Позолоченный век интернета: как монополии уничтожают свободный рынок, который их создал

За последние 10 лет, во втором десятилетии XXI века, рынок стартапов и венчурного инвестирования для многих незаметно, но кардинально изменился. Парадигмой пионеров интернета было создать проект, который изменит интернет к лучшему — «сделать новый Google» (новый Facebook, новый YouTube, новый айфон и так далее).

Новой парадигмой стартапера, задумывающегося о своём вкладе в интернет, вступившей в силу в последнее десятилетие, стало создать проект, который будет куплен «Гуглом», «Фейсбуком», Apple (или «Яндексом» или Mail.ru в случае Рунета). Об изменении мира или хотя бы интернета речи уже не идёт — мир уже изменился, а в процессе был открыт, изучен и поделён. Все точки входа и торговые пути под контролем выросших за первые два десятилетия XXI века империй, и новоприбывающим колонистам ничего не остаётся, кроме как выбирать, флагу какой из них присягнуть.

Для многих людей, включая автора этих строк, заставших нынешние интернет-империи «в коротких штанишках», когда мы дышали с ними одним воздухом интернет-вольницы, а «Гугл» ещё верил в свой девиз Don't be evil, произошедшее преображение оказалось неприятным, болезненным и неожиданным поворотом. И — отрезвляющим. Но, на самом деле, за последние 10 лет не произошло совершенно ничего нового.

Мораль золотого века интернета Don't be evil уступила место морали позолоченного: unless it's profitable.

Это не просто этап развития интернет-бизнеса и временная стадия, а отражение фундаментальных экономических процессов развития свободного (нерегулируемого) рынка, которые в этот раз на примере интернета и IT-индустрии в целом продемонстрировали ту же динамику, что уже разыгрывалась в экономической истории мира.

То, что произошло в интернете в течение всего 30 лет, на глазах одного поколения, уже происходило в условиях дикого, в прямом и переносном смысле, запада нефтяной индустрии США XIX века, когда возникшая россыпь «стартапов» (обнаружить нефть и поставить нефтяную вышку на своём участке мог практически каждый фермер — как сейчас, практически каждый пользователь может создать свой сайт) в условиях нерегулируемого бизнеса, пройдя этап конкурентного рынка, закончилась беспрецедентной в исторических масштабах монополизацией, завершившись под полным контролем нефтяного картеля и гиганта Standard Oil, появлением первых долларовых миллиардеров, легендарной фамилии Рокфеллеров — и первым же в истории антимонопольным законодательством, созданным правительством США.

Cама природа нерегулируемого капитализма:

Нелояльность к монополиям подразумевает необходимость государства:

Основной принцип идеологии капитализма как в его радикальной, право-консервативной, так и умеренной, либерально-демократической формах: победителей и проигравших определяет рынок, а не государство (Market, Not Government, should Pick Winners and Losers).

Проблема в том, что «рынка» как отдельной сущности не существует. Под рынком подразумевается:

Принцип «победителей и проигравших определяет рынок» относится ко второму значению понятия «рынок» — самому процессу конкуренции. То есть, означает «победителей и проигравших определяет конкуренция». Иными словами, победителей и проигравших в игре определяют сами игроки, в ней участвующие.

Конкуренция — это игра с нулевой суммой, когда ресурс конечен, и его не получил — тем он не достался.

Потребители, если говорить о конкурентном рынке (не монополии и не монопсонии) не являются субъектами процесса выбора, являясь объектом игры.

Субъектность потребителей, спроса, может проявляться только на том уровне, когда игроков много, и среди них никто ещё не вырвался по очкам существенно вперёд, захватив заметную долю рынка. В этом случае «покупатель — король», и поворачиваясь или отворачиваясь от отдельных игроков, могут влиять на их судьбу. Однако это не происходит в отрыве от самой игры. Иными словами, повернуться или отвернуться от компании подразумевает «повернуться, отвернувшись от другой компании» или «отвернуться в пользу другой компании».

