher, а также о золотых днях рунета и знакомстве с основателями «Яндекса».

21 июня основатель Punto Switcher Сергей Москалёв объявил о запуске нового сервиса для переключения раскладки Caramba Switcher. Он работает с английским, русским и немецким языками. Кроме того, разработчики планируют добавить поддержку греческого языка, иврита и хинди.

Разработчик занимается проектом с осени 2017 года вместе с несколькими аутсорсерами. По словам Москалёва, он был вынужден уйти из «Яндекса» после слухов о возможной приостановке развития Punto Switcher, которым компания владеет с 2008 года.

Обновлено в 19:50. Пресс-служба «Яндекса» опровергла слухи о заморозке Punto Switcher: «Проект не замораживали. Последняя версия была выложена на сайт 13 марта 2018 года. Работа над проектом продолжается, в том числе осуществляется поддержка пользователей, которые обращаются к нам с вопросами».

В интервью vc.ru Москалёв рассказал об истории сервиса Punto Switcher, первопроходцах рунета, сделке с «Яндексом», счастье пользователей и отношении государства к регулированию сети.

По образованию вы — букинист и художник по гобеленам. Как вас затянуло в мир ИТ?

Я занимался классификаторами, базами данных и прочими вещами, которые структурируют информацию. Это направление было ближе к ИТ. Склонность классифицировать информацию привела к тому, что я в 2000 году сделал проект Biblus.ru — это одна из крупнейших библиографий книг на русском языке.

Какой ИТ-проект был самым первым? Насколько я знаю, вы писали программы ещё для Atari.

Да, мой первый проект возник вскоре после того, как у меня появился первый персональный компьютер. Мы знали, что это такое, видели их в разных конторах. Они были очень большие и сложные — БЭСМ и прочие. Всё-таки я давно родился.

Персональные компьютеры стали доступными около 1987 года. И так получилось, что я принимал участие в оформлении и продюсировании пластинки армянского музыканта Дживана Гаспаряна.

Её выпускала компания Warner Brothers. И в конце, когда они спросили, что бы я хотел получить в качестве оплаты, я попросил персональный компьютер. Так у меня появился Atari 1040ST.

С тех пор я стал работать на компьютере и программировать на простых языках вроде Basic. Первая программа, которую я придумал (и мы написали её с одним пареньком), определяла, стоит ли на дискете защита от записи или нет.

Дело в том, что операционная система (по-моему, я тогда пользовался DR-DOS) не могла этого определить. Для этого нужно было попробовать записать файл. И если дискета была защищена, тогда Floppy-дисковод начинал скрежетать секунд тридцать — минуту, а потом система выдавала сообщение об ошибке.

При этом я полез в документацию и обнаружил, что как только пользователь вставляет дискету, то привод уже сразу определяет, защищена она или нет. Я научился брать этот параметр напрямую и выводить информацию (вы будете смеяться) — в правом нижнем углу. Если значок был чёрный, значит, дискета защищена, если белый — нет. Пользователю не нужно было совершать лишних движений.

Всё это закончилось вместе с Atari ST. Эти компьютеры производил друг и партнёр Стива Джобса Стив Возняк, когда ушёл из Apple. Потом, к сожалению, Atari проиграла Microsoft и растворилась в этом мире.

А сколько в 1988 году стоил компьютер от Atari?

Это были какие-то страшные деньги. В переводе на доллары — $500, потому что мне какую-то навороченную модель дали (официальный курс ЦБ в 1988 году составлял 0,58-0,60 рублей за доллар — vc.ru).

Существовал закон, который запрещал ввозить компьютеры к нам в страну, потому что они использовались в оборонных делах. Поэтому компьютеры привозили каким-то левым способом. Странная ситуация была: везти из Америки нельзя, а из Франции — можно.

Потом они продавались в различные госструктуры, через десятые руки, обрастая большими наценками. Сейчас это кажется удивительным, но тогда это было так.

В итоге получалась какая-то страшная сумма, на которую можно было купить квартиру. Поэтому в Москве персональные компьютеры были человек у ста. Они страшно боялись, что кто-то узнает об этом и украдёт технику.

Московская тусовка первых компьютерщиков собиралась в клубе на Рождественском бульваре. Там были братья Степан и Георгий Пачиковы и Гарри Каспаров. Он в своё время откуда-то привёз компьютеры Atari с шахматными программами.

