«Сотрудники Google потеряли доверие работодателя, которое привыкли воспринимать как должное»

Пересказ материала Ниташи Тику для Wired, выяснившей, как менялась корпоративная политика компании с 2016-го по 2019 год и что послужило причиной недовольства и протестов тысяч работников.

30 января 2017 года около 1000 сотрудников главного офиса Google в Маунтин-Вью, штат Калифорния, вышли на улицу в знак протеста против указа 13769, запрещающего въезд в США гражданам Ирана, Ирака, Ливии, Сомали, Судана, Сирии и Йемена.

На тот момент Дональд Трамп был президентом всего десять дней, и руководители Google хотели избежать конфликта с новой администрацией. Их можно понять: компания известна сотрудничеством с Бараком Обамой.

Эрик Шмидт, бывший председатель совета директоров холдинга Alphabet, в который входит Google, был консультантом предвыборного штаба Хиллари Клинтон, а в 2016 году 90% политических пожертвований сотрудников Google отправлялись демократам. Поэтому, когда закон вступил в силу, менеджеры, по словам одного из сотрудников, надеялись «не высовываться и спокойно переждать неприятности».

Однако корпоративная политика Google культивирует совершенно другой подход. Ларри Пейдж и Сергей Брин основали компанию, известную своей открытостью и поощрением несогласия.

Сотрудники свободно высказывают своё мнение с помощью множества внутренних инструментов — от форумов IndustryInfo (более 30 тысяч пользователей) и Coffee Beans, посвящённому важности социокультурного многообразия, до рассылки Poly-Discuss для сотрудников-полиаморов.

Они создают публикации на корпоративной версии Google+ и Memegen, внутреннем продукте для создания и публикации мемов. По четвергам в компании проводятся встречи TGIF, во время которых сотрудники могут задать руководителям любые вопросы или поставить под сомнение их решения, что они регулярно делают.

Всё это стало возможным благодаря корпоративному соглашению о неразглашении Google. Такой документ подписывается сотрудниками многих компаний, но в Google оно стало чем-то вроде нерушимой клятвы, которая даёт тебе возможность спорить с начальством и делиться самым сокровенным на внутренних форумах.

Когда администрация президента объявила о новом указе, работники отреагировали быстро. Корпоративные организации сотрудников латиноамериканского и еврейского происхождения выпустили заявления в поддержку сотрудников-мусульман, а Memegen заполонили картинки, выражающие солидарность с мигрантами и беженцами.

В выходные, перед вступлением закона в силу, несколько юристов Google отправились в аэропорт Сан-Франциско, чтобы помочь мигрантам попасть в страну, а другие специалисты протестовали у входа в международный терминал. В субботу вечером в аэропорт приехал Сергей Брин, сказав Forbes, что он здесь, поскольку «тоже беженец». Он настоял на том, что не представляет Google, а протестует из личных убеждений.

За выходные сотрудники компании собрали $2 млн для фондов помощи иммигрантам. Стало очевидно, что «не высовываться» у компании не получилось, и в понедельник Сундар Пичаи в последний момент решил выступить перед протестующими в Маунтин-Вью.

Он назвал мигрантов «главной основой компании» и рассказал о важности «коммуникации с людьми в столице». Стоило ему упомянуть появление Брина в аэропорту, как толпа начала скандировать его имя, и тот сам подошёл к микрофону. Он выразил солидарность с протестующими, но сказал, что «компания должна действовать цивилизованно, а значит, прислушиваться к людям с другой точкой зрения».

На протяжении следующих двух с половиной лет компания неоднократно оказывалась в одном и том же положении заложника собственной репутации и сотрудников разных политических взглядов.

Если взглянуть на ситуацию шире, Google оказалась не готова как к меняющимся политическим и социальным требованиям, так и к требованиям бизнеса.