Ситуации чистого бойкота, когда спрос не перетекает в чью-то пользу, а от покупок у компании отказываются целенаправленно, как и чистой поддержки, когда спрос не перетекает от других продавцов, а создаётся в целях поддержки, крайне редки и фактором, влияющим на принципы работы рынка не являются.Таковым фактором является относительное положение компаний в конкурентной борьбе друг с другом. Субъекты рыночной борьбы — компании, рынок, то есть, спрос — объект борьбы, доля спроса относительно конкурентов соответствует положению в турнирной таблице по очкам.

Особенность рыночной игры в том, что сам по себе отрыв «по очкам» — в сравнительной доле рынка начинает создавать дополнительное преимущество, пропорциональное степени отрыва — сперва незаметное, но нарастающее в геометрической прогрессии по отношению к разнице долей рынка. Иными словами, свободная конкуренция часто представляется подобной бесконечной игре в футбол с бесконечным числом замен (бизнес-решений, продуктов, инноваций итд.) у каждой команды, когда одна команда может вырваться вперёд по голам, но их противники всегда могут, путём удачных замен, начать забивать сами и сравнять счёт или, в свою очередь, вырваться вперёд. На практике же свободная конкуренция — это бесконечный футбол, в котором команда, вырывающаяся по очкам заметно вперёд, получает дополнительных игроков, начиная играть 12 против 11, 13 против 11 etc. Пока команд в турнире много — такое превосходство сил может быть отыграно, но, по мере дальнейшего роста в турнирной таблице, при достаточно высоком отрыве по уровню доли рынка относительно других игроков, лидирующая команда или группа лидеров получают право усиливаться за счёт скамейки запасных отстающих конкурентов.

Свобода конкуренции на рынке определяется двумя факторами:

Конкурентный потенциал игрока рынка — это сравнительный потенциал захватывать или удерживать рыночную долю на устоявшемся рынке относительно других игроков. Потенциал к росту компании на рынке — это отношение объёма ресурсов, которые компания может рискнуть вложить без угрозы потери текущих позиций в случае неудачи, к вероятности успеха такой попытки.

Равный конкурентный потенциал рыночных игроков подразумевает, что ресурсы каждого игрока может инвестировать в увеличение доли рынка на каждый следующий 1% без угрозы для текущего положения в случае неудачи и вероятность успеха равны друг другу. Неравный конкурентный потенциал означает, что у одних игроков больше ресурсов на попытку и/или выше вероятность успеха захвата каждого следующего 1% рынка, чем у других.

На растущем (например, новосозданном) рынке — то есть, в состоянии продолжающегося роста объёма общего спроса в разы, разный конкурентный потенциал игроков рынка не угрожает свободе конкуренции, потому что расширение рынка само по себе является уравнительным фактором. В состоянии экспансии рынка победа в конкуренции не является обязательным условием коммерческого успеха, который может быть достигнут за счёт открытия новых ниш спроса.

Стадия роста. Максимальная свобода рынка. Только растущий рынок максимально свободный рынок:Стоимость входа на растущий рынок может быть очень низкой, вплоть до уровня идеи.

Потенциал роста напрямую не ограничен другими игроками и может зависеть только от собственных усилий компании.Стадия передела. Конкурентный рынок. На устоявшемся рынке (то есть, рынке, объём спроса на котором колеблется в пределах 100%, но не в разы) конкурентная борьба превращается в игру с нулевой суммой. Это значит, что рост доли текущих игроков возможен только за счёт захвата долей других игроков.

Стоимость входа на устоявшийся рынок равна стоимости отъёма доли у слабейших игроков.

Потенциал роста каждого игрока определяется соотношением с потенциалом других игроков.В самой природе конкуренции на устоявшемся рынке в отсутствие внешнего влияния заложен встроенный механизм неравенства: рост доли рынка усиливает конкурентный потенциал. Постоянная конкуренция на устоявшемся рынке — это процесс передела. И значение приобретает динамика передела: доли постоянно равномерно перераспределяются между имеющимися и приходящими игроками — или же начинают концентрироваться.

