«Европейцы будут обдирать туристов и инвесторов, учиться бесплатно и ничего не делать всю жизнь»

У нас была идея открыть заведение, где будут хорошо кормить, где будет очень хороший сервис, где не нужно ждать счета, где тебе не будут хамить и говорить с довольным лицом: «Ха, закрыто».

Здесь же для многих работа в ресторанах – вынужденная работа, чтобы оплачивать счета. Они эту работу ненавидят, считают часы и минуты, когда пойдут домой. Для них это не профессия. Мы постарались выбрать людей, для которых это профессия, страсть, которые это любят и хотят делать карьеру. У нас 15 сомелье, и у нас очень серьезные пацаны работают.

Я же не идиот, владеть чем-то и ничего не менять, если это не дает прибыли. Нет, есть такие люди, если посмотреть на многих российских бизнесменов, которые все ждут, когда что-то изменится.

В «Евросети» у нас было несколько лет убытков, но мы понимали, что в итоге капитализация растет быстрее, чем генерируются убытки. Это не так сложно посчитать. Это надо иметь определенную волю, какой-то интеллект и маленький калькулятор.

(О доле в $350 млн, которую, по словам купившего «Евросеть» Александра Мамута, получили сооснователи сети — vc.ru). Я и Тимур Артемьев никогда не получали таких денег.

Наверное издания, которые называют меня миллиардером, считают в рублях. Я практически нищеброд.

Для денег делается всё. Мне смешные вопросы задают: магазин красивый, а для денег будет чего-нибудь? Чем-нибудь нормальным будешь заниматься?

Это очень смешно. Люди не верят, включая местную налоговую, которая, наверное, 13 проверок провела с начала работы. У нас огромный возврат НДС, многомиллионный возврат. Потому что мы очень много продаём за границу. До Нового года были дни, когда за границу было 70 отправок в день.

Здесь договориться абсолютно невозможно. Более того, если попытаешься договориться, то точно посадят, и надолго. Договориться невозможно, но можно доказать, а если все уперлись, то можно посудиться. До суда дело не доходило ни разу, но определенные аргументы были.

Это совершенно нормальная практика. Так как право прецедентное, то трактовки даже в налоговых правилах — это не всегда чистая математическая формула. Они понимают суть бизнеса. И у большинства из них нет задачи хапнуть больше, чем ты должен дать.

Приведу слова Галицкого (Сергей Галицкий, основатель сети «Магнит» — vc.ru): в дешевом ритейле, в дискаунтерах не может быть малого бизнеса. Распределительный центр стоит 40 млн.

Без распределительного центра у тебя не будет тех издержек, при которых ты будешь конкурентоспособен. Нет малого бизнеса в дискаунт-фуд-ритейле. Бодаться с корпорациями, за которыми стоят долги, инвестиции с нулевой ставкой – бесполезно.

А бодаться там, где очень много зависит от сервиса, от репутации, от скорости, от обслуживания, я считаю, мне небесполезно, потому что мы в этом понимаем.

Мне Татьяна (Татьяна Фокина, партнёр Чичваркина по Hide — vc.ru) задала вопрос: ты можешь быстро в существительных – одним существительным и двумя прилагательными – сказать, кто ты есть, например: «я владелец гедонизма», или «я русский гедонист–атеист», или «я русский норм!», или «я законченный или начатый алкоголик. Мне всю молодость говорили, что я законченный алкоголик. Я говорил: нет, я только начатый).

Я подумал секунду и сказал: «я – улучшатель этого мира». И так оно и есть. Везде, где я, все вокруг улучшается. Я купил дом – дом становится красивым. Мы начали какие-то преобразования – вся улица изменилась, все стали больше работать, лучше работать. Открыли магазин – вся винная индустрия Лондона изменилась. Лампочек довкрутили, дизайн какой-то сделали, гибче стали. Когда мы сделаем это, будет то же самое. Мы повышаем планку все время. Повышаем планку – улучшаем этот мир.

Все равно снижение налогов – это хороший признак. Европейцы – конченые социалисты, им это в голову не придет.

Европа – это будет музей. Они будут брать за проход на улицу, за вход в церковь. Это будет музей, где никто не будет работать. И они потом не поймут, почему Новый свет живет в три, в четыре раза богаче, чем они.

Они будут дальше бесплатно учиться и обдирать туристов и инвесторов. И ничего не делать всю жизнь. На третье поколение бездельников их начнут просто скупать с потрохами китайцы, бразильцы, малазийцы и прочие люди, которые в это время работают и зарабатывают реальные деньги в реальном секторе.