С одной стороны, чтобы продолжать изобретать передовые продукты, надо оставаться привлекательной для сотрудников компанией, давая им свободу. С другой, чтобы заключать прибыльные правительственные контракты и выходить на желаемую часть международного рынка, необходимо уметь раздавать указания и давать клиентам то, чего они хотят.

В процессе создания материала журналисты Wired пообщались с 47 бывшими и нынешними сотрудниками Google, большая часть которых согласилась на комментарии на условиях анонимности. Все вместе они описали, как росли недоверие к компании и разочарование в ней. После протеста 30 января руководители компании ожидали худшего со стороны Вашингтона, а не от сотрудников самой Google.

Внутренние социальные сети Google создают некий особый раздел интернета, со своим информационным пузырём и «троллями». И не все в этом интернете придерживаются либеральных взглядов.

Например, долгое время модератором внутренней консервативной рассылки был разработчик браузера Chrome Кевин Чернеки. В Google Чернеки описывают как крайне правого провокатора, который занимался тем, что во внутренних соцсетях иронизировал как над либералами, так и консерваторами.

В августе 2015 года на форуме IndustryInfo разгорелись ожесточённые дебаты о женщинах в индустрии. На тот момент Google была первой крупной компанией в Кремниевой долине, опубликовавшей демографическую статистику работников, показавшую: 82% сотрудников технической сферы — мужчины.

Когда дискуссия превратилась в разборки, старший вице-президент попытался её закрыть. В ответ Чернеки принялся заваливать его страницу в Google+ публикациями о своём праве на критику «политической повестки левых активистов».

В частности он попросил «добавить список запрещённых мнений в памятку для сотрудников, чтобы все знали правила». После этого он получил предупреждение от отдела кадров за «неуважительные, грубые, непристойные и неуместные» комментарии.

Стоит упомянуть, что грубые комментаторы, которые придерживались другой точки зрения, тоже получили такие предупреждения, но только Чернеки решил действовать. В ноябре того же года он подал жалобу в Национальное управление по вопросам трудовых отношений, в которой заявил: компания наказывает его за политические взгляды.

Вступив в многолетнюю судебную тяжбу с Google, Чернеки оставался активным участником внутренних каналов компании. В 2016 году он защищал группу националистов «Скинхеды Золотого штата», которые подрались с антифа в парке, заявив, что «они просто боролись за свободу слова и собраний».

В январе 2017 года, когда протестующий в маске ударил по голове националиста Ричарда Спенсера, Чернеки попросил других сотрудников в рассылке Google Free Speech поддержать кампанию, обещавшую награду любому, кто сможет установить личность нападавшего.

Но как бы ни был известен Чернеки на просторах корпоративных соцсетей Google, в открытом интернете знаменитостью стал разработчик Google Search Джеймс Дамор.

В июне 2017 года Дамор посетил мероприятие Google, посвящённое разнообразию. Там, по его словам, он услышал, как организаторы обсуждают возможность создания дополнительных собеседований и более гостеприимной среды для женщин и мало представленных меньшинств (представитель Google заявил, что такой политики в компании не проводят).

Дамору это показалось нарушением отлаженного меритократичного механизма трудоустройства в компанию. Вскоре он написал десять страниц манифеста, где доказывал, что разница в количестве женщин и мужчин на технических должностях объясняется биологическими различиями, а значит, попытки компании достичь гендерного равенства бессмысленны и дискриминируют мужчин.

Дамор писал, что женщины больше интересуются людьми, а не вещами, обладают большей эмпатией, невротичностью и меньшим стремлением к самоутверждению. Свои аргументы он подкрепил двумя исследованиями, тремя страницами «Википедии» и статьёй из Quilette, онлайн-издания, которое часто пишет о свободе слова в университетах и предполагаемой связи между генетикой и уровнем IQ.

Весь июль разработчик пытался обратить внимание руководства на свои опасения: он отправил манифест организаторам мероприятия по разнообразию, в отдел кадров, опубликовал на внутреннем форуме.