Даже в условиях идеальной конкуренции, когда одна или несколько компаний открываются в размерах доли рынка от других, с определённого момента их превосходство в доле рынка превращается в больший конкурентный потенциал — то есть, каждый следующий 1% передела рынка с большей вероятностью будет в пользу лидирующих компаний.Для примера, на идеальном замкнутом (без внешних влияний — как государственных, так и в виде вливаний со стороны других бизнесов) рынке, за спрос на котором борются 100 компаний по ~1% рынка на каждую, шансы каждой из них увеличить свою долю примерно равны и зависят от удачности бизнес-решений каждого игрока. Однако некоторые из этих решений будут иметь вес больше других. Например, когда бизнес из одной точки открывает вторую, вероятность, что он откроет третью, возрастает. Продолжив расширение, по достижении условного порога, скажем, в 10 точек, отладка процесса масштабирования переведёт бизнес на новый уровень — сетевой бизнес, для которого дальнейший рост будет уже на порядок проще остальных игроков, ещё осваивающих расширение до уровня «несколько точек». Когда череда таких решений приведёт к появлению лидера, контролирующего, скажем, 10% рынка за счёт сокращения числа игроков, которых осталось 90 на 90% доли рынка, то при продолжении передела, вероятность, что каждый следующий 1% передела будет в пользу лидера будет составлять, условно, 10% — немного, но в уже 10 раз выше, чем для любого другого игрока. Как правило, впрочем, на фрагментированном рынке в момент стабилизации выделяются несколько лидеров — например, 3-5. Если пять лидеров захватят всего по 7% рынка в среднем, то условная вероятность, что при дальнейшем переделе каждый следующий 1% будет в их пользу будет уже 35% — то есть, каждое третье изменение на рынке будет в пользу «большой пятёрки». С этого момента консолидация замкнутого рынка будет только ускоряться.

Это значит, что любой устоявшийся замкнутый рынок обречён на монополизацию.Эволюция свободного рынка неизбежно ведёт к его монополизации с момента прекращения его роста.

Процесс перехода от свободной конкуренции к монополии:

Таким образом, любой свободный рынок — то есть, рынок, акторами на котором являются только коммерческие компании, — неизбежно монополизируется и превращается в свою полную противоположность.

Классический свободный рынок обещает одну фундаментальную свободу: свободу погони за прибылью. То есть, свободу коммерческой деятельности — то есть, право работать ради прибыли, занимаясь бизнесом в качестве предпринимателя или работая по найму. И вытекающие из неё возможности:

Главной угрозой этой свободе и идущим с ней возможностям идеологи капитализма, как право-консервативные, так и право-либеральные, объявляют государство, ограничивающее в той или иной степени (от регуляций и вплоть до запрета частного бизнеса) свободу коммерческой деятельности. Если государство будет держаться от коммерческих отношений подальше, то свободные рынки, управляемые «невидимой рукой рынка», будут функционировать, обеспечивая возможность начать бизнес и разбогатеть с одной стороны, выбирать и экономить — с другой.

В реальности, классический свободный рынок — это не вечный двигатель свободы и процветания. Капитализм — это вечная погоня за прибылью, охота в поисках источников максимизации прибыли. Рыночный мотив — это profit motive.Максимизация прибыли возможна двумя путями:

Первый вариант — то, чем славен и за что любим капитализм, двигатель предприимчивости и изобретательности (в лучшем случае).Открытие рынка или ниши:

Обратная сторона коммерческой предприимчивости — от войн, грабежей, колонизации и рабовладение в древности до детского труда, продажи вызывающих зависимость субстанций, от наркотиков до алкоголя и сигарет, все виды мошенничества, коррупция etc. Когда поиски прибыли наводят на новый её источник — это звёздный час коммерческого рынка.

Стратегия и возможности извлечения прибыли зависят от того, на какой рынок бизнесмен пришёл в поисках прибыли:Источники увеличения прибыли на неосвоенном рынке: 1) норма прибыли + 2) объёмы рынка.