Как вы познакомились с основателями «Яндекса» Аркадием Воложем и Ильёй Сегаловичем?

В 1995 году я решил сделать электронную энциклопедию. У меня были четыре тома энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, в которых содержалось 44 тысячи статей. Их нужно было оцифровать.

Тогда только-только появилась программа ABBYY FineReader, которая неплохо распознавала текст. Кроме того, мой приятель, который работал в Совете Федерации, выбил мне на две недели сканер от Hewlett-Packard стоимостью $2000.

С помощью сапожного ножа я разрезал словарь и через автоподачу «скормил» его сканеру. У меня получился огромный и очень «грязный» текст.

Понятно, что разработчики FineReader — Давид Ян и прочие чудесные ребята, сделавшие гениальный продукт, — не могли всё предусмотреть, а особенно дореволюционную орфографию. И поэтому программа интерпретировала многие буквы как современные.

(Например, не распознавала букву ижица «ѵ» и превращала её в латинскую v. То есть слова мѵро, ѵпостась, сѵнодъ — миро, ипостась, синод — превращалось в «мvро», «vпостась», «сvнодъ» — vc.ru).

Чтобы исправить ошибки, я написал несколько сотен макросов. Ночь они молотили документ и исправляли ошибки — компьютеры тогда не так быстро работали.

Я стал делать оболочку для поиска по словам и понял, что у меня есть проблема со склонениями и спряжениями. То есть если пользователь искал слово «люди», то в выдаче отсутствовали такие слова, как «людей», «людям» и так далее.

В 1996 году уже был интернет, и на рынке существовала компания [Аркадия Воложа] Comptek. Она предлагала поисковую систему, которая работала со словоформами на основе словаря Андрея Зализняка.

Когда электронная версия словаря Брокгауза была готова, им заинтересовалась компания «Новый диск». У неё существовало энциклопедическое направление — и помимо игр она выпускала на CD различные энциклопедии по истории, медицине и так далее.

«Новый диск» купил у меня словарь, а заодно пригласил на работу, и я стал менеджером энциклопедических проектов. Мы решили купить у Comptek систему нормализации поиска для русского языка и поехали в офис.

Тогда ещё не было «Яндекса» как поисковой машины, он существовал в виде надстройки, которая брала запрос пользователя, генерировала слово в словоформах и скармливала его какой-то поисковой машине вроде AltaVista или Lycos, а потом получала результаты и выводила их в своём интерфейсе. У них тоже была проблема — они пользовались чужими результатами.

Мы беседовали с Ильёй [Сегаловичем] и Аркадием [Воложем] по поводу лицензирования их поискового механизма. Они назвали какую-то огромную сумму: чуть ли не по доллару с каждого проданного диска, и у нас что-то не срослось.

В результате мы сделали свою систему поиска по тексту, которая не использовала концепцию Зализняка. Она просто генерировала возможные варианты словоформ по окончанию.

Она оказалась лучше, чем система «Яндекса», потому что не была привязана к конкретным словам и могла работать с топонимами, фамилиями, названиями и так далее. Через полгода похожая система появилась и у «Яндекса».

В 1998 году произошёл кризис, и директор «Нового диска» Боря Гершуни решил, что энциклопедический отдел — большая роскошь, потому что спрос упал.

И они начали заниматься издательством и дистрибуцией игр. У меня очень тёплые воспоминания о «Новом диске», там собралась очень хорошая команда.

Какое у вас сложилось впечатление об Илье Сегаловиче и Аркадии Воложе?

Аркадий, Илья и Лена Колмановская производили впечатление очень умных людей. Ты только рот открывал, чтобы задать какой-то вопрос, а они подхватывали: «Да-да, всё верно, вы правильно думаете».

Потом мы стали встречаться на разных выставках — разработчиков программного обеспечения, производителей компьютерный комплектующих и так далее. Я стоял на стенде «Нового диска», а они — на стенде «Яндекса». Не могу сказать, что мы дружили, но у нас была взаимная симпатия.

Как возникла идея Punto Switcher?

В 1998 году, когда мы закончили с энциклопедией, я понял, что требуется инструмент для постобработки отсканированного текста. После работы над энциклопедией у меня образовалась огромная база «невозможностей» для русского языка, а потом я дополнил её «невозможностями» для английского и немецкого языков.