Дамор даже высказался вслух на семинаре Bias Busting («Борьба с предрассудками»), во время которых сотрудников с помощью ролевых игр учат распознавать невольные предубеждения по отношению к меньшинствам. Позже он признался, что на семинаре коллеги смеялись над ним.

Дамор считает, что Google пытается заглушить политически консервативное мнение внутри своей «идеологически герметичной камеры», но «компания отчаянно нуждается в таком взгляде на вещи».

Множество коллег Дамора утверждают, что такой взгляд на вещи постоянно присутствует. Стоит только упомянуть культурное или личностное многообразие, как «спустя десять секунд кто-нибудь напишет, что мы понижаем планку», утверждает одна темнокожая сотрудница.

И эта дискуссия не утихает, поскольку новые сотрудники, которые ещё не успели высказать своё мнение, появляются постоянно: в период между 2015-м и 2017 годом Google наняла 20 тысяч новых работников.

В начале августа Дамор опубликовал свой текст в рассылках Skeptics и Liberty (для либертарианцев). Спустя несколько дней весь манифест появился на Gizmodo, и Пичаи созвал совещание полной команды руководителей, чтобы разобраться в ситуации.

Лиз Фонг-Джонс, инженер надёжности сайтов Google, уже привыкла к подобным спорам. Несмотря на отсутствие профсоюза, с 2011 года она, в общем-то, выполняла роль медиатора между менеджерами и сотрудниками: регулировала возникающие конфликты, консультировала руководителей по различным вопросам.

По её мнению, руководство слишком долго попустительски относилось к грубым высказываниям и давно должно было принять какие-то меры. В корпоративном Google+ она написала, что «единственный способ уничтожить все головы гидры — не давать им возможность высказываться». Несколько часов спустя скриншот публикации появился в правом блоге Vox Popoli вместе с полным именем и фотографией Лиз.

Спустя два дня Сундар Пичаи уволил Дамора, и консервативные медиа обрушили на Google критические комментарии. На сабреддите, поддерживающем Трампа, появился коллаж с полными именами, фотографиями и ссылками на аккаунты в Twitter восьми сотрудников компании, большая часть из которых были темнокожими или принадлежали к ЛГБТ*-сообществу.

Коллаж сопровождался оскорбительными комментариями. Майло Яннопулос, бывший редактор ультраправого сайта Breitbart, на своей странице в Facebook опубликовал коллаж с подписью «Посмотрите, кто работает в Google, теперь всё понятно».

Сотрудники, ставшие жертвами оскорблений, были напуганы. Они не знали, кто из коллег делится их данными с консервативными медиа, повторится ли это и что намерено делать руководство. Когда они подали жалобу, служба безопасности компании ответила, что подобное не выходит за рамки трудового права, дающего всем в компании возможность критиковать место работы.

Для Фонг-Джонс, оказавшейся в числе тех восьми сотрудников, ответ оказался неожиданным — человек, раскрывающий внутреннюю информацию, защищён трудовым законодательством.

«Все думали, что у Google есть право запретить сотруднику разглашать любую информацию, относящуюся к компании», — говорит она. Представитель Google отказался говорить, были ли установлены личности людей, открывших данные прессе, но заявил, что компания расследует все подобные инциденты.

Очередная встреча TGIF, на которой Пичаи планировал обсудить ситуацию с Дамором, отменилась из-за того, что список вопросов для беседы тоже появился в различных медиа.

Фонг-Джонс и остальным жертвам показалось, что компания просто воспользовалась опубликованными вопросами как оправданием, чтобы на них не отвечать. Она не понимала: если Дамора уволили, почему его манифест больше месяца циркулировал в интранете Google?

До этого момента Фонг-Джонс всегда шла руководству навстречу. Она хранила тайны и следовала правилам, потому что менеджеры были готовы общаться только с теми, кому доверяют. Но теперь решила действовать самостоятельно и пригласила в офис организацию, которая проводила семинары по трудовому праву, в частности по праву, которое даёт возможность критиковать компанию, в которой работаешь.