Бизнесмен на неосвоенном рынке. Открытый им или кем-то другим — неважно. Быстрый рост, низкий порог входа, неизученные и пока неограниченные возможности, как следствие — возможность кратных и многократных возвратов инвестиций.

Норма прибыли: неограниченная, максимизация прибыли: источники прибыли на сформированном занятом конкурентном рынке: объёмы рынка через увеличение доли рынка. Это может быть неосвоенный рынок, достигший естественных пределов и стабилизировавшийся, либо уже существующий рынок. Норма прибыли — ограниченная, невысокая. Конкуренция на рынке не позволяет поднимать норму прибыли, ограниченность самого рынка не позволяет расширять источники. Путь максимизации прибыли на освоенном рынке только один: увеличивать долю на рынке. Источник большей прибыли: увеличение доли на рынке. Иными словами, конкурентная борьба на существующем рынке — это передел рынка, цель конкуренции — захват рынка. Это и является причиной, почему любой конкурентный рынок не может существовать в равновесии. Конкурентный рынок — это рынок в состоянии передела, это борьба, ведомая как изнутри, действующими игроки рынка, так и снаружи, внешними игроки, движимыми одним и тем же мотивом: получить больше прибыли.

Принцип зависимости конкурентной силы от рыночной доли делает результат неизбежным. Если бы соотношением размеров доли рынка не определяло соотношение конкурентного потенциала на нерегулируемом рынке, то есть если бы маленькая компания, скажем, 5% рынка, в столкновении большой компанией, скажем, 50% могла бы обойтись сопоставимой долей ресурсов скажем, 25% для защиты, с долей ресурсов большой компании на её поглощение или вытеснение с рынка — то свободная конкуренция на свободном могла бы быть чем-то стабильным. Однако в реальности, компания с 50% рынка может направить 2% своих ресурсов на поглощение или вытеснение компании на 5% с рынка, и той нечего будет противопоставить, потому что компенсация 2% большой компании — больше всей маржи маленькой.

Таким образом, большим компаниям ничего не стоит за счёт исключительно ценовой войны на идеальном конкурентном рынке вынуждать компании поменьше продаваться, разоряться или закрываться. Помешать им, в отсутствие других акторов, кроме других бизнесов, не может никто. Покупатель выберет предложение дешевле от крупного продавца, радуясь тому, что свободный конкурентный рынок опять принёс выгоду и экономию. А возможность вмешательства других бизнесов ограничена их размерами. В отсутствие акторов, не являющихся участниками процесса — игроками рынка — единственным правилом игры становится право силы. В реальной жизни крупные бизнесы в борьбе могут использовать и другие ресурсы, включая государственные механизмы.

Принципиальной разницы тут нет. Причина, по которой монополист может задушить малый бизнес руками государства та же, по которой монополист задушит его в отсутствие государства через демпинг, сговор с другими компаниями, перехватом части производственной цепочки цели (например, купив компанию-поставщика) итд. — увеличение общей прибыли через увеличение доли рынка. Причина, по которой монополист может выбрать государство — если государство, коррупционным путём или легальным, через судебную систему — будет использовать дешевле, чем обойдётся даже демпинг. Критерий остаётся прежним: максимум прибыли, поэтому минимизация расходов на максимизацию доли рынка — желательна. В этом смысле, присутствие или отсутствие государства и вообще других сил на рынке, кроме коммерческих предприятий, не меняет ничего, потому что стремление к захвату рынка является следствием самой природы коммерческой деятельности в условиях ограниченного рынка.