В то время я подружился с программистом из Сан-Диего Михаилом Морозовым. Он разрабатывал текстовый редактор «Иероглиф», который был очень навороченным и делал то, что не делал даже Word.

Его решение было креативным и интересным. Я постучался к нему в ICQ и предложил поработать над программой для автоматической коррекции текстов.

Он довольно быстро откликнулся и сделал плагин для «Иероглифа», а потом программу AfterScan. Мы подружились.

И как-то раз я ему пишу: «Миш, ведь если человек набирает с клавиатуры Ghbdtn, ведь очевидно же, что он хочет написать слово "Привет", но забыл сменить раскладку. Мы же можем сразу конвертировать эти символы».

Он согласился, и мы совместными усилиями (используя мои словари для «невозможностей» и разработки Миши) сделали в редакторе «Иероглиф» автопереключение.

Автопереключение работало достаточно неплохо, но возникала одна проблема: его можно было применять только в «Иероглифе». Однако редактор был не так популярен, как Word.

Я предложил Мише масштабировать программу, чтобы она работала и в Word, и в браузерах — в любых текстовых полях. Но он ответил, что так не получится: в отличие от «Иероглифа» другие программы не позволяют «увидеть», какой текст набирает пользователь.

В итоге эта идея так и повисла в воздухе. В 2000 году я начал делать четвёртую российскую поисковую систему — Punto. Нашлись энтузиасты, которые решили сделать лучше, проще и лаконичнее, чем в то время делали Rambler, «Яндекс» и «Апорт».

Причём «Апорт» в то время уже начал загибаться. Я подумал, что есть отличная возможность стартовать, занять третье место и получить свои проценты пользователей.

Я стал работать над этим. В качестве стартового капитала наша группа энтузиастов скинулась из своего кармана.

О какой сумме идёт речь?

Я сейчас не помню уже в денежном выражении. Мы приобрели несколько серверов, наняли человек пять-шесть программистов. Всё это развивалось года два-три, а потом в какой-то момент к нам ранним утром сразу пришли 20 тысяч пользователей и задали какие-то поисковые запросы.

У нас всё легло. Тут же встал вопрос о масштабировании и техническом обслуживании в режиме 24 на 7 — если мы хотели показывать рекламу, значит, система должна была работать безотказно. И тут уже образовалась такая сумма, что мы из своих личных денег были не в состоянии её оплатить.

У нас было проиндексировано около 2-3 млн страниц. Причём в отличие от других отечественных поисковиков мы хорошо сканировали западные университеты и страницы в других зонах интернета.

Российские машины отдавали предпочтение зоне .ru, а на .org или .net обращали слабое внимание, а если обращали — то результаты болтались в конце первой сотни результатов. А Punto, наоборот, отдавал приоритет университетским сайтам (.edu) и сайтам организаций (.org).

Что случилось потом?

Потом у человека, который всё это спонсировал, изменились жизненные обстоятельства. Превратить поисковую систему в бизнес — это великое искусство.

Если бы рядом с Ильёй Сегаловичем не было Аркадия Воложа, то сейчас у нас, может быть, и не было бы «Яндекса». Здесь нужно сочетание людей, которые думают о счастье пользователей (Илья так и говорил: наш основной продукт — счастье пользователя), и тех, кто может создать среду, где это счастье обеспечивается серверами, зарплатами и так далее, — как Аркадий.

Я верю, что «люди Ильи», айтишники, которые пока ещё продолжают работать в «Яндексе» смогут противостоять «эффективным менеджерам», пришедшим в ИТ из сферы торговли прохладительными напитками. Для меня 10 лет в «Яндексе» навсегда останутся ярким и прекрасным пятном, огромной жизненной удачей.

Это интересно, но мы немного отошли от темы. Вернёмся в 2000 год к проблеме — Word и браузеры не позволяли «увидеть», что набирает пользователь, и использовать автозамену.

Да. Я всё же хотел решить проблему и стал искать человека, который умеет разрабатывать хорошие продукты под Windows. Миша Морозов был занят — он работал (и работает) в крупной компании, которая создаёт драйверы для всех принтеров.

Я умел программировать на Basic, но навыков программирования на уровне «железа» у меня не было. Однажды я увидел забавную программу под названием «Гаситель экрана».