Изначально Google давала сотрудникам свободу, потому что это оправдывало себя. Например, в 2002 году пятеро инженеров увидели на кухне офиса записку Ларри Пейджа «Эта реклама — отстой» и за выходные создали прототип AdWords, несмотря на то, что они не работали с рекламой и их не просили решить эту проблему.

Такой подход оказался продуктивным. В 2014 году вышла книга «Как работает Google» Эрика Шмидта, где он обратил внимание на важность свободной дискуссии для мотивации сотрудников. Благодаря этому в компании появляются «дивы», трудные в общении, но талантливые работники.

Такой «дивой» стал Энди Рубин, один из создателей операционной системы Android, которую Google купила за $50 млн в 2005 году. Рубин известен своей требовательностью, враждебностью и невероятной изобретательностью. Именно он помог компании перейти от компьютеров к мобильным устройствам.

Иногда репутации Google как свободной и уникальной компании угрожало и что-то снаружи. В 2006 году фирма открыла офис в Пекине и запустила версию поисковика с цензурой.

Сотрудники увидели в этом нарушение принципов компании: информация должна оставаться свободной. В 2009 году, после попытки взлома аккаунтов китайских диссидентов и борцов за права человека на Gmail, Сергей Брин, который изначально не поддерживал идею выхода на китайский рынок, убедил Пейджа прекратить сотрудничество.

Эрик Шмидт был разочарован, но в офисе Маунтин-Вью решение Брина и Пейджа встретили аплодисментами и эйфорией. В книге Шмидт писал, что «именно так в компании должны приниматься все трудные решения».

Спустя пять лет последствия этого решения дали о себе знать. Вся Кремниевая долина стремилась заполучить 680-миллионную (на тот момент) аудиторию китайского интернета. Магазин приложений Apple работал в Китае с 2010 года. Bing, поисковик Microsoft, работал с цензурой с 2009 года. На китайский рынок вышла даже LinkedIn.

Google тем временем наблюдала, как Xiaomi продаёт телефоны с неофициальной версией Android, а это значит, ни поиска Google на главной странице, ни магазина приложений, ни прибыли компания не получила.

В то же время Amazon стала выпускать сервисы облачных вычислений для корпоративных клиентов, среди которых оказались NASA и Netflix. В 2012 году Google создала похожий продукт, Google Cloud Platform, но к тому моменту Amazon была далеко впереди.

В апреле 2015 года Amazon опубликовала статистику, согласно которой Amazon Web Services принесла компании $4,6 млрд дохода. На тот момент основным источником дохода Google оставалась реклама.

В 2015 году в Google началась масштабная реорганизация. Всеми дополнительными проектами теперь занималась Alphabet, а Google сосредоточилась на прибыли.

Среди приоритетов нового генерального директора Сундара Пичаи были и сервисы облачных вычислений, и китайский рынок. Для этого он нанял Диану Грин, основателя VMware, ставшую в Google главой облачного сервиса. Чтобы догнать Amazon, Грин необходимо было заполучить крупных клиентов.

11 августа 2017 года, спустя сутки после отмены TGIF, посвящённой ситуации с Дамором, главный офис компании посетил министр обороны Джеймс Мэттис.

В последние годы Пентагон стал заключать контракты с целью модернизации цифровой инфраструктуры, но для разработки ИИ и машинного обучения министерству необходимо было переместить все накопившиеся данные в облако.

Одним из проектов по модернизации стал проект Maven, за работу над которым соперничали Google, IBM и Amazon. Проект заключался в тренировке компьютерного зрения на записях видео с дронов, чтобы потом, когда все данные будут загружены в облачное хранилище, новые видео могли бы анализироваться автоматически.