Источники роста прибыли на монополизированном рынке: увеличение нормы прибыли (увеличивать сам рынок некуда). Исчерпав потенциал увеличения прибыли через увеличение доли на рынке, завершившееся закономерным его захватом, коммерческая монополия может расти, только через увеличение нормы прибыли: увеличение стоимости и снижение издержек. Таким образом, коммерческий рынок для покупателя приходит в состояние прямо противоположное обещанному идеологами нерегулируемого рынка: отсутствие выбора, растущие цены, меньше благ для покупателей — и исчезновение свободы предпринимательской инициативы и возможности разбогатеть для других бизнесменов. Пределы увеличения прибыли на монопольном рынке ограничены коридором: снизу — минимальными возможными издержками (включая сокращение зарплат, сокращение персонала, сокращение расходов на безопасность труда, защиту окружающей среды, качество сырья), сверху — максимальной ценой, которую можно выжать из покупателя в условиях безальтернативности выбора.На практике, даже в XXI веке, в оплоте либеральной демократии и капитализма США, методы заработка респектабельными, официально функционирующими корпорациями миллиардов на своём монопольном положении, не отличаются от нелегальных латиноамериканских наркокартелей. Так называемый «опиоидный кризис» — результат бизнеса всего одной фармацевтической корпорации Purdue Pharma, захватившей рынок обезболивающих агрессивным маркетингом и продажами опиоидных обезболивающих, по силе где-то между морфином и героином. Быстрая и сильная зависимость обеспечили им огромный рынок сбыта, из которого можно было выжимать прибыль на пределе финансовых возможностей их «потребителей». Учитывая, что жертвой подобного бизнеса становились, в основном, беднейшие американцы, эти пределы были ограничены, но их количество и стабильность гарантированных опиоидной зависимостью продаж всё равно принесли корпорации миллиарды долларов. И это только один из самых вопиющих, но не исключительный случай заработка монополии на лекарствах. Большинство других связаны с максимизацией маржи за счёт многократного увеличения цен на жизненно важные лекарства. Это — такое же неизбежное и неотъемлемое свойство «свободного рынка», как и конкуренция производителей, широкий выбор и снижение цен. Только на разных стадиях.

Новые источники прибыли. Освоив растущие, захватив устоявшиеся и выжав максимум из монополизированных рынков, коммерческая инициатива в поисках прибыли может двигаться двумя путями:

1. Открытие новых рынков сбыта/ниш. Цикл «1) рост и оптимизм, 2) конкуренция и передел, 3) монополизация и отчаяние» повторяется.

2. Выход на международный уровень, превращение в транснациональные корпорации. Источник прибыли — смесь всех вариантов:

Сращение с государством: олигополия — высшая стадия свободного рынка. В какой-то момент даже самые крупные бизнесы заходят в тупик.Нет новых неосвоенных рынков. Некуда инвестировать.Нет компетенций для инвестиций. Проблема концепции «эффективного управления частной собственностью» в том, что способы приобретения крупного капитала могут быть разными, и компетенций, достаточных для его получения, может быть недостаточно, чтобы его развивать через инвестиции в новые бизнесы.

Существующие уже либо захвачены и выжаты, либо в процессе конкуренции-передела.

Возможности международной экспансии ограничены по экономическим причинам, если на других рынках такая же ситуация.

Возможности международной экспансии ограничены по политическим причинам: доступ к внешним рынкам ограничен санкциями на собственной стране или протекционизмом других.

В такие моменты крупнейший капитал практически любой страны за исключением демократий с социал-демократическими правительствами, а также социалистических и коммунистических режимов, приходит к закономерному финалу пути: государство. То самое государство, которому нельзя трогать коммерческие отношения, чтобы не разрушить магию свободного рынка. Когда потенциал прибыли на свободном рынке уже исчерпан, или же, по сочетанию факторов, толком и не возникал, то коммерческая инициатива в поисках прибыли обращается к источнику денег в прямом смысле: государству.

Пример России 1991–2020 и США 1981–2020 в этом смысле идеальный образец того, как капиталистическая идеология, требовавшая свободы от государственных пут, освобождения частного бизнеса от гнёта государственного регулирования и налогового паразитирования, сброса государства как обузы на развитии экономики, совершила за считаные годы-десятилетия полный цикл, приведя к захвату обоих государств — и США, и Российской Федерации — крупнейшими корпорациями, превративших государства в свои кормушки.