При появлении начальника офисный работник мог с её помощью быстро свернуть экран и вывести Excel-таблицу. Мне понравилось, что у программы были хорошо оформлены инсталлятор и сайт на русском и английском языках.

Разработчика звали Александр Коуров, в то время ему было 17 лет, и он жил в маленьком городе Касли (с населением в 16,2 тысяч жителей — vc.ru) Челябинской области.

Я скинул программу Мише Морозову. Он удивился: «Блин, я понял, как мы могли решить эту проблему ещё два года назад».

Тогда я договорился с Сашей, стал платить ему деньги за разработку, и он написал первую версию Punto Switcher, мы опубликовали её 14 сентября 2001 года.

Как вы искали первых пользователей?

Знаете, есть такое понятие «хоккейная клюшка» (hockey stick) — когда график медленно ползёт вверх, а затем происходит взрывной рост. У Punto Switcher этот момент произошёл благодаря колумнисту Сергею Голубицкому.

В начале 2000-х годов он вёл в журнале «Компьютерра» авторскую колонку под названием «Голубятня». Писал на компьютерные и околокомпьютерные темы, готовил рецензии на многие программы.

Надо понимать, что в 2001 году «Компьютерра» издавалась тиражом в 120 тысяч экземпляров и была обязательна к прочтению для любого человека, у которого был компьютер или он хотел купить компьютер.

И после статьи у нас начался прирост пользователей. Я не хочу сказать, что мы такие классные и умные и так всё круто сделали. Вся крутость заключалась в крутых людях, которых мы встречали.

Когда рядом с тобой кто-то оказывается и не говорит: «А сколько вы мне денег дадите за публикацию?» Нет. Не в деньгах было дело, а в отношении «нравится — не нравится». Если человеку нравилось, он говорил: «Ты молодец, стараешься, я тебе помогу».

Я до сих пор вспоминаю Сергея с большой благодарностью. Если бы тогда он не оказался рядом, то мы могли бы и остаться в маргинальном состоянии.

Кстати, любопытно: ваш партнёр Михаил Морозов разрабатывал похожий продукт для автозамены — Keyboard Ninja. Насколько я знаю, вы помогали друг другу, давали советы, как улучшить сервис и так далее. Почему его программа не взлетела?

Вы знаете, иногда какие-то странные вещи срабатывают. Например, «Апорт» был прекрасной поисковой машиной, и компания была нормальная, и разработчики хорошие, и руководитель Евгений Киреев, с которым я дружил.

Но их ошибка состояла в том, что они все системы стали строить на платформе Windows NT. И она очень плохо масштабировалась, её поддержание стоило очень дорого. Из-за этого «Апорт» и навернулся.

Было видно, что он проигрывает Rambler, «Яндексу», захлёбывается, не справляется, не может отделяться, база маленькая, они что-то пытаются делать и так далее.

У Keyboard Ninja была похожая история. Мы писали Punto Switcher на языке C, а Миша — на Delphi. В какой-то момент Keyboard Ninja, который обладал большей функциональностью, чем Punto Switcher, наглухо «вешал» компьютер, и пользователь терял несохранённые данные.

Вторая ошибка заключалась в том, что Миша в определённый момент сказал: «Я не хочу возиться с правилами. Возьму язык, построю одну модель, и на ней всё будет работать».

Но естественный язык — сложнее любой модели, в нём есть исключения из правил. Например, возьмём слово «Яуза». В русском языке нет ни одного слова, которое начиналось бы на «яуз-». Это название реки, оно было заимствовано из другого языка.

И таких кейсов оказалось очень много. А потом попёрли аббревиатуры, сленг, мат и так далее. В итоге программа не могла их распознать. А у Михаила не было возможности (и времени), чтобы оптимизировать Keyboard Ninja.

А мы в Punto Switcher встроили инструмент развития. Я как-то прочитал у одного футуролога (возможно, это был основатель издания Wired Кевин Келли), что важно встраивать инструменты, которые помогают продукту развиваться.

Например, что это за инструменты?

В основном это инструменты распространения. Чтобы поделиться Punto Switcher, нужно было нажать одну кнопку, открывалась почтовая программа, и в ней сразу же генерировался текст: «Дорогой Вася, вышла новая программа для автоматического переключения раскладки, попробуй у себя, скачать можно отсюда».

Пользователю ничего не нужно было делать — просто нажать кнопку «Ок». И сообщение отправлялось по его списку адресатов. Это был очень важный ход.