Хоть контракт и был небольшим, он открывал Google двери к другим правительственным сделкам. Фей-Фей Ли, профессор Стэнфордского университета и главный специалист по ИИ Google, обеспокоенная негативным восприятием военного контракта, написала: «Любой ценой избегайте упоминания ИИ. Военный аспект ИИ — одна из самых деликатных проблем в сфере, если не самая деликатная. И для медиа это станет желанным поводом испортить репутацию Google».

В сентябре 2017-го, заполучив контракт, компания решила не сообщать о нём своим сотрудникам. Но Лиз Фонг-Джонс вскоре узнала об Maven, потому что обеспокоенные инженеры, которых назначили на проект, рассказали ей об этом и попросили ничего не говорить до января, решив самостоятельно убедить руководство отказаться от Maven. Фонг-Джонс согласилась и обратила внимание на другую проблему.

8 января 2018 года многим журналистам пришло письмо от Praetorian PR, приглашающее на пресс-конференцию Джеймса Дамора. На ней адвокат Хармит Диллон объявила, что Дамор подаёт групповой иск против Google, которая дискриминирует белых, азиатов, мужчин и консерваторов.

Иск состоял из 200 страниц и содержал множество скриншотов. Данные 169 сотрудников компании попали в открытый доступ: адреса электронной почты, фотографии профиля и ссылки на социальные сети. Они снова стали жертвами онлайн-харассмента.

Тогда Фонг-Джонс и ещё 14 сотрудников дали интервью Wired. Дамор утверждал, что Google дискриминирует людей, придерживающихся консервативных взглядов, но эти сотрудники придерживаются другой точки зрения. Дискуссии в Google превратились в поле битвы, когда одна сторона провоцирует другую, а потом идёт в отдел кадров с жалобой.

Вскоре после выхода интервью Фонг-Джонс подготовила заявление, в котором объяснила причины — почему она и другие решили обратиться к прессе. Девушка попросила коллег подписать петицию с требованием более комфортных условий труда, внимательной модерации рассылок и введением правил против публикаций личных данных сотрудников в интернете. Петиция собрала 2600 подписей.

В феврале слухи о проекте Maven стали распространяться внутри компании, Фонг-Джонс решила прервать молчание и опубликовала запись на внутреннем Google+. Она написала, что её беспокоит работа в компании, которая может помогать правительству США осуществлять беспилотные атаки. Вслед за ней команда инженеров, работавших над проектом, тоже опубликовала заявление, в котором рассказала о своих попытках добиться завершения проекта.

В Google+ Диана Грин сообщила сотрудникам, что контракт стоит лишь $9 млн и служит скорее исследовательским проектом. Через два дня один журналист позвонил Фонг-Джонс и попросил у неё комментарий насчёт публикации Грин.

Стало ясно: кто-то снова допустил утечку, чего Фонг-Джонс совсем не хотела, надеясь разобраться с проблемой внутри компании. Она обратилась в службу безопасности Google и предложила найти человека, раскрывающего внутреннюю информацию.

Тогда к обсуждению подключилась Мередит Уиттакер, руководитель проектов Google Cloud и менеджер исследовательского центра AI Now Institute, который занимается изучением этики и социальных последствий применения искусственного интеллекта. Уиттакер создала петицию с требованием отказаться от проекта, написав, что «Google не должна участвовать в войне».

На новой встрече TGIF началось бурное обсуждение. Одна сотрудница сказала, что ушла с предыдущей работы как раз из-за этической дилеммы касаемо военной работы. Брин ответил: Google отличается от других компаний как раз потому, что сотрудникам разрешено задавать вопросы и сомневаться.

Консенсуса по поводу Maven достичь не удавалось, а противники проекта были очень организованы. Кто-то нашёл в базе данных письма, противоречащие заявлению Грин о размере контракта; обнаружился код на Python для технологии компьютерного зрения, призванный различать людей и транспортные средства.

Сотрудники начали увольняться из-за военного контракта. Группа активистов составила список доказательств, противоречащих официальным заявлениям компании.