Позолоченный век интернета, по аналогии с позолоченным веком американского капитализма (Gilded Age) конца XIX–начала XX века — второй большой этап образования глобального интернет-рынка.

«Золотой век», условно, с 1994 года до 2011 года — этап роста и инноваций. 1994 год — год создания Yahoo, доминирующего какое-то время поискового каталога, который спустя десятилетие был совершенно растоптан появившимся на четыре года позже «Гуглом». Золотой век интернета полон таких историй успеха компаний и продуктов: существование Yahoo не помешало «Гуглу» с нуля вырасти в крупнейший поисковик в мире, существование MySpace не помешало «Фейсбуку» стать крупнейшей социальной сетью планеты, а существование огромного количества интернет-магазинов не помешало «Амазону» стать крупнейшим из них всех.

Начало позолоченного века интернета можно отсчитывать с 2011 года. А в 2021 году монополизацию интернет-бизнеса и IT-индустрии уже невозможно игнорировать.

2011 год — год, примерно отмечающий рубеж, когда это время подошло к концу — и начался позолоченный век интернета. В 2011 году тот же Google запустил собственную социальную сеть Google+, ставшую, возможно, крупнейшим провалом корпорации: Facebook был уже так велик, что места для аналогов на рынке просто не осталось. Даже если за ними стоит такой гигант, как «Гугл». Позолоченный век интернета состоит из подобных сюжетов: годом ранее, в 2010 году, Microsoft вывел на рынок Windows Phone — свою мобильную ось, которой так и не нашлось места на рынке, поделённом между iOS и Android — и которая была спустя несколько лет так же бесславно закрыта, как и Google+.

Возьмём, для примера, такую проблему, как отсутствие кроссплатформенности музыкальных сервисов на примере Apple Music, Youtube Music и Spotify. Это три крупнейших музыкальных сервиса, каждый из которых за время пользования накапливает огромное количество данных — песни и плейлисты, и метаданных о пользовательском поведении. Чем дольше ими пользуешься — тем больше накапливается данных.

При этом все три сервиса оперируют более или менее одной музыкальной библиотекой — по сути, это просто три разных точки входа к одной и той же коллекции мировой музыки. И ни один из них не предлагает юзабельной (или вообще какой-либо) возможности экспорта/импорта даже самой базовой информации — списка залайканных пользователем треков, альбомов и исполнителей. По идее, лист лайков и подписок — это плоды пользовательского труда, которые должны принадлежать пользователям и у пользователей должно быть право ими распоряжаться. Вместо этого этот труд отчуждается корпорациями в свою пользу, чтобы, по сути, пользователя закрепостить: хочешь сменить платформу — поработай и там, найдя и пролайкав сотни, если не тысячи треков, заново.

Подобный контроль корпораций — проблема не только пользователя и совершенно не вопрос удобства. Конкретному пользователю, как раз, может быть вполне удобно и уютно в золотой клетке корпоративной экосистемы — по крайней мере, пока он не попытается её сменить на другую.Это тупик для развития отрасли в целом. Пользователи, которые могут в один клик перейти с Apple Music на Spotify — может перейти и на любой другой сервис, который предложит им возможности, о существовании которых они ещё вчера не задумывались — то, чем и был славен интернет в свой золотой век.

Пользователь же, закрепощённый одной из экосистем — это пользователь, недоступный для новых проектов, новых стартапов, идей, инициатив. Это прямая противоположность свободному рынку: закрытый рынок. Закрытый рынок — это тоже рынок, с идущими процессами товарно-денежного обмена, просто вход на него так дорог, что он, фактически, закрыт для всех новых игроков, за которыми не стоят корпоративные ресурсы. Монополизм — финальная стадия развития нерегулируемого капитализма.