Второй важный ход заключался в том, что мы дали пользователям возможность отправить нам правила. То есть когда программа не срабатывала и человек сталкивался с каким-то исключением, он мог вручную внести правило автозамены и кликнуть по кнопке «Отправить разработчикам».

Первые несколько лет я получал по 100-200 писем в день. Я садился, проверял, хорошие ли это предложения, и вносил эти правила в программу. За три-четыре года у нас набралось порядка 20 тысяч таких «маргинальных» кейсов, которые нельзя было извлечь из словаря Зализняка.

И за счёт этого программа не ошибалась, хорошо работала, а Keyboard Ninja был полностью похоронен. Если к 2005 году у нас были сотни тысяч пользователей и мы приближались к миллиону, то у Keyboard Ninja было от силы тысяч пять пользователей.

Punto Switcher была бесплатной программой, при этом вы оплачивали её разработку. Откуда брали деньги?

Я занимался многими проектами. У меня была компания, которая успешно импортировала и экспортировала эфирные масла. Также я создавал очень много разных сайтов и для фирм, и для людей.

Я слышал историю, что вы занялись оцифровкой энциклопедии Брокгауза и Ефрона как раз затем, чтобы найти всю информацию по эфирным маслам.

Не совсем — я искал упоминания о ладане. Мне было важно найти не только статью «ладан», но и все статьи, где встречается эта словоформа.

Я хочу сказать, что любое дело (а особенно дело, которое вдруг получилось) несёт в себе большую метафизику — такие вещи, которые предсказать нельзя.

Люди думают: «Я сейчас хитро задумаю, хитро скручу, сделаю, всё рассчитаю». Но жизнь штука такая: никогда не знаешь, кем будет твой оппонент. Ты можешь обладать третьим разрядом по шахматам, а напротив тебя окажется гроссмейстер. И он может так двинуть фигуру, что мало не покажется.

Конечно, когда ты работаешь с такими сложными системами, то некоторые вещи предсказать совершенно невозможно. Например, я решил, что в Punto Switcher никогда не буду собирать деньги.

Это называется karmaware: у тебя хорошее настроение, и ты готов заплатить своими деньгами за то, чтобы другим людям было хорошо. Некоторые помогают приютам для собак, а я занялся ИТ-благотворительностью.

Но пользователи у меня были хорошие, они писали: «Дайте адрес, мы перешлём вам деньги». Я подумал, что это не очень хорошо — я же создал продукт не для заработка.

И вывесил объявление на сайте, откуда раздавался Punto Switcher: «Если вы хотите отблагодарить создателей проекта, переведите хоть рубль, хоть сколько хотите на счёт детского дома». И оставил данные двух провинциальных детских домов. Сколько денег пожертвовали пользователи — не знаю, я не касался этой темы.

В 2008 году «Яндекс» купил Punto Switcher. Расскажите, как это было.

В какой-то момент ко мне постучались из «Яндекса». Тогда у нас уже, наверное, было за миллион пользователей. Если вы хотите, чтобы на вас обратил внимание крупный игрок, чтобы вы могли зайти и ногой открыть дверь и с вами разговаривали, миллион пользователей — это хорошая отметка.

Сейчас, может быть, даже поменьше, но в те времена миллион был магическим числом. Миллион пользователей, картинок, электронных адресов и так далее.

Представители «Яндекса» предложили мне распространять их браузерные и десктопные продукты через Punto Switcher и платить какую-то копеечку. Я подумал: «Классно, смогу программисту побольше платить».

Тогда Саша уже не работал, вместо него были другие люди, включая Дмитрия Долгова, которые помогали делать программу — бесплатно, в свои выходные. Хочу помянуть Дмитрия добрым словом — он великий программист навел большой порядок в коде (с 2005 года Дмитрий Долгов работает в 1С, сейчас — технический продюсер 1C Game Studios — vc.ru).

С «Яндексом» мы раз в месяц перебрасывались письмами, я тогда занимался разработкой поисковой машины Dialogus, мы ещё пару раз встречались с Ильёй Сегаловичем, он предлагал поработать в «Яндексе», я не мог из-за своего проекта.

И потом так случилось, что ко мне постучались люди из издания РБК и предложили купить Punto Switcher. В этом случае я бы продолжал его разрабатывать и получил бы много денег. Я тогда ещё подумал: «Наверное, на небе что-то хорошее произошло, раз мне такой фарт пришёл».