Грин ответила оппозиции тем, что стала закрывать рассылки, удалять документы, просить работников удалить публикации на Google+. Люди, долгое время работавшие на руководящих должностях, были растеряны: они потеряли доверие работодателя, которое привыкли воспринимать как должное.

В марте история проекта Maven оказалась в Gizmodo. Руководители отделов Google просили сотрудников не торопиться с выводами, но активисты, оппозиционно настроенные по отношению к проекту, уже добились внимания прессы, профсоюзных организаций и общественности, которая была рада, что кто-то призвал технологическую компанию к ответственности.

В апреле петиция Уиттакер собрала уже более 3100 подписей, и вскоре Грин написала ей лично, пригласив на внутренние дебаты по проекту Maven с трансляцией для всех сотрудников.

Уиттакер серьёзно подошла к подготовке. Она консультировалась с коллегами и другом, работавшим в Министерстве обороны, зубрила статистику по беспилотным атакам и изучала военные контракты.

Грин была модератором, а участники дебатов, поддерживавшие проект Maven, работали в Google долгое время. Но их аргументы не отличались от уже известных Уиттакер: контракт исследовательский, Maven лишь использует программное обеспечение Google, лучше, чем военная компания, будет работать над этим, Maven помогает «своим».

Уиттакер, которая несколько недель провела, изучая вопрос, сказала, что этика использования ИИ всё ещё не сформирована, и не следует создавать её «на коленке» в попытке стать бизнес-партнёром Пентагона.

Вскоре после дебатов Грин на внутренней встрече команды облачных проектов объявила, что компания не будет продлевать контракт на проект Maven, потому что реакция на него имела неблагоприятные последствия для Google.

В начале июня 2018 года Сундар Пичаи опубликовал принципы работы с ИИ, которыми будет руководствоваться Google. Среди них был список из применений ИИ, которых компания отныне избегает:

Однако уже в августе некоторым сотрудникам показалось, что компания эти принципы нарушила. На сайте Intercept появилась статья о том, что Google планирует запуск поисковика с цензурой в Китае.

Google планировала запустить приложение через несколько месяцев. Китайские чиновники уже ознакомились с проектом, однако официального одобрения на тот момент не поступило.

Приложение даже могло привязать историю поиска к номеру телефона пользователя, а информация хранилась бы на китайских серверах. Представитель Google подчеркнул, что в то время «невозможно было сказать, как бы выглядело приложение: проект находился на ранней стадии».

Внутри компании разгорелся очередной скандал. Фонг-Джонс говорит, что она, как и многие другие, стала сомневаться в своих руководителях.

Спустя пару недель состоялась встреча, на которой Пичаи ответил на вопросы сотрудников по проекту Dragonfly. Он сказал, что программа не нарушает принципы Google, а наоборот, отражает их.

По его словам, «миссия компании заключается в организации информации, а в Китае проживает пятая часть мирового населения». Брин тоже высказался, заявив, что «сотрудники Google должны гордиться своей работой, а не думать, что она нарушает их принципы».

Когда история стала доступной общественности, сотрудники перестали быть главной проблемой Google: конгрессмены обеих партий обвинили компанию в предательстве.

Сенатор-демократ от штата Вирджиния Марк Уорнер заявил, что «Google не стоит скрывать от американского правительства степень её вовлечённости в дела в Китае, как и возможные последствия этого сотрудничества». Политики-республиканцы тем временем обвиняли Google в отсутствии патриотизма и в том, что деньги для неё важнее верности собственной стране.

25 октября 2018 года в The New York Times появилась статья, обличающая терпимость Google к сотрудникам-«дивам».

Выяснилось, что в 2013 году женщина, работавшая в Google, обратилась в отдел кадров с жалобой на то, что Энди Рубин принудил её к оральному сексу. Компания провела расследование, но тепло попрощалась с Рубином, выплатив ему $90 млн.

Ещё одному сотруднику, бывшему главе Google Search Амиту Сингхалу, компания тоже выплатила несколько миллионов долларов, попрощавшись с ним после того, как сотрудница обвинила его в домогательствах.