Я вообще никогда не болею, у меня нет такого понятия. Я получаю удовольствие от футбола, я не расстраиваюсь, когда играют плохо, я расстраиваюсь, когда 0:0. Когда скучно. А когда люди идут в атаку, то все равно кто. Но «Челси» мне роднее и ближе.

У меня нет вообще боления. Ни за страну, ни за команду, ни за кого.

Каждые три года в человеке распадается россиянин, происходит полураспад россиянина. Так как я здесь 9 лет, пошла четвертая стадия.

Я надеюсь, во мне все меньше советского, все меньше «россиянского», но все «русское» кристаллизуется. Освобождается от этого шлака, от этого налета, зубного камня советского. Я абсолютно русский на 100%. И я норм в отличие от многих других.

Я не люблю ни массовую культуру, ни массовые шествия, ни массовое ничто. Потому что когда люди с IQ в 140 набиваются в большой зал и плотно стоят друг к другу, их сублимированный IQ где-то 80. А когда семь человек сидят за столом, могут достигнуть показателя в 300. А когда идут и скандируют, то падает до 80 пунктов.

Поэтому любая массовая истерия вызывает у меня рвотный рефлекс. Будь то истерия по поводу Brexit, по поводу Ким Чен Ына или террористических атак в Париже.

Одни тупые пишут, другие тупые читают. Например, приезжает Skynews и спрашивает: «А вот скажите, а вот русские деньги, грязные деньги, русские деньги, грязные деньги, а вот у вас много русских – и вот эти грязные деньги…». Я им по полочкам объяснял. От этого в интервью осталось очень мало, потому что им нужна кровища.

А вот везет меня таксист сегодня, и он четко знает, что русские люди – хорошие. Он слушает радио и у него хватило ума сделать правильный вывод, что там нет демократии. Здесь все-таки очень образованный город. Количество людей, способных отделить зерна от плевел, достаточно большое. Я не знаю, где еще такое есть.

То, что мы можем создавать подобные вещи, это именно потому, что не ассимилируемся. У нас есть масштаб, размах, видение. Если ты живешь на острове, учишься на острове, женился на острове, у тебя этот синдром узких дорожек, низких потолков, не по СНиПам выстроенных лестниц – он отражается на сознании.

Наша задача – выбрать молодых, растущих звезд с перспективой, с которыми нет культурного или понятийного барьера. И не мешать им. Там, где я настаивал на каких-то вещах, за пять лет в Hedonism Wines было два раза. И я в обоих случаях был прав. Это самая большая глупость из 90-х – учить кого-нибудь.

Мне предлагал Полонский купить башню (небоскрёб One Blackfriars в центре Лондона, проект которого разработал Сергей Полонский — vc.ru). Башня достроена, очень красивая, стоит 600 млн фунтов. Я мог забрать за 30 млн — семь лет назад, шесть лет назад. Не было времени в этом разобраться. Был страх, нежелание в этом разбираться.

Я понимал ситуативно, что это как раз то, что из 90-х из ранних 80-х, когда тебе предлагают разные бизнесы и ты хватаешься по ситуации. Кто-то куртку привез — давай куртками торговать. Когда одни люди хватаются за абсолютно разные вещи, не важно абы что, это мне очень не нравилось.

Все люди не могут уехать? Тогда терпи. Тогда будь терпилой, как все.

Кому-то это искренне нравится. Кто-то стал чиновником или вписался в чиновничий бизнес, и ему кажется, что все хорошо. Но расчихвостит-то всех.

Смотрите, песня такая была – панк по сути, а не по исполнению, группа ДК в 80-е годы. Там есть великолепная песня якобы про отношения мужчины и женщины «Я буду топить». Смысл такой: я ем, что ты готовишь, от врагов тебя стерегу, я подошва под твоими ногами, я живу твоей головой и так далее. Но когда ты будешь тонуть, я не буду тебя спасать, а буду топить.

Это типичная реакция на российский матриархат, с одной стороны, и отношения между гражданином и российским, советским государством.

Я не вернусь. Если что-то произойдет, то я буду это считать новой вводной, к которой надо будет приспосабливаться.

Я в этой жизни всем все доказал. Мне ничего больше никому доказывать не надо, включая самого себя. Мне еще раз подтвердить то, что я умный и многое знаю и многое могу? Мне не нужно ежедневного этого подтверждения.

В 43 года я перестал разбрасывать камни. Буквально два последних закинуть – и все. Когда ты понимаешь, что ты в жизни в целом разбросал камни, собрал, очень неудачно, половину не смог найти, у тебя отобрали, половину еще отдал, потом еще половину отобрали. Ты сейчас разбросал камни заново и сейчас время собирать.