В какой-то момент мне позвонили из «Яндекса». Я сказал, что продолжить сотрудничество не могу, раз на программу нашёлся покупатель. В середине-конце 2000-х годов РБК стал активно экспериментировать с разработками ПО и покупать различные сервисы — мессенджер QIP и так далее.

За компьютерное направление там отвечал Миша Гуревич. Прекрасный человек, очень его люблю.

Когда в «Яндексе» узнали о том, что РБК хочет купить Punto Switcher, они сказали: «Нет, нет, так не пойдёт, мы первые захотели». А я РБК люблю, но мне холдинг всегда казался таким политизированным.

«Яндекс» был про счастье пользователей, такой милый, классный, дружественный, оформленный Ромой Воронежским (бывший арт-директор «Студии Артемия Лебедева» — vc.ru) и Тёмой Лебедевым. Илья Сегалович был таким хорошим.

В итоге я извинился перед РБК и согласился на предложение «Яндекса». Со стороны холдинга обид не было.

За сколько «Яндекс» купил Punto Switcher?

За сколько «Яндекс» купил Punto Switcher? Не могу назвать точную сумму — подписывал договор о неразглашении (аналитик «Финама» Леонид Делицин оценивал сумму сделки в несколько сотен тысяч долларов — vc.ru).

После сделки вы стали сотрудником «Яндекса»?

Нет. Я заключил договор, на основании которого я разрабатывал Punto Switcher для «Яндекса». У меня был полный доступ ко всей их системе, внутренней сети, пропуск, но я не сидел в их офисе. У меня была своя команда на аутсорсе.

Потом получилась такая ситуация, что «Яндекс» решил сам заняться развитием сервиса, и за 10 лет было несколько попыток перенести разработку внутрь «Яндекса». Но там ничего не срасталось, потому что Punto Switcher был для компании немного непрофильным продуктом.

Он был про счастье пользователей. Ну да, раздавал поисковую строку и ещё что-то. Но всё равно основной акцент был на счастье пользователей. А в 2013 году не стало Ильи Сегаловича, и в «Яндексе» про счастье пользователей стало сильно меньше.

В какой-то момент люди (Москалёв не уточнил, кто именно — vc.ru) в «Яндексе» решили свернуть Punto Switcher. Сказали: «Нет, нам это не интересно. Сейчас на повестке дня мобильные направления. Хотите — давайте ими заниматься».

А я говорю: «Как же я могу заниматься мобильными направлениями, если у меня 2,5 млн [десктопных] пользователей. Куда я их брошу?» Это люди, которых я знаю. Пишет мне один человек, например: «Я пользуюсь вашей программой 17 лет, с версии 1.0». И я думаю: «Ну как же так, ё-моё?»

Спрашиваю: «Что будет с пользователями?» Мне отвечают: «Ну ничего, посидят на старой [версии]». А вдруг выйдет новое обновление Windows 10, Punto перестанет работать, и кто будет адаптировать продукт? В ответ — пожимание плечами.

Когда это было?

В 2017 году.

И тогда у вас возникла идея создать Caramba Switcher?

Нет, у меня возникла другая идея: «Если вам не нужен Punto, отдайте его мне». Я буду дальше сам развивать сервис на свои деньги. Но там же более двух миллионов пользователей. И что делать дальше не знают, и отдать жалко. Классика.

Вот такая ситуация возникла. И я сказал, что несу ответственность перед людьми. И вообще, в мире про автоматическое переключение раскладки я знаю, наверное, больше всех.

Потому что я как джайпурский красильщик последние 20 лет жил в чанах с индиго, это уже моя карма, каста и профессия. И я решил, пусть Punto Switcher живёт там, а я создам новый продукт для людей — я их не брошу, у них всё равно раскладка будет переключаться автоматически.

Правильно ли я понимаю, что «Яндекс» решил заморозить Punto и больше не будет развивать сервис?

У меня есть информация, что в ноябре 2017 года пользователям сообщили, что разработка Punto для macOS заморожена. И последняя версия сервиса для macOS выходила 15 месяцев назад, её делал я.

За 15 месяцев не вышло ни одного обновления, я получаю письма о том, что программа глючит и виснет, потому что операционка под macOS меняется. Похоже, что заморозили.