Поскольку монополизация рынков и империализация международной торговли неизбежна, то неизбежна и потребность в усиление государства, чтобы их преодолеть.Чтобы изменить это, в примере с музыкальными сервисами, пользователям нужно передать контроль библиотекой своих лайков и других метаданных, с которыми он сможет перейти куда угодно — что «откроет» рынок заново для новых игроков. Но кто это сделает? Точно не корпорации. Для них удержание, закрепощение пользователя на оформившемся рынке — такая же естественная линия поведения, как его привлечение печеньками и плюшками на этапе рынка формирующегося. Мотив корпораций, определяющий их поведение — profit motive — ни на одном из этих этапов не меняется, просто в изменившихся условиях он приводит к другому результату. Свободный рынок не может исправить проблемы, которые возникают как побочные эффекты его функционирования.

Адвокатом пользователя, когда корпорации перестали быть его друзьями, может выступить только государство. Как и было в истории: антимонопольное законодательство во всём мире, начиная с США, появлялось в ответ на монополизацию экономики победителями в конкурентной борьбе на свободном рынке — а не наоборот.

Один из примеров успешной современной антимонопольной интервенции государства в IT-рынок — принятые в 2012 году изменения в закон «О связи», давшие потребителю право сохранения своего номера мобильного телефона при переходе к другому оператору.

К тому моменту рынок мобильной связи в России из состояния первобытного бульона, с десятками региональных сотовых операторов в начале 2000-х, был практически полностью консолидирован и поделён между без-пяти-минут-картелем из трёх операторов — Билайн, Мегафон и МТС. Практически каждый активный пользователь сотовой связи в России имел номер, принадлежащий одному из операторов «большой тройки». Это на порядок более тяжёлый случай той же проблемы, что и с музыкальными сервисами. Если переход с YouTube на Apple Music создаёт проблему с повторным набором личной музыкальной библиотеки — неприятную, но решаемую пользователем самостоятельно, то смена номера требует вовлечения в это десятков и сотен других человек из контактов абонента, которых нужно оповестить о новом номере. Фактически, по состоянию абоненты были подсажены на крючок, с которого с каждым днём пользования мобильной связью и ростом списка контактов, слезть было бы всё сложнее — всё было готово к «закрепощению» пользователей и значительной части их онлайн-активности внутри «экосистем» мобильных операторов на веки вечные.

И всё, что потребовалось, чтобы избежать этого дистопийного сценария — один закон, который дал каждому абоненту право сохранения номера при смене оператора. Право, которое абоненту на том этапе уже не дал бы рынок. Облегчать переход клиентов бизнесу интересно на этапе формирования и роста. Не из альтруизма, а по соображениям профита. На сформированном рынке, когда новых клиентов в пределах одного поколения уже взять негде, тот же profit motive диктует, что в интересах бизнеса — закрепощать уже охваченную аудиторию, чтобы не допускать перетекания к конкурентам.

Обойти государство в этой схеме невозможно. Общество организуется законами, государство — механизм принятия и исполнения законов. Так же, как монополизация рынка является естественным завершением его развития, олигархизация — сращение корпораций с государством — следующий закономерный этап. Корпорации, победившие в рыночной игре по правилам конкурентной борьбы, на следующем этапе уже стремятся к контролю за правилами, чтобы исключить для себя возможность в ней проиграть. Это приводит корпорации, вооружённые армиями пиарщиков и лоббистов, к дверям государства.

И, если их там не встретить — они его ставят под контроль. "Seize the State, Seize the Day". Ответом на это может стать только организованное противостояние активистов и сообщества — пользователей и малого бизнеса — в борьбе не на свободном рынке (его больше нет), а за его возвращение.

Корпорации, выигравшие в казино свободного рынка, хотят завершить игру и закрыть рынок. Вопрос участия или неучастия государства в будущем интернета (глобального и рунета в частности) уже не стоит — оно уже в игре. Корпорации уже влияют на государство, прогибая его под свои интересы. Но государство как институт должно быть адвокатом большинства, а не больших денег. И задача большинства — организоваться, чтобы восстановить этот баланс.

P.S. Канал в Телеграме t.me/moralpolitics