Ричард ДеВол, обвинённый в непристойном поведении во время собеседования соискательницы, на тот момент всё ещё руководил Google X, подразделением, которое занимается экспериментальными проектами.

The Times также обратило внимание, что компания закрывает глаза на отношения многих руководителей, среди которых Брин, Шмидт и глава юридического отдела Дэвид Драммонд, с коллегами-женщинами. Некоторые из этих женщин позже заявили, что их заставили уволиться.

На внутренних форумах снова завязалась ожесточённая дискуссия о статусе женщин в Кремниевой долине. Через несколько часов после публикации материала The Times Сундар Пичаи выпустил заявление, в котором заверил сотрудников, что Google изменила своё отношение к этой проблеме, и за последние два года 48 человек (13 из которых работали на руководящих позициях) были уволены без выплат из-за случаев харассмента на рабочем месте.

Неудовлетворённые заявлением генерального директора, сотрудники решили взять дело в свои руки. Они договорились о протесте. Восемь женщин занялись организацией, включая составление требований и послания для руководства, а внутренние форумы тем временем заполонили истории о случаях харассмента, после которых никаких мер компанией принято не было.

Из этих историй и других внутренних сообщений организаторы составили пять основных требований. Они хотели положить конец третейскому суду, за который платит компания, и начать решать подобные проблемы только через настоящего судью. Они также требовали справедливой оплаты труда и введения политики, которая гарантировала бы отсутствие толерантности к харассменту.

1 ноября 2018 года сотрудники офисов по всему миру вышли на улицы со знаками и мегафонами. В Маунтин-Вью в протесте участвовало 4000 человек, а по всему миру — 20 тысяч работников. 8 ноября Сундар Пичаи опубликовал заявление, в котором сообщил о прекращении политики третейского суда, но продолжении запрета на коллективные иски (в Uber и Microsoft действует похожая система).

Последствия протестов стали заметны в январе 2018 года. Брин и Пейдж перестали появляться на встречах TGIF, а записи оттуда теперь были доступны в течение недели после собрания, а не в течение нескольких лет. Перестали поступать вопросы в режиме реального времени, и TGIF окончательно превратилась в пресс-конференцию.

Внутренние социальные сети компании тоже утихли. Чернеки уволили в июне 2018 года за нарушение нескольких правил, включая использование личного устройства для скачивая корпоративных файлов.

Иск Дамора всё ещё находился на стадии рассмотрения, правда, уже без Дамора. Его жалобы направили в третейский суд, но иски от ещё двух сотрудников-консерваторов, которые заявляют, что им отказали в работе из политических соображений, находятся в суде.

Вскоре Пичаи пригласили дать показания в Вашингтоне по поводу проекта Dragonfly. Он подчеркнул, что «в данный момент у компании нет планов по запуску продукта в Китае».

В марте сенатор Хоули внёс поправки в законы, которые освобождали платформы от ответственности за модерацию. Элизабет Уоррен, сенатор и кандидат в президенты, опубликовала план по сокращению влияния крупных технологических компаний.

Один из членов объединённого Комитета начальников штабов США заявил: если Google выйдет на китайский рынок, она «косвенно будет содействовать китайской армии». Спустя два дня Дональд Трамп написал твит: «Google помогает Китаю и их армии, но не армии США. Ужасно!».

После всего случившегося внутренняя культура Google не вернулась на круги своя. За последние три года структуры, которые когда-то служили на пользу внутреннего разрешения конфликтов, разрушились. На их месте появился новых механизм, с помощью которого сотрудники стали привлекать СМИ и опираться на традиционные формы протеста. Ни одна проблема теперь не остаётся внутри компании и не решается самостоятельно.

*Верховный суд признал экстремистским «международное общественное движение ЛГБТ» и запретил его деятельность в России. Что конкретно подразумевают под «движением» и считают «экстремизмом» — не уточняется.

#протестывgoogle