Когда вы начали разрабатывать Caramba Switcher, вы не боялись, что к вам могут быть претензии из-за нарушения прав интеллектуальной собственности?

Чтобы не было таких проблем и обвинений в том, что я взял код Punto и просто сменил название, я всё делал с нуля. В Caramba Switcher и другие принципы работы, и словари, и способы разработки правил. Там нет ничего от кода Punto.

В анонсе Caramba Switcher вы писали, что запустили проект с командой друзей. Кто ваш партнёр?

В первую очередь это моя семья, жена, сын, невестка: как в итальянском семейном ресторане, никто не ворует и делают всё по максимуму. Ещё есть пара-тройка человек на аутсорсе, которых мы нанимаем на решение всяких периферийных задач.

Сколько вы тратите на разработку в месяц?

Пока не могу раскрыть эту информацию.

Сервис работает только с русским, английским и немецким языками?

Пока да. Но мы разрабатываем и греческий, потом будет иврит и хинди. Ещё мы хотим заключить с пользователями социальный договор и развивать продукт вместе, без фигни вроде «ваш звонок очень важен для нас». Мы сохраним это отношение со времен Punto.

Насколько я знаю, вы также являетесь основателем сайта Futura.ru. Какова его судьба?

Да, с 1995 по 2005 год при Совете Федерации существовала такая группа «Футура», мы занимались прогнозированием. Мы собирались раз в неделю и обсуждали вопросы будущего развития и так далее.

Но это была такая добровольная группа. Мы до сих пор дружим с членами этого объединения, у нас такое виртуальное сообщество. Мы встречаемся и обсуждаем какие-то вещи из области высоких технологий, политики, экономики, финансов и так далее.

Мы это делаем для себя — чтобы поддерживать внутреннее видение того, что будет происходить.

Какие из ваших прогнозов сбылись?

В 1997 году мы написали бумагу о том, что мы стоим на грани сетевого общества. Что общество будут сетевым, люди станут поддерживать отношения и связи между собой через интернет, и жизнь будет перемещаться туда.

В основном наши прогнозы были связаны с развитием технологической среды, которое обеспечивает существование человека. Это электричество, вода, средства коммуникации и в особенности интернет.

Группа «Футура» предупреждала государство не вмешиваться в развитие интернета и поля его возможностей без жёсткой регуляции, чтобы дать возможность этой среде развиться.

И именно так и получилось. То есть государство не лезло ни в «Яндекс», никуда, и поэтому многие сервисы держатся на мировом уровне.

Но потом что-то пошло не так.

Нет, ничего не изменилось. На самом деле государство делает вид, что лезет. Но они ничего в этом не понимают. О том, как устроена кластерная система в «Яндексе», знает всего пять человек.

Чтобы что-то там понимать, нужно быть заточенным под это дело. По большому счёту государство никак не лезет, честно вам скажу. За 10 лет в «Яндексе» я никогда не сталкивался с ситуациями, что кто-то на кого-то влияет.

Продолжим разговор о будущем. Вы смотрели сериалы «Чёрное зеркало» или «Мир дикого запада»?

«Чёрное зеркало» смотрел. Мне показался каким-то депрессивным.

Как вы считаете, какое будущее нас ждёт через 10-20 лет? В духе «Чёрного зеркала» или менее депрессивное?

Вы знаете, есть два основных видения будущего, мы наблюдаем их и в фантастике, и в кино. Первый тип — в духе советского фантаста Ивана Ефремова.

Будущее, где люди в серебристых костюмах со странными именами, высокотехнологичные постройки с раздвигающимися дверьми, и всё вокруг одинаковое, как в «Туманности Андромеды».

Второй тип — видение Андрея Тарковского. Это «Солярис», когда суперсовременная коммуникационная машина находится в деревянном доме, который стоит рядом с церковью Покрова на Нерли.

Это будущее, где старое и новое сосуществует вместе, и это именно то будущее, которое я хочу: где все не как из инкубатора в серебристых костюмах, а разные.

И жители деревни, играющие на гармошке, с самогоном и частушками, и какие-то суперсовременные фрики в галогеновых одеждах, танцующие в токийском клубе под странную музыку.

Пускай всё это многообразие сохранится. Мне хочется, чтобы будущее давало каждому человеку найти то, что он хочет.

#